Кто-то должен уступить. Заключительный эпизод

Ту-то и произошла трагедия!

Доставленный к подножию сопки, генерал по-молодецки выпрыгнул из винтокрылой машины и, придерживая рукой сдуваемую фуражку, поспешил на сопку, к навесу, где прибывали высокопоставленные начальники во главе с министром.

Склон в сторону подъёма был не крутой. Но и его хватило, чтобы генеральской голова попала под удар не остановившихся лопастей вертолёта.

!!! ...

Так на глазах Андрея Анатольевича Гречко «осиротело» политическое управление одной из армий КДВО!..

Свято место пусто не бывает. Заместитель политического управления заменил место погибшего начальника, а вот вопрос — кого поставить заместителем повис в воздухе. Кандидатов было несколько. В том числе и подполковник Поляков...

...

В день, когда задник должны были вешать на сцену и забирать готовый реквизит, между Большаковым и Бестужевой состоялся ещё один разговор. И начал его Большаков:

— Я могу задать неприличный вопрос?

— По-моему мы уже все неприличные вопросы обговорили... — сказала Нина Георгиевна преисполненная хорошим настроением, которое можно было означить одним словом — «закончили!»

— Предлагаю сделку. За одну вещицу и, если она тебе понравиться, ты мне уступишь...

— Ты про свои причиндалы? — отмахнулась Бестужева. — Отвали!

— Ну, пожалуйста! Отнесись к моему предложению серьёзно.

— У тебя есть хоть капля гордости, Большаков? Клянчишь, как попрошайка на базаре.

— Не ну, правда...

— Правда бывает двух видов — та, что похожа на правду, и та, что есть на самом деле. И какую из них я услышу сегодня? — сложив руки на высокой груди, глядела на Большакова прищуренным взглядом подполковниша. — То, что ты проделывал в одиночку, тебя уже не устраивает? Захотелось большего? Знаешь, что я тебе, товарищ рядовой, скажу? Меру надо знать во всём! Даже в удовольствии. Баста! Лавочка закрыта!

— Сначала посмотри, что я выставляю на торги.

Перед взором Нины Георгиевны появился её портрет!

Жена замполита части всмотрелась.

С полотна размером с метр на неё смотрела прима-балерина Бестужева!

Портрет был написан в академической манере мастеров девятнадцатого века. Мягкой кистью, в бежево-розовых тонах с тщательной проработкой деталей. Смотрелся красиво, мастеровито и... сексуально. Передавал не только внешнюю красоту изображаемой женщины, но и её глубокую чувственность.

Художником была взята несколько завышенная линия горизонта. Отчего голова портретируемой, с удерживающим стрижку-каре серебристым обручем, обнажённые покатые плечи и часть пышной балетной юбки, смотрелись зрителю, как бы, немного сверху. Балерина, только что завершила некое движение и на секунду замерла вблизи ваших ног, пленяя глубоким декольте с очаровательным бюстом и кротким взором тёмно-карих глаз, направленных снизу вверх в ожидании восторженной похвалы.

Или... чего-то большего?..

Сочные алые губы улыбающегося рта, были слегка приоткрыты, а пальцы обеих рук соприкасались с краем полотна, словно в поисках... солдатского гульфика...

Нина Георгиевна решительно затрясла головой. «Нет! Конечно же, нет. Все это сравнения она только что придумала не по своей воле! Это сказывается навязчивое влияние скверного мальчишки! Портрет тут не причём! Он, потрясающе, хорош! И написан не Большаковым — пошляком, а Большаковым талантливым, любящим мир балета... Просто поразительно, какая пропасть между этими двумя антиподами!...»

Не замолкающий голос художника вернул Нину Георгиевну к реальности.

—... Бывают минуты, когда я не верю в себя и в свои возможности. Но сейчас я преисполнен сознания, что сделал нечто стоящее. В моей малоопытной жизни такие удачи ещё, не закономерность, а — эпизод. И я всёрьёз намерен обменять его на такую же ценность. Ещё на полигоне, когда заканчивал портрет, решал — отдать его от чистого сердца, но с греховными помыслами, изображённой здесь женщине или обменять патологическое влечение на одну ночь с нею? Я выбрал последнее. И считаю, что это была бы честная сделка...

