Из цикла «В отцы годится» №3: Рапунцель и физика
- Из цикла «В отцы годится» №1: Невозможно выдержать
- Из цикла «В отцы годится» №2: Рапорт
- Из цикла «В отцы годится» №3: Рапунцель и физика
- Из цикла «В отцы годится» №4: Лифт любви
- Из цикла «В отцы годится» №5: На круги своя
- Из цикла «В отцы годится» №6: Голопопая история
- Из цикла «В отцы годится» №7: Сашка и Флейтист
- Из цикла «В отцы годится» №8: Дебют
- Из цикла «В отцы годится» № 9: Татьяна, милая Татьяна
- Из цикла «В отцы годится» №10: Вместо нее
- Из цикла «В отцы годится» №11: Show Must Go On
Страница: 3 из 3
тело, и извивалась под Кондором, который давно уже не лизал, а буравил Жирафку своим дрыном.
— Вот! Так! Вот! Так! — выкрикивал он с каждым толчком. — Я ебу тебя, Жирафка, девочка моя... и ты уже не девочка... Ты стала женщиной, и я ебу тебя... Что... ты... чувствуешь?..
— Ой-ей-ей... иииииы! — рыдала Жирафка, обжигаясь криком, как кипятком. Она не знала — больно ей было или приятно, и вообще ничего не знала и не понимала. Все переживания страшного дня сгорали в ней, очищая нервы. Кондор давно отхрипел свое и теперь гладил Жирафку, пыхтевшую зверем в темноте.
— Какая ты страстная, — бормотал он. — Если бы у тебя был парень, ему бы тааак повезло... Хотя я бы тебя никому не отдал. Говорят, что если люди кончат вместе — они больше не могут друг без друга жить. Что-то там внутри возникает, химия какая-то... Так что... Вот ты и узнала, как это бывает. Теперь ты знаешь... Теперь знаешь...
Голос его опять стал тусклым, как в старых наушниках.
А Жирафка, хоть еще не могла говорить, но чувствовала, наоборот, что все переживания смылись, как накипь, и осталась только ясное легкое... она даже не знала, что это. Наверно, ее ум. Или ее «я».
Кожу, разгоряченную сексом, обдувал легкий ветерок, и Жирафка чувствовала сразу все свое тело, голое и расслабленное, и руки Кондора на нем, и его слюну на сосках... И душе, и телу ее было чисто и спокойно, и даже скорая смерть, о которой Жирафка не переставала думать, теперь казалась всего лишь очень трудной, замысловатой, но все же как-то решаемой задачей...
—... И хоть эту ночь я побуду твоим мужчиной. Это честь для меня, Жирафка, — быть твоим мужчиной. Тем более первым. Мы с тобой заперты в этой тюрьме, и отсюда нет выхода — я обшарил каждый уголок... Но зато мы вместе. И мне совсем не так страшно и тоскливо умирать... Все-таки я потрачу свою последнюю спичку и посмотрю на тебя, какая ты. Я должен видеть тебя сейчас.
Он чиркнул — и ослепительная молния, как показалось Жирафке, обожгла глаза, отвыкшие от света.
— Вооот какая, — дрожащим голосом говорил он, лаская Жирафкины груди. — Вооот какая... Личико совсем детское, и сисечки тоже... тебе лет-то сколько? Тоненькая, стройная... девочка моя...
Жирафка смотрела на его профиль, выхватываемый огоньком из тьмы, и на сам огонек, который уже не был молнией. Он немного клонился вбок, как полевая трава на ветерке... или ей это казалось? Очки разбились, когда ее ударили, и Жирафка не могла поручиться, что...
Ветерок...
Откуда тут ветерок?
— Тяга! — Жирафка подскочила, взмахнув рукой, и случайно загасила огонь. — Сквозняк!
— Какая еще тяга? Ты чего?..
— Здесь есть другой выход.
— Нихрена тут нет, Жирафка, я обшарил все сте...
— Плохо шарили!
— Да откуда ты...
— Физику надо было учить! — крикнула Жирафка. — Ищем вместе!
— Да какой там другой выход, — бурчал Кондор, ощупывая стены. — Просто дыра где-то в кирпичах, и...
— Мы в подвале.
— Ну и что, что в подва...
Кондор замолчал.
— Что?
— Иди сюда, — сказал он тоном ниже. — Вот тут щупай.
