Лёгкие деньги. Часть вторая из двух

Страница: 7 из 27

украшением. Из-под клюва капюшона виднелась светлая борода.

Айне удивленно вскинула брови.

— Что там? — шепотом спросила Божена, почуявшая перемены.

— Волхв, — ответила мавка.

Искор поднял к небу руку, будто в приветственном жесте. Щелкнул пальцами. И, абсолютно изниоткуда в руке появился посох с оголовьем в виде конской морды. Глаза коня горели недобрым синим светом.

Из леса, вразвалочку, вышел уже знакомый мавке ратник по имени Нав. Укрытая кольчугой рукавица лежала на оголовье меча.

— Глазам не верю, — фыркнул Сыч, отбрасывая в сторону лопату. — Сенокосник! Тебя — то мне и надо, все думал, кому со зла кишку пустить. Где серебро? Отвечай.

Искор улыбнулся.

— Точно не тут.

— Как это — не тут? — вопросил один из дружинников, покидая яму. — А что тут? Что в колоде?

— Сам посуди. Место укрыто от стороннего взгляда, но прийти к нему можно. Так предки обходились со святыми местами. Выражаясь яснее, мы стоим на месте древнего, забытого капища. И перед нами никакая не колода, а то, что время сделало с идолом. Или одним из идолов. Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения.

Дружинники испуганно отпрянули от деревяшки. Все-таки, штука проделанная с посохом их немного напугала. Один только Сыч остался стоять. Состроив зверскую гримасу, он вытащил меч.

— Святотатство, — забурчала толпа, наскоро плюя через плечо.

Нав, успевший подойти к волхву, звякнул бармицей, кивая.

— С точки зрения прежних людей — несомненно, — согласился Искор. — Но вы, напомню, изгнали богов, так что какая разница? Бояться нужно не богов.

Дружинники молча уставились на Искора.

— Ну, — со вздохом произнес он, — вы должны сейчас вопросить, «кого тогда надо бояться».

С колючей лапы ели сорвалась крупная черная птица. Шурша перьями, она сделала над Искором широкий круг. После чего, ритмично взмахивая крыльями, уселась на оголовье посоха.

«Сова», — удивилась Айне, — «но совы летают бесшумно. И... морда... «.

Мавка испуганно ойкнула. Вместо обычной клювастой головы на птичьей шее сидела усатая котовья. Чудо — птица раззявила пасть. Над поляной пронес басовитый мужской гогот.

Дружинники вскрикнули, побросали лопаты.

— Я долго буду ждать? — вздохнул волхв.

Главарь сделал уверенный шаг вперёд.

— Ну и, — нервно ухмыляясь, спросил он. — Кого бояться-то?

— Спасибо, — ответил Искор, чуть наклоняя капюшон. — Бояться вам следует... меня!

******

Если уж тебе на роду писано сделаться мавкой, то будь готова к одиночеству. Если не физическому — здесь вильский дух старался на пределе возможного — то духовному точно. Люди радушно приняли мавок, взяли у них столько, что и не отличить теперь, где обычаи вильи, а где человечьи. Время безжалостно смяло границы, смешало в кучу первое и второе. Так, в итоге, получилось третье.

Волхвы ушли. Но место их, никем не занятое, осталось. Появились иньши, простой люд, ищущий ответы на простые и нужные вопросы. Попытались взять на себя все волховьи обязанности. Вышло забавно: будто тощего дворового пса впрягли в ярмо, которое прежде тянул мускулистый вол. Подёргивания и скулеж есть, а толку — нет.

Иньши молятся богам, возносят им требы, и пытаются умолить, чтобы те вернулись в Явь. И делали все это, имея одну только страсть.

Айне знала, что волхвы были могучими людьми. Не глупыми. И если уж они богов изгнали, то была на то веская причина.

Мавки же, ровесницы Падения, обладали не страстью, но умением. И в бытовом вопросе быстро потеснили «тайнознатцев», к коему числу относились иньши. То, что для людей, занятых вопросами выживания, было тайной, для них — наукой. Её люди приняли охотно, не вникая в суть, не видя различий между «тайнами» богов и вилий.

Девы лесов, степей и гор лечили недуги, помогали людям появляться на свет, отгоняли смерть. И всегда оставались кем-то полезным, но чужим. Проникались к ним нездоровым любопытством, копируя все без разбора, не вникая, опять же, в глубину смысла.

