Приближение к цели

на откровенные темы конкретно, а не намёками», — наставляла первая ипостась «троянскую лошадку» накануне встречи с Бестужевой. — Заставь эту столичную шантажистку говорить обычными (народными), словами. Так ты подготовишь её к мысли о естестве греха!

— Я так не смогу... — сомневалась, во время консультации, Елена Павловна.

— Тебе и мочь ничего не надо! — уверял «Борис» голосом Большакова. — Просто строй из себя непонимающую девицу и жди, когда она сама начнёт уточнять...

— В каком плане? — начала выполнять «непонимание» Елена Павловна, повернув в сторону своей мучительницы невинное личико.

— В интимном... Ну, когда, — Нина Георгиевна потёрла боковые стороны указательных пальцев своих рук друг о дружку. — Понимаешь?

— Нет.

— О, господи! Ну, когда он тебя... любил.

— Мы о любви не говорили. Или ты о чём-то другом?

— Глупишь, или притворяешься? Ладно. Спрошу по-другому. У него большой член?

Калинина очень натурально округлила глаза, закрыла лицо ладонями и глухим голосом спросила: «Зачем тебе это знать?...»

Нина Георгиевна решительным движением оттянула ладони подруги от покрасневшего лица.

— Мы договорились, что ты будешь откровенна даже в мелочах!

— Какая же это «мелочь»?..

— Значит не мелочь. Понятно. Входил нормально, или с трудом?

— Не надо...

— Отвечай!

— С трудом...

— Долго?

— Ах, Нина! Прекрати, пожалуйста! Вдруг, кто-нибудь услышит...

— Не строй из себя невинную гимназистку! Это даже не смешно.

— Но мне, действительно непонятно, зачем ты задаёшь...

— Подобные вопросы?

— Да.

— Об этом позже... В конце нашего разговора. А сейчас, давай сделаем так. Я буду спрашивать, а ты, если подтверждаешь, кивнёшь. Договорились?... Он тебя долго?..

Выполняя инструктаж «Бориса», Елена Павловна неопределённо повела плечами.

— Опять не «понимаешь»? — начала сердиться Бестужева.

Калинина кивнула.

— Сколько раз он мог тебя осчастливить за одно свидание? Один? Два?... Три?..

Непонимающее пожатие плеч.

— Чёрт! Ты определённо издеваешься! Неужели, я непонятно спрашиваю?

— Ты не могла бы задавать вопросы русским языком, а не, какими-то, намёками?

— Ладно. Будь, по-твоему. Сколько раз ты испытывала оргазм, пока он не кончил?

— Я не считала... Он такой ненасытный!... И сильный... Я с ним, почти, умирала... И, мог всё повторить через несколько минут снова...

— Понятно...

Нина Георгиевна задумалась.

Ответы Леночки её не волновали, но запоминались.

Она невольно переносила их на способности своего мужа и констатировала, что (если Калинина не врёт), её Ален Делон-подполковник проигрывает солдатику и в этом...

В это не было чувства зависти. Нет!

Вместо него, в душе, обделённой мечтою женщины, снова возникало болезненное желание уехать из Дальневосточной Тмутаракани, как можно быстрее. Немедленно! Вот прямо сейчас, подняться и бежать на вокзал, аэродром, куда угодно...

«Стоп! — приказала она себе. — Ты уже взрослая девочка, что бы впадать в истерику!»

Стиснула кисти рук, вернулась в прежнюю Нину Георгиевну Бестужеву — сильную, красивую, знающую, что надо делать, женщину.

Сразу отпустило.

Осталось только ощущение, которое она давно определила, как чувство одиночества.

«Муж постоянно занят служебными делами... Как жена офицера, она его понимает... Подруги?... Лишь на уровне «поговорить» (как эта Леночка)... Любимое увлечение? Отложено неизвестно, на какое время (хорошо, что не навсегда)... Вот ещё — семья! Это надо сохранит ради мальчишек, ради возвращения в столицу, где она снова сможет танцевать... Ещё появились мысли — начать работать над книгой для женщин. «Залетевшая» Калинина, с её «опытом» может в этом помочь...»

...

Калинина украдкой поглядывала на отрешённый профиль Бестужевой и, впервые, со злорадством подумала: «Зацепило! Небось и самой захотелось... Давай, давай! Мой Боря тебя так укатает, что ещё одну двойню родишь, шантажистка московская!...»