— Не сделка, а измена! Не забывай, что я замужем...

— Один-то раз? Ой, не смешите меня, Нина Георгиевна, какая же это измена! Скорее «проба пера» начинающего писателя... — Большаков оставил портрет прислонённым к спинке стула быстрыми шагами приблизился к балерине. — Ты же хочешь написать книгу о сексуальном дне супружеских отношений?

«При всёх патологических недостатках, вблизи он, всё-таки, привлекательный юноша», — быстро подумала Нина Георгиевна, прежде чем сказала: — Нет. Нет! НЕТ!

— Познай свои возможности... Рискни... всего лишь раз...

«Для меня это был бы необычный опыт... « — подумала Бестужева.

Непонятный дурман оцепенения овладевал её телом.

— Дай свою руку...

Глядя недвижимыми золотистыми глазами в побледневшее лицо Бестужевой, солдат поднёс безвольную ладонь балерины к губам, легонько поцеловал и плавно опустил вниз на свой вздыбленный фаллос, который успел незаметно освободить.

Нина Георгиевна не сразу поняла, что обхватили её тонкие пальцы...

—... сожми его. Сегодня он твой поводырь в новый мир... представь, что ОН для тебя — ВСЁ!..

— НЕТ! — выкрикнула Бестужева, сдавила, что было силы тугую плоть и, резко оттолкнувшись, в невероятном смятении выбежала из спортзала...

...

— Боря! Ну и ну! Как ты это сделал? — взвыли все три ипостаси, едва Нина Георгиевна покинула «поле сражения».

— С любовью и нежностью к её промежности, — отшутился Большаков.

Он сел, прислушиваясь к быстрому биению пульса. Откинулся на высокую спинку стула, несколько раз шумно вздохнул и протяжно выдохнул, стараясь вернуть биение пульса в обычное состояние.

Как у любого юноши — его лет, душа Большакова парила на седьмое небо и пела от щенячьего восторга. Только что, рука, самой красивой и желанной женщины, держалась за его стоящий хуй! И даже проверила, насколько он крепок!..

В это трудно было поверить. Но это, только что — было!!!

«Теперь она, вполне, готова быть твоей, — «лыбился» в горячей башке солдата аморальный «Я». — В мире нет женщин, которые, подержавшись за член мужчины, не могли бы ему после этого дать... Мужчины, которые боятся взять, есть. Но ты не из них, Боря... Когда жена замполита раздвинет ножки, и ты её отпрессуешь, она никому об этом не скажет. Будет, сто процентов — молчать. Потому, что не захочет быть не в центре скандала. Так что, готовь патрон, нашего Малыша к глубокому погружению»...

Но «знаток» женской психологии в чём-то просчитались.

Ипостаси Большакова ещё продолжали «делить шкуру неубитого медведя», когда в спортивный зал явились трое вольнонаёмных рабочих во главе с директором Дома офицеров пожилым майором Назаренко. эротические рассказы Вместе с ними вошла и Нина Георгиевна.

Не обращая внимания на присутствующего Большакова, рабочие забрали готовый макет ракитового дерева, скатали готовый задник в длинную «колбасу», взвалили его на плечи и, молча, унесли.

— Заберёте оставшиеся краски и кисти, Иван Геннадьевич, — сказала Бестужева директору ДОСА, — они в хозяйстве Дома офицеров пригодятся... А вы, рядовой Большаков, можете отправляться в свою казарму, и продолжать служить Родине, как это делают другие солдаты.

Ни спасибо, ни намёка благодарности за всё, что он делал все эти два месяца!

«Обидно, Вань!» (с)

Обиженный Большаков, готовый, чтобы на нём теперь «возили воду», стал собирать личные вещи.

Бестужева наблюдала, как он это делает и сжигала мосты неблагозвучными определениями:

«Дурак! Идиот! Испорчен неисправимо... Надо, как-то, забрать портрет... Через мужа?... Рискованно. Может, упереться и, элементарно, испортить...»

— Стоп! — сказал, вдруг, директор Дома офицеров майор Назаренко. — Он, что, так вот и уйдёт?!

Нина Георгиевна вопросительно посмотрела на ветерана ...  Читать дальше →