У секса свои законы

Нина Георгиевна похлопала в ладоши:

— Внимание! С сегодняшнего дня на наших занятиях будет... иногда... присутствовать художник сцены — Борис Николаевич Большаков... Ему нужны, необходимые для спектакля, зарисовки. Прошу! — Бестужева движением руки указала Большакову на стул, что стоял у входа.

Усилив голос, балетмейстерша обратилась к ученицам: — Никому, не отвлекаться! Продолжаем занятие. Встали к станку...

Девчушки быстро рассредоточились вдоль перил танцевального станка.

— С позиции номер три... делаем растяжки. Начали! И — раз... И — два...

Большаков, перенёс предложенный стул поближе к окну и, устроившись на нём поудобнее, раскрыл альбом для рисования...

...

После разминочных упражнений, юные балерины приступили к танцевальным па.

Сначала, каждая сама по себе, в одиночку. эротические рассказы Затем разучивали танец в паре, что у большинства получалось ещё не очень слажено.

Однако были уже и такие, что очень прилично выполняли и па-де-па, и прыжок с одной ноги на другую с лёгким проскальзыванием вперёд.

«Па-де-баск» — вспомнил этот элемент бального танца Большаков...

Бестужева уделяла особенное внимание таким продвинутым девочкам. Показывала нужный поворот голову, верное движение бедра, рук, изгиб кисти, правильное расположение пальцев:

— Не расслабляемся, девочки, не расслабляемся! И — улыбочку, улыбочку!..

Сама выходила в центр класса, показывала, как это надо выполнять. Заставляла повторить её движения, и тем, у кого получалось, одобрительно кивала: — Молодец, солнышко! Давайте-ка, повторим ещё разок...

Большаков уже понял, что именно эти, подающие надежды звёздочки — кандидатки на участие в «Лебедином озере».

На удивление самого художника его работа спорилась.

Быстрыми линиями он переносил показательные сцены мастер-класса на листы альбома, получал удовольствие от удачного движения карандаша и ничуть не огорчался редким неудачам. Творческому процессу способствовали: и обстановка, и трепетное вдохновение моделей...

...

Когда занятия заканчивались балеринки окружили Большакова, рассматривали наброски, делились мнениями. Искренне радовались, узнавая себя и также без затей недоумевали, наткнувшись на что-то перечёркнутое, или полустёртое ластиком.

— Зачем вы так? Ведь почти получилось...

Большаков пожимал плечами:

— Почти, не считается...

Посмотрела наброски и Бестужева. Перелистала страницы альбома, сказала: «Не так уж пессимистично...», отпустила учениц по домам и пошла к хореографическому станку.

Держась одной рукой за поручни, выполнила в каждую сторону по несколько несложных растяжек. Затем, положив стопу на перила, усложнила это упражнение.

Достаточно размявшись, встала несколько раз на цыпочки. И, вдруг, — застыла в вертикальном шпагате, захлестнув поднятую ногу за голову!

В этой изумительной позе, она находилась более минуты, давая возможность мышечной памяти запомнить каждую точку равновесия, так необходимого танцовщице для умения продолжительное время устойчиво стоять на одной ноге.

«Гляди, как эта мамочка для тебя так старается» — сообщил Большакову «Петрович».

«Обычная тренировка классной балерины» — возразил «Борис».

Мнение «Петровича» Большакову было приятнее.

Вдохновленный мёдом тщеславия, он быстрым движением карандаша перенёс исполняемый Бестужевой en aplomb на лист альбома. Получился самый удачный набросок сегодняшнего дня.

После вертикального шпагата Бестужева сделала короткий flik (движение стопой по полу к опорной ноге), повернулась лицом к зеркалу и стала выполнять упражнения для рук — от плавных движений до иллюзии волны. В «Лебедином озере» такая пластика была особенно необходима.

«Красотка! Спасу нет, как хочется ей засадить!... « — шептал Большакову «Петрович».

«Всему своё время засадим!... « — потирал ладони «Я».

«Не мешайте видеть красоту!» — шикал на «коллег» впечатлительный «Борис».