Бестужева, словно встряхнулась.

Подозвала малышей, проверила, завязаны ли у них шарфики? Спросила, не хотят ли пописать? И отпустила гулять.

Повернулась лицом к собеседнице:

— Знаешь, Лена, иногда они бывают просто невыносимыми. А сегодня такие душки... Ты, когда собираешься рожать?

От неожиданного вопроса Елена Павловна вздрогнула.

— Если всё получилось... в ноябре.

— Значит, по зодиаку — скорпиончик... Мои, представь себе, тоже... Забавно всё оборачивается, да? Как же ты его уговорила? Почему именно он? Каким чувством выявила из такого несметного количества мужиков, что ходят вокруг нас — женщин, полуголодным стадом?

— Наверное, сердцем...

— Ах, вот как? — протянула Нина Георгиевна с выражением, которое прозвучало с недоверием. — На романтичность хочешь свалить? Давай по-честному. Мне это очень важно.

Уткнувшись взглядом в потрескавшийся асфальт, Елена Павловна подумала с коварством заговорщика: «Вот ещё! Может ей ещё и про надпись в туалете рассказать? Что мне уже тогда, при виде нарисованного фаллоса, захотелось почувствовать, что такое минет?... Может быть, и стоит... « Но придумала сказать другое:

— Я почувствовала, что он может сострадать...

— Это уже что-то. Сострадание имитировать трудно... Лично я, сразу чувствуют, когда оно искреннее, а когда нет... Ну, с Большаковым многое понятно. Поговорим о чём-нибудь ином. Хочешь знать, какие у меня планы на будущее?

Калинина поспешно кивнула.

— Решила подготовить с девочками ансамбля, показ классических фрагментов из «Лебединого озера». Несколько групповых сцен па-де-ньюи (это когда одновременно танцуют восемь человек), и моё сольное выступление. Думаю, должно получиться. За себя не беспокоюсь, девочек подтяну...

— Это будет просто здорово!... — согласилась Калинина.

— Конечно. Хореография меня не беспокоит. А вот оформление сцены...

— Это как? Надо что-то рисовать?

Бестужева с иронической ухмылкой глянула в лицо Калининой:

— Уж не хочешь ли ты своего Большакова предложить?..

Елена Павловна какое-то время молчала, потом глянула бывшей подруге в глаза:

— Наверное, так оно и есть... — сказала она медленно. — Я нехорошая, да?

— Не возводи на себя напраслину. Ты хочешь как-то пристроить отца своего будущего ребёнка. Я без претензий и буду иметь в виду. А сейчас нам надо идти кушать. Мальчишки наверняка проголодались.

Бестужева поднялась и подозвала детей. Те, покорно засеменили к мамочке.

— Вот что ещё, подруга! — сказала она, проверив, в порядке ли одежда у близнецов. — Сегодня я твои романтические приключения клещами вытягивала. Так не поёдёт. Напиши-ка мне литературным языком об этом сама. Страничек — пять, шесть. Можно и больше. В стиле небольшого рассказа или новеллы. Имена можешь придумать, или не указывать. Почитаю этот опус на досуге. Пофантазирую... — и, заметив, как в небесных глазах Елены Павловны блеснули вопросы, протестующе подняла руку в лайковой перчатке: — Не о том подумала, подруга! Твоя история натолкнула меня на мысль сочинить книгу для женской аудитории, с сюжетом на грани фола... Времени у меня для этого, пока, хватает. Авось, получится!... В Москве есть знакомый издатель. Он такие вещи обожает...

Нина Павловна весело рассмеялась: — Надо же, как-то в столичную богему возвращаться!

Потом посерьезнела: — И ты мне в этом поможешь. Подправишь, отредактируешь... Первым читателем будешь! Но, чур! Знаем только мы с тобой! Для остальных — секрет!..

...

Подполковник Поляков отнёсся к предложению жены о создании небольшого балетного спектакля с пониманием.

— Идея хорошая. Эстетическое воспитание советских воинов не противоречит политическим задачам партии и правительства, — сказал он привычным шаблоном, то ли забыв, что сидит за кухонным столом, а не в президиуме ...  Читать дальше →