У людей своя правда. У мавок — своя. И этот непреодолимый барьер каменной стеной вставал перед каждой, кому повезло сделаться мавкой.

Айне частенько называли ведьмой. Боялись до обожания, шушукались за спиной про «мракобесие», которое на деле было теми же требами да лекарским ремеслом. И девушка приняла, впитала как данное, что да, таковое оно и есть, мракобесное колдовство.

И только теперь, когда от древнего ужаса, волосы, как шерсть у волка на загривке встали дыбом, она поняла. Осознала — вот оно, мракобесие. Надо, надо показать его белым и черным людям, чтобы те всерьез больше не путали мавье ремесло и... это!

Искор с яростью стукнул оборотным концом посоха по земле. Мир встрепенулся, как после недолгой дрёмы. Налетел ураганный порыв, неся веточки, листики, иголки. Лесной сор взвился над холмом, закрыл небо. Деревья зашатались, жалобно скрипя.

И при этом ни единый порыв, ни пылинка не коснулись обнаженной мавьей кожи.

Над лесом пронесся жуткий пёсий вой. Потусторонний, пробуждающий в самом крепком сердце суеверные сомнения. Так плачут собаки, предвещая смерть. Так ревут плакальщицы в скорбный час. Так студёными ночами завывает жестокая вьюга.

Смерть. Смерть! СМЕРТЬ!

К вою добавилось далёкое ржание, и яростный звериный вопль.

Дружинники, по первой, еще до урагана, вытащили из ножен сабли и мечи. Но очень скоро забыли о намерениях, испуганно присели, затравленно озираясь. Только Сыч продолжал стоять, гордо выпятив грудь.

«Идиот», — подумала мавка, — «Не храбрец. Просто до невозможного глупый человек. Но я его, кажется, начинаю уважать».

Буря оборвалась так же резко, как началась. Ветер просто улетел прочь, оставив после тяжелый, плотный, абсолютно недвижимый воздух.

— Что творится, Айне? — громко спросила Божена.

— Ураган... потом что-то поменялось. И теперь... о, предки! Небо зелёное!

Вернее, — поправила себя мавка, — изумрудное.

Солнце размером и видом стало похоже на маленькую серебряную монетку, какие привозят с юга. Таким оно предстает, когда ныряешь на большую глубину, а затем поднимаешь голову к поверхности. Сходства добавляло то, что небо пришло в хаотичное движение. Колебалось и солнце.

Поляна украсилась узором теней, вроде тех, что оставляют на дне волны.

— Все колышется, — продолжила мавка, — и твои волосы, они... Будто плавают в воде!

— Да я вижу, — ошеломленно произнесла Божена, широко распахнув глаза. — Я... вижу!

Она уставилась на лицо Айне. Короткие пальчики пробежались по губам, высоким скулам.

— Твои глаза зелёным светятся, — прошептала девушка.

— А твои синим!

Дружинники наперебой загалдели молитвы.

Искор сбросил капюшон. Нахмурил темные брови.

— Не трудитесь, хозяев нет дома.

— Ты! — рявкнул Сыч, указывая в сторону парня мечом. — Ты волхв!

— Ну так, — насупился Искор, — разве ж тебя об этом не предупреждали? Всякий имеет право на двойную жизнь. Днем я травник, а ночью кудесник.

Над поляной повисла гнетущая тишина. Которую безжалостно скомкал громкий хохот Нава.

— Ты-то чего ржешь? — обиделся волхв.

— Всякий имеет право на самомнение, — фыркнул, смеясь, доспешник.

Искор отмахнулся.

— А! Ты все о своем. Это была фигура речи. Не мешай. Помоги девчонкам.

Вся эта сценка отчего-то показалась Айне крайне кощунственной. Творятся чудеса, а они!

Но следом произошло то, отчего мавка быстро простила и Нава и волхва.

— Царь подземный! — крикнул Искор, поднимая мутному небу посох. — Владычец нави ближней и дальней! Князь волхвов, царь князей, свет под землёй, самодержец иномирья и властитель золотого трона! Повелитель севера, юга, запада и востока! Волхв Искор, боярин Ражский, старший кромешник явский, пёс без цепи, меч без ножен, конь без привязи, но не челядь або раб, с великим уважением и заботой, бьет челом!

Дерево ...  Читать дальше →

наверх