Большаков, отложив альбом и карандаш, любовался танцовщицей, и почти не слушал мнения ипостасей, рассуждающих варианты, как скоро женщина, что красуется перед ним, согласится изменить мужу...

...

Помнила о присутствии солдата и Бестужева.

Какой-то чертёнок вселился в её сознание после стычки в спортзале.

Потерпев поражение, её хотелось реванша. Любого. Хотя бы, позлить упрямого болвана недоступной красотой совершенного тела!

В балетном училище они часто проделывали это с, так называемыми, «меценатами». Было смешно смотреть на эти облизывающиеся рожи, истекающие слюной плохо скрываемой похоти.

Зная, как она хороша в определённых позициях, Нина Георгиевна, с наслаждением дрючила нервы солдатика, получая удовольствие от представления, насколько она сейчас выглядит желаннее и лучше Ленки Калининой.

«Стоп! Причём тут Калинина?» — спросила она себя. И тут же нашла ответ: « А, притом!...»

Стараясь не высказывать своего любопытства на реакцию солдата, Бестужева выполнила у станка самые эффектные позы, и через зеркало с лукавым прищуром следила за Большаковым, уверенная, что тот непременно, себя выдаст.

И тот попался!

Прикрыл альбомом кисть правой руки в районе паха...

«И мысли у неё были о нём нелицеприятные», — придумала Бестужева фразу, сделала несколько фуэте, вздрогнула, как от выстрела, и плавно опустилась на пол в позе умирающего лебедя, волнами рук, словно трепетным крылом, прикрыла поникшее тело, и замерла в ожидании аплодисментов...

Большаков чувствовал себя в присутствии настоящего чуда.

«Закрой рот, муха залетит» — посоветовал «Петрович».

«Люди за такую сцену идут в театр, деньги платят. А тут всё рядом и вживую... « — восхищался «Борис».

«Пусть насмотрится, и вся ночь гоняет в кулаке свой елдак... « — продолжая пребывать «умершей», подумала «умирающая» прима.

Но сконфузившись, от не свойственной ей пошлости, добавила к жаргону московских подворотен, толику справедливости: «Но рисует, шельмец, действительно, неплохо...»

...

В череде репетиций ученицы Нины Георгиевны привыкли к присутствию Большакова, как к действию само собой разумеющемуся.

Бестужева заметила, что и сама стала относиться к художнику благосклонней. Работы по росписи задника шли без остановок. Занятиям он не мешал.

Напротив, в присутствии этого парня, девушки-подростки стали иными.

Ревнивый глаз Нины Георгиевны отметил, что каждая из них старалась выкладываться, выполнять упражнения с большим упорством, желая быть самой-самой.

Вспоминая себя в их возрасте, она знала, что в юных балеринах просыпается огонёк симпатии (если даже не влюблённость), к первому неравнодушному зрителю их будущего выступления. К тому же, то был не просто зритель, а — молодой красивый художник!

И вот здесь Нина Георгиевна следила особенно строго. Не приведи, Господи, если к кому-нибудь из учениц солдат проявит низменные поползновения!

Чтобы она не делала, как бы ни была занята девочками, персона рисовальщика не исчезала из зоны её пристального внимания.

Постепенно Бестужева успокоилась и в этом стрёме.

Солдат одинаково вежливо общался со всеми щебетуньями, не выделяя из их стайки кого-либо особенно. А вот её, Нину Георгиевну, несомненно, держал на прицеле. «Открытие» для молодой амбициозной женщины, должно быть, вроде бы, приятным, но только не для Бестужевой.

Убедившись, что результат её наблюдения верен, она решила, что настало время поставить все точки над i.

Разговор состоялся после завершения репетиции, когда все девушки покинули танцевальный класс.

Бестужева, как всегда, позанималась индивидуально, посматривая в зеркало, как на её упражнения реагирует рисовальщик, и завершив намеченную программу, грациозно подошла к Большакову.

«Хороша, чёрт бы её подрал!...  Читать дальше →