Из цикла «В отцы годится» №7: Сашка и Флейтист

он, шагнув в кабину пилота. Сашка упала на сиденье и не могла встать.

Самолет поехал по летному полю. Флейтист вошел обратно в салон (внутри самолет оказался гораздо больше, чем Сашке показалось снаружи).

— Как наберем высоту — не беспокоить полтора часа, — крикнул он пилотам и сел к Сашке, обняв ее за плечи.

Она одеревенела, как статуя.

— Ты понимаешь, что ты натворила? — спросил он, помолчав. — Назад пути нет. Сейчас мы летим в Финку, на один маленький и почти необитаемый остров, а оттуда — в одно место, о котором ты узнаешь только, когда мы туда прилетим. Тебя видели со мной, и домой тебе теперь нельзя. И у отца твоего будут проблемы. Сейчас ты снова будешь реветь и кричать «хочу домой, хочу домой», да?

Сашка молчала. Слезы лезли из глаз, но она загоняла их обратно.

— Ты сама выбрала это. И я слишком слаб, чтобы отказаться от тебя.

Он обнял ее крепче и взял в рот ее ухо.

— Ты ведь поэтому со мной, да? — хрипел он ей прямо в мозг. — Да?

— Да, — выдохнула Сашка.

— Тогда тебе нечего терять.

Он слюнявил ее ухо, окутывая Сашку жестокими мурашками. Потом стал целовать ей щеку, висок, распустил ей волосы и зарылся в них, перебирая у корней...

Сашка не дышала и не верила, что все это наяву. Слезы кончились — осталась только дрожь и мурашки, облепившие Сашкино тело снаружи и внутри.

Флейтист потянул с нее футболку. Сашка не сразу поняла, чего от нее хотят, и ему пришлось раздеть ее, как маленькую. За футболкой последовал лифчик.

Мгновение — и стала явью картина, которую Сашка столько раз фантазировала себе: Флейтист, как младенец, висит у нее на груди и сосет, лижет, тянет ее сосок, пронизывая Сашку до позвоночника.

Он игрался ее Сиськами долго и жестоко, смакуя каждый их миллиметр, и в это время самолет взлетал в небо, и Сашка тоже взлетала — отдельно от самолета, и падала с этой жуткой высоты в пропасть, и не могла дышать от тока, бившего ей в соски...

Потом она оказалась без шортов и без трусов. То есть голой. Совсем голой, если не считать кроссовок. И между ее ног снова оказалась рука Флейтиста, трогающая голую Сашку за голые нервы...

— Ты же понимаешь, что теперь все будет иначе, да? — хрипел он. — Я очень зол на тебя, и тебе придется потерпеть.

И Сашка терпела, когда он выставил ее раком в проходе самолета и вначале заставил ее отклячить попку, шлепал по выпяченному веретену и смеялся оттого, что Сашка крутила шею, чтобы узнать, ебет он ее или еще нет... а потом все-таки ебал, глубоко и жестоко ебал, пронзая Сашку до горла, звонко хлопал ее по бедрам и матерился, как бомж, — а Сашка терпела, сцепив зубы... но потом все-таки не вытерпела, потому что все это было

Просто

ОЧЕНЬ

П Р И Я Т Н О...

—... Ааааааггр!!! — орала она, когда ее прорвало. Самолет трясся, и Сашка болталась, насаженная на хер Флейтиста, как флаг на древке, и ее пучило блаженной болью, в которой сгорали все ее переживания...

— Ни в одной девчонке не было еще столько спермы, — сказал он ей, когда все кончилось. — Я выкончал в тебя литра два, если не больше. Как ощущения?

Сашка лежала у него на коленях, выпятив свои Сиськи.

Она была чистой, как белый лист бумаги. В ней не было ничего, кроме спермы Флейтиста, обмывшей нутро. Ей было вкусно и легко, как новорожденной.

— Небось пилоты дрочат, как мальчишки, — сказал Флейтист. — Там все слышно.

Сашка подумала, что ей должно быть стыдно — но стыдно не было.

— Почему вас зовут Флейтистом? — спросила она.

— Ты удивишься. Ответ до противности банален.

— Это... какое-то нарицательное?

— Нет. Просто я люблю играть на флейте.

Сашка помолчала.

— Сыграете мне?

— Обязательно. Как только флейта будет рядом. Александра... — он крепко обнял ее. — Ну что мне с тобой делать, а? Ну что? Вот выебал тебя, как шлюху... самому стыдно. Ты хоть кайф поймала? Впрочем, знаю, что поймала, не первый день живу на свете. Ты сильно в меня влюбилась, да?

— Да, — говорила Сашка, не чувствуя никакой неловкости.

— Вот и хорошо. Потому что у меня все хреново, Александра. Дай Бог живым остаться. Хоть тебя мне послали... Компенсация, что ли? Ты знаешь, что тебя из-за меня прикончить могут?..

Он обнял ее еще крепче и ткнулся ей в ухо.

Сашка млела, прислушиваясь к путешествиям его языка по ее ушным складкам, смотрела на облака и не думала ни о чем.

Потом думала о папе, но без раскаяния. Почему-то она знала, что он поймет.

Потом снова ни о чем.

Ей было чисто и легко, как еще не было никогда и, может быть, больше не будет...