Фанера, или ДВП, или что-то, покрывавшее стену, отходило здесь от нее, образовав щель. Оттуда явственно тянуло сквозняком.
— Ломаем, — решительно сказала Жирафка. — Ой! Кажется, я занозу...
— Дай я сам.
Кондор рванул за край. Покрытие со скрежетом отошло — и изумленная Жирафка увидела силуэт, едва различимый, как ночная тень.
— Свет! Там окно! Оно просто забито этой фигней!..
Кондор отдирал кусок за куском, пока не освободил проем, на фоне которого Жирафка видела мутное пятно — силуэт Кондора. На дворе был вечер или ночь.
— Ну! И... — он сунулся в проем. Жирафка замерла.
— Там метра три наверх, — сказал он. — Или больше. Полуподвальное окно с шахтой. Я не вылезу — у меня нога. Осколок под Боброполем. Они еще и били...
Он выбрался обратно.
— Ты ловкая, молодая — полезай.
— А вы?
— А я... что я? Придут за мной — буду защищаться электробритвой, хе-хе... Все отобрали, а бритву и спички забыли. Мог бы пожарчик им тут организовать... Давай, Жирафка. Я буду знать, что ты спаслась, и мне будет хорошо.
— Нет, — упрямо гундосила она. — Надо что-то придумать.
— Что придумаешь? Не работает нога у меня!
— Веревку поискать...
— Нихрена тут нет, кроме стен и потолка. Разве что ты, как Рапунцель, спустишь мне свою косу...
Жирафка молчала. Потом хрипло сказала:
— Так и сделаем.
— Ты серьезно, что ли? Девочка моя, это же только в сказках!... Скальп сдерешь себе, да и оборвется...
— Не оборвется. Четырнадцать тонн.
— Что четырнадцать тонн?
— Женская коса выдерживает четырнадцать тонн. В среднем. Физику надо было учить.
— А скальп твой сколько выдерживает?
— А скальп... у вас бритва на батарейках?
— Да.
— С машинкой?
— Да. Что ты заду...
Кондор ахнул. Потом сказал:
— Слушай, мне легче подохнуть, чем знать, что ты из-за меня...
— Давайте бритву.
— Твоей косы все равно не хватит. Она хоть и длинная, но надо минимум полтора метра...
— Столько и будет. Я сделаю две.
Она расплела косу.
Глаза привыкли к тусклому свету, и Кондор ясно видел волны пушистых волос, окутавших обнаженное тело Жирафки, и ее строгое, как мучениц, лицо. Он смотрел, как она орудует со своей шевелюрой, и не дышал, чувствуя в этом какой-то ритуал, древний, как смерть и жизнь.
Жирафка заплела вместо одной косы две. Кондор достал бритву.
— Можно я? — спросил он.
Жирафка кивнула, и он окунул гудящую железяку в ее волосы.
Горло сдавила оскомина... Кондор брил Жирафку и плакал, впервые за долгие десятилетия плакал, сбривая медовый пух под корень...
Вскоре Жирафки больше не было. Вместо него перед Кондором стоял яйцеголовый пришелец с сиськами.
Пришелец оделся и полез наверх, обмотав сбритые косы вокруг туловища.
— Тише. Там может быть охрана, — шикнул Кондор.
— Ооох... Не знаааю, как я залееезу... — кряхтел пришелец.
— На физру надо было ходить!..
***
Через пару дней беглецы объявились в Ослобурге.
Их приняли как беженцев, и они с горем пополам устроились в лагере. Доблестная бобриная армия застряла на своих позициях, и Ослобург жил своей жизнью, как будто и не было великой войны Бобра с Ослом.
Как только появлялась возможность, Кондор и Жирафка занимались пылким сексом. Но такая возможность была редко, и чаще они мучили друг друга поцелуями и тайным троганьем интимных мест. Жизнь в лагере была непростой, хотя это, конечно, было лучше, чем война.
Когда Жирафке удавалось пробраться за компьютер — она втихаря дописывала свои истории про герцога-оборотня. Последняя история — про ночь любви в глубоком подземелье, и про косы, срезанные под корень герцогской саблей — имела бешеный успех. Единственное, о чем сожалели читатели — что эта история, в отличие от предыдущих, совершенно неправдоподобна. Такого просто не бывает, писали они. Даже в сказках.
Последние рассказы автора
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →