Последствия

строю, кинул через голову лёгкую и просторную хэбэшную гимнастёрку. Нахлобучил шапку и — вот он, как все, готов бежать из казармы к гальюну и далее — к спортивному городку.

В гальюне, не прошедший стояк, запустил струю мочи к потолку (как, впрочем, у многих его сослуживце) и постепенно сник.

Пока делали физические упражнения, шли в столовую, завтракали, слушали утренний развод, получали наряды и указания ротного старшины, наш герой думал о предстоящей встрече с женой капитана. Молодая кровь стучалась в виски. Будоражила ночные ведения, ждала возможности оказаться в библиотеке, увидать Елену Павловну, услышать её голос, прочувствовать аромат её духов. И, возможно...

От этого «возможно» «Малыш» напрягался и тёрся о гульфик кальсон, отдавался по всему телу сладкой истомой.

Переоценив текущий момент, «Я» вставил несколько фривольных высказываний о сексе с женой капитана. За что был немедленно наказан — сослан в самый дальний уголок сознания.

— Может быть не сегодня, а потом, — осторожно предположил «Петрович» и, едва не поплатился, таким же изгнанием. Ситуацию спас «Борис», сообщив, Большакову, что, возможно, это любовь.

— Такого нам ещё не хватало! — пискнул с «камчатки» «Я» и был отправлен ещё дальше — на «чукотку»!..

— Похоже, получим отставку, — просигналил «чукотке» «Петрович».

— Ерунда! — отсигналил «Я». — Всякая любовь заканчивается элементарной еблей. Надо только подождать и мы снова будем востребованы. Вы, там, без меня, подсуетитесь, что бы «Малыш» попал в ладошку Елены Павловны. Женщина сама найдёт ему нужное применение...

...

После упражнений на строевой плацу, старшина роты, наконец, отпустил страждущего Большакова выполнять обязанности художника-строителя в библиотеку.

— Что-то ты туда зачастил, рядовой! — заметил сержант Намаконов, наблюдая, как торопливо запихивает Большаков акварельные кисти и ручки с плакатными перьями в карман шинели. — Говорят, там работает жена капитана Калинина. Дивной красоты девушка.

— Задайте этот вопрос, самому капитану, товарищ сержант — быстро отреагировал «Петрович».

— Хамишь, дембелю, салага? — сощурил, и без того, узкие глаза татарчонок.

— Наоборот, — ответил «Борис», — проявляем заботу, что бы после таких вопросов, ваш дембель, товарища сержанта, не отложили на 31 декабря.

Намаконов, аж зубами заскрежетал. Ну, если капитан и вправду узнает, что сержанту приглянулась новая библиотекарша?

Видел он её на днях возле двери библиотеки. Хорошенькая такая, круглолицая. И фигуристая. «Откроют библиотеку, пойду записываться, разгляжу, как следует», — наметил Намаконов на будущее. А «богомазу» он найдёт, как насолить. Лишь бы случай подвернулся!..

По дороге к библиотеке, Большаков похвалил «Бориса» и «Петровича» за поддержку.

— Ловко обрили этого коротышку!

— Мы тебя, Большак, в обиду не дадим! — в один голос ответили ипостаси. — Ты только, это, нашего «Я» прости.

— Он обидел любимую мной женщину, — сказал Большаков.

— Это он так о тебе заботится, — пояснил «Борис». — По-другому у него не получается.

— Всё время желает, кого-нибудь соблазнить, да тебе предоставить. На твоё рассмотрение, разумеется. Это же, если разобраться, не так плохо. Верно? — вступился за третью ипостась «Петрович».

— Наверное, — согласился Большаков. — Но любимой женщины не должно касаться.

— Само собой! — подтвердил, склонный к компромиссам, «Борис».

Сплоченным коллективом они вошли в помещение библиотеки, поздоровались с Еленой Павловной и, не тратя времени, принялись обтягивать ватманом очередную партию планшетов...

...

«Надо же, — дивилась увлечённой работе Большакова, Елена Павловна. — Вчера ещё умирал от стыда и страх, а сегодня — другой человек!»

Она поймала себя на том, что любуется ладными движениями помощника, его стройной молодой фигурой и по-мужски красивым лицом.

«Если бы не ТОТ поступок, мы могли бы подружиться...», — подумала Калинина, в очередной раз, вспомнив, уже обдуманное за эти дни, что, после четверга, в ней могло остаться семя Большакова, и тогда она, возможно, уже понесла...

Эта мысль появилась у неё поздним вечером в четверг, когда, вернувшись домой, принимала успокаивающий душ. Муж ещё был на дежурстве. Лена выбралась из ванны, укуталась в халат и долго думала о случившемся.

Утром заявила мужу, что в библиотеке с ремонтом всё в порядке. О происшедшем инциденте ни слова!

Теперь, наблюдая за Большаковым, Елена Павловна, уже не воспринимала двухчасовое прелюбодеяние за стеллажами, трагедией, потому, что грязный секс с солдатом, мог оказаться не насилием, а зачатием!

Задержав дыхание, женщина прислушалась — не бьётся ли у неё под сердцем новая жизнь? И, невольно, улыбнулась. Разве можно узнать об этом так рано?

Теперь Большаков она рассматривала, как потенциального отца своего будущего ребёнка.

Какой ОН из себя? И, не могла не согласиться, что «папочка» высок и красив.

«К тому же — умён, начитан и талантлив. Иногда, груб, — вспомнила моменты неукротимого проникновения, и улыбнулась. — Очень страстный. Нечета Калинину!... Это, в каком месяце может родиться малыш?...»

Получилось, что в ноябре... В созвездии Скорпиона.

Елена Павловна нашла абонентную карточку Большакова. Глянула на дату его рождения. Тоже ноябрь.

«Будет, как папочка — скорпиончиком!»

«Одумайся! — шептала Елене Павловне Верная Жена, — ты можешь всё погубить!»

«Я хочу, чтобы у меня был ребёнок!» — ответила Верной Жене Будущая Мать.

«От кого попало?»

Будущая Мать не успела найти достойный ответ, когда увидела, что Большаков смотри на неё особенным, внимательным взглядом. Молодой человек словно догадывался о сути спора двух женщин.

Будущая Мать лишь шевельнула губами, имитируя симпатию (едва-едва), но в ответ получила такую лучезарную многозубую улыбку юноши, что, уже не сдерживаясь, ответила ему тем же...

...

Всё повторилось, как в тот четверг. Только, по миссионерски. Леночка лежала на развёрнутых листах ватмана, в задранной к голове юбке, обхватив Большакова гуттаперчевыми ногами, а солдат, со спущенