Спец-заказ. Части 7—9 & Эпилог

Уже выйдя из-за стола, он, глядя Славе в глаза, добавил:

— Не забывай, дружок, у всего есть предел.

Мила, сидевшая, уткнувшись в промежность Димы, вздрогнула от этих слов, на секунду вынырнув из чувственного отупения, в котором находилась. Но в следующее мгновение напряженный член парня уже тыкался ей в рот, а вокруг началась возня от расстегиваемой одежды и несдерживаемые боле возбужденные смешки и разборки об очередности процесса обслуживания. Ее пленяла и страшила предстоящая оргия, наполняя знакомым ожиданием восторга. На окраине сознания билась какая-то беспокойная мысль, но Мила уже не в силах была сосредоточиться на ней, с остервенением насаживаясь на стоящий колом член. Об этом она подумает завтра. Сейчас, она сама стала центром вселенной. Вселенной, состоящей из крепких, молодых хуев и текущих, нежных щелок.

У всего есть предел...

Нет его лишь у владеющей ею похоти...

***

Очнулась она в своей клетушке. Утренний свет лился сквозь открытую дверь, при движении на шее брякнула цепь. Она плохо помнила, как закончился вечер. Она настолько обезумела от непрекращающегося минета, что горло болело, губы задервенели, язык разбух и еле помещался во рту, а в сознании были пробелы, как с дикого перепоя, словно в нее вместе со спермой накачали огромную дозу алкоголя. Смутно помнилось, что возвращались под утро, ее спотыкающуюся, на занемевших ногах, почти тащил Дима, пока Слава с Настей не отпускали рук, обмениваясь влюбленными, выжидающими взглядами. Они потом самозабвенно, не отрываясь друг от друга, целовались в такси, а Мила безразличным свидетелем сидела, тупо уставившись в окно, завесившись от мира волосами, слипшимися в сосульки от засыхающей спермы.

Обменявшись нежностями и горячими обещаниями, Настя выпорхнула возле своего дома. Добравшись до своих апартаментов, Слава, сам нетвердо держащийся на ногах, потащил Милу под душ, попутно стягивая с нее и себя одежду. Оттрахав ее от души, притащил цепь с ошейником, прикрепил и бросил там же, мокрую, скулящую, свернувшуюся калачиком на черном кафельном полу душевой кабинки. Она не помнила, как добралась до своей каморки.

Трясло. Внутри словно холодом сковало от осознания ужаса собственного падения. Не зря Венсан говорил, что падать всегда есть куда. Она то думала, что достигла дна, а оказывается, его еще даже не видела. Она, как Алиса, летела и летела в бесконечной норе, глубже и глубже утопая в болоте чужих пороков и собственной раболепной похоти, вот только в конце ждала ее отнюдь не Страна Чудес. Раскормленная унижением, мазохизмом и оргазмами блядская часть ее сущности сейчас сыто подремывала, а очнувшийся ясный разум бился в клетке, не силах переварить произошедшее.

«Боже, за что мне все это? Зачем Венсан не сломал меня полностью? Лучше б мне сойти с ума, только бы не осознавать, не чувствовать происходящего!»

Мысль о сумасшествии что-то щелкнула в мозгу, выкинув на поверхность томившееся на задворках памяти воспоминание. Максим! Он был там! Он подал сигнал!

Девушка попыталась взять себя в руки, стараясь не думать о том, что кроме того он снова стал свидетелем ее позора. Сейчас это не важно! Важно то, что пришло время действовать! Все готово для операции, только вот хватит ли у нее духа? Сможет ли она отринуть все, рискнуть, чтобы иметь шанс начать все с начала? На деле рисковать ей было нечем... Рабским положением? Новыми, еще более извращенными поруганиями? Но тем не менее она была объята паникой, трусливо прячась за иллюзией стабильности. Она жива, о ней заботятся, ей нравится растворяться в состоянии нижней, она не лгала, когда говорила, что без этого умрет. Но и оставляя все, как есть, вряд ли жизнь ее долго продлится. Она чувствовала, что скользит в темную, ужасающую неизвестность. Сколько протянет ее тело, покуда они окончательно не выпьют из нее все жизненные силы? Год-два? Когда она потеряет всю привлекательность, истаскается и однажды загнется под пыткой?

