Из цикла «В отцы годится» №11: Show Must Go On

девушка в девять утра. Телефон не отвечает — значит, в метро. Или разрядился. Или глючит связь...

Но он был именно на своем месте — Гюнтер Людвиг Хохштайн, прошедший пять горячих точек. Раскрывший не одну сенсацию. Поднявший не одну грязную тайну...

Убедившись, что с люстры исчезла «длань Провидения», он кинулся к шкафу Лайли. Выругался, увидев, что полка с бельем почти пуста, и орал через минуту в телефон:

— Такси? В аэропорт!

И стонал, пока ехал — «какой же я идиот! Господи, помоги мне!»

Уже в дороге он вышел в сеть, чтобы проверить три вещи. рассказы о сексе Хмыкнул, убедившись, что Лайли сняла все деньги со счета. Хмыкнул опять, просмотрев ее френдов в фейсбуке.

Третьей вещью было расписание. Найдя тот самый рейс, Гюнтер крикнул водителю:

— Жми на полную! Пятьсот евро! — и водитель, ругаясь, прибавил скорость.

В запасе было минут двадцать, не больше. Влетев в терминал, он побежал к нужному gate.

Ему повезло: почти сразу он увидел ее.

— Лайли! Стой!

Она заметалась — и через минуту канючила жалобно, как первоклашка, — «пустите!» — а тот держал ее за плечо:

— Куда пустить? Самира Гетоева убивать? А?

— Почему убивать? — бормотала Лайли, скосив глаза. — У меня свои дела...

На них смотрели, но Гюнтер гремел, как пророк:

— Такие важные деловые дела, что сбежала, не сказав ни слова мне? После вчерашнего?!

— А почему это я должна перед вами отчитываться? Я взрослая, мне восемнадцать! Ваше дите уже выросло, герр Шнобель! Переживаете, как мамаша-наседка, что мне никто памперс не поменяет?

(«Господи, дай мне ума!» — молился Гюнтер.)

— Ерунда. Я не хочу тебя отпускать из чисто эгоистических соображений.

— А, ну да, конечно! О своих драгоценных нервах печетесь, и чтоб инфаркт не хватил, когда будете тут переживать за меня...

— Пальцем в небо, — сказал Гюнтер, и Лайли замолчала. — Просто... просто я не могу жить с мыслью, что это у нас было в последний раз.

Брови Лайли поползли вверх.

— Я хочу еще, — говорил Гюнтер, глядя ей в глаза. — Я хочу тебя, Лайли. Хочу трахнуть тебя. Сегодня. Сейчас.

Кто-то хихикнул.

На ошалевшем личике Лайли блуждало выражение, которое не взялся бы описать ни один писатель.

— А потише нельзя? — прошипела она, стараясь быть грубой. Но у нее все равно получилось застенчиво. — Я, между прочим, не шлюха...

— ... Похотливое животное! — жалобно кряхтела она дома, когда Гюнтер срывал с нее тряпки прямо в прихожей. — Озабоченный носатый монстр!

— Я жить без них не смогу, — бормотал Гюнтер, облизывая ее соски.

И вдруг понял, что это не только манипуляция, вовремя подсказанная ему Богом, не подкачавшим в трудную минуту, но и чистая правда.

***

— Могла и не превращать себя в игуану, — говорил он ей потом. — Я не стал бы к тебе приставать.

— Но... у нас знаете, как всегда было? Какие у нас мужики, знаете?..

О соотечественниках Лайли Гюнтер знал больше многих немцев, хоть и меньше, чем ему хотелось бы.

Его скромных знаний, однако, хватало, чтобы понимать: она могла казаться немкой, она говорила по-немецки без акцента, но... Никакая страсть и никакие гормоны не выбьют из ее головы мысль о мести.

Один из ее мучителей погиб, другого Гюнтер нашел у Лайли в фейсбуке. Было ясно, что их встреча — дело времени.

Поэтому он стал действовать двояко. С одной стороны, Гюнтер утопил ее в неизбывном сексе и утонул в нем сам. Он сношал Лайли по три раза в день, изнурив ее и себя. Все это обрушилось на Лайли вдруг, и она опешила. За неделю она превратилась в оглушенную самку, у которой осталось только тело, похоть и сон.

— Я слишком долго терпел, и теперь хочу воплотить все свои грязные фантазии, — говорил ей Гюнтер и сам верил в это.

С другой стороны, он не сидел сложа руки. Когда все, что можно было сделать в Ганновере, было сделано, он сказал Лайли, что на недельку смотается по делам в Париж. Он нередко так уезжал, и именно в Париж, — в этом не было ничего особенного, и Лайли только просила, чтобы он поскорей вернулся.

— Я теперь не проживу без секса, как без воды, — говорила она.

В Париже Гюнтер сел на самолет в Москву...

Тремя днями спустя сутулая девушка в платке, озираясь, подходила к одноэтажной развалюхе за МКАДом.

— Привет, — сказал знакомый голос. Девушка вскрикнула — перед ней был Гюнтер. — Какая приятная встреча!

— Вот в каком вы Париже! — зашипела Лайли.

— Вот в каком ты Ганновере!..

— Да тише вы! Будто не знаете, где мы...

— Знаю. Самира тут нет.

Лайли передернуло:

— Как это нет?

— Так. Мой друг-хакер помог мне взломать его фейсбук. Этот милый домик — место нашего с тобой свидания, не более.

— Что?! — Лайли задохнулась от возмущения. — Значит, это вы развели меня?! Придумали этот адрес, чтобы...

— Наконец тебя осенило, лепрекончик. Давай теперь договоримся...

— Не хочу я с вами ни о чем договариваться!

— ... Договоримся о двух вещах. Первая: хочешь работать вместе — давай вместе. Только не лезь одна, пожалуйста.

Лайли замолчала. Потом спросила:

— Как вместе?

— Так. Я ведь не только тебя разводил. Пока ты пускала во сне пузыри счастья, я почти нашел этого Самира. Я хочу того же, что и ты, Лайли. Мы союзники.

Она смотрела на него во все глаза.

— Вы тоже хотите его убить?

— Я хочу его наказать. Только не своими руками, а по закону.

Лайли скривилась, и он добавил:

— Так будет гораздо страшнее. Ему. Ну что? Вместе?

— Вместе, — кивнула она, подумав. — А какая вторая вещь?

— А вторая вещь такая: если я тебя сегодня не трахну — я подохну от похоти, и тебе таки придется ловить его самой...

Суд над Самиром Гетоевым состоялся через полгода.

Обвиняемый все отрицал. Он глядел в глаза Лайли и утверждал, что видит ее впервые.

И тогда Лайли вдруг запела:

Empty spaces, what are we living for

Abandoned places, I guess we know the score

On and on, does anybody know what we are looking for

Another hero, another mindless crime

Behind the curtain, in the pantomime

Hold the line, does anybody want to take it anymore

Showmustgoon!

Реакция обвиняемого удивила даже видавших виды орлов юриспруденции: он затрясся, посинел, крикнул — «сацийта! *» — и рухнул на стол, потеряв сознание.

____________________________

*"Хватит!» по-чеченски. (Прим. авт.)