Ей было жутко страшно. Но лучше умереть сейчас, пока она изредка способна найти в себе каплю мужества и достоинства, чем скончаться лишенной духа, грязной половой тряпкой. У всего есть предел! Своего она достигла.

Мила глубоко вздохнула, собираясь силами, вышла в зал. Слава спал, развалившись на широкой кровати. В окно светило солнышко, что было редкостью для Лондона в это время года. Хотя, наверное, уже скоро весна, она совсем потеряла счет времени... Если прислушаться, может быть, удастся услышать чирикание птиц, шум дорожного движения, смех детей, играющих на улице. Прекрасный, погожий денек, когда так легко наслаждаться жизнью. День, в который ей пора перестать быть жертвой, перестать оправдывать все инстинктом самосохранения, день, когда нужно сделать выбор, сделать всего лишь шаг...

Мила бросила последний тоскливый взгляд в окно, сжала кулаки, собирая всю свою смелость, и повернувшись к входной двери, до предела натянув цепь, изо всех сил закричала.

— Помогите! Спасите меня! Вызовите полицию! Меня здесь удерживают силой! Помогите! Help me! Call the police! Please, help me! He-eee-elp!

Она продолжала кричать, когда Слава накинулся на нее. Орала и вырывалась, как фурия, пока он пытался затолкнуть ее обратно в звукоизолированную клетку. Она брыкалась, пиналась, царапалась и кусалась, не обращая внимания на удары, которыми он ее осыпал. Она продолжала визжать, когда он наконец вспомнил и щелкнул браслетом, лишая ее кислорода. Продолжала хрипеть, извиваться и сопротивляться, вцепившись в титановый ошейник украшения, надеясь получить хоть глоток воздуха, пока он втаскивал ее в комнату. Она еще помнила, как стащив плед, он обездвижил ее, завернув как мумию, как вцепилась зубами в его кулак, когда он пытался заткнуть ее, помнила его ошалевшие, удивленные глаза при виде ненависти, перекосившей ее всегда спокойное, послушное личико. Потом прыжок в темноту. Мозг отключился. Последней мыслью, бившейся в ней все эти растянувшиеся до космического масштаба мгновения, была «все... мой предел достигнут...»

Глава 10

Последовавшие за ее срывом часы для Милы слились в один непрекращающийся, дикий вой. Слава крепко связал ее, вставил кляп, но девушка не могла остановиться и перестать выть. Очнувшись, она в мгновение ока растеряла всю храбрость и вопила от ужаса содеянного, от осознания, что с ней сделают теперь. Она, как гусеница, ползала по клетке, билась головой о стену и металась мыслями от желания покаяться перед хозяином, умолять о прощении, рассказав все, до искрами вспыхивавшей и разгоравшейся ярости при воспоминании о том, кем она позволила им себя сделать. Эта ярость, подгоняемая страхом, позволяла удерживать сознание в целостности, но тело не желало подчиняться и продолжало выть.

Она тянула свою волынку, когда Слава звонил отцу, голосом нашкодившего щенка, рассказывая о произошедшем, не останавливалась, когда оперативно явились вызванные молодчики, организовав помощь растерянному, потерявшему голову хозяину в разборках с соседями и нагрянувшей полицией, сипела от страха, когда несколько часов спустя явился Валет.

— А... это же наша крикунья, — с мерзкой улыбочкой удовлетворенно констатировал бандит, присев перед девушкой на корточки, — что, опять голос прорезался? Говорят, ты была милой и послушной, образцовый товар, а тут вдруг ни с того, ни с сего сломалась?

Мила затравленно смотрела на него, не спуская зареванных, полных ужаса глаз с длинного ножа, висящего у него на поясе.

— Так что случилось? — лениво повернулся он к бледному, всклокоченному Вячеславу.

— Фиг ее знает... — стал оправдываться тот, — все, как всегда — давала, сосала, как положено. А тут вдруг стала орать, как резаная. Я спросонья сам чуть умом не тронулся, пока ее скрутил! Совсем мозги съехали у суки, наверное...

— Ну само такое вряд ли могло произойти... — задумчиво произнес Валет, — что-то ее дернуло? Колись, пацан, не бойся, мне надо знать, чтоб на будущее мои ...  Читать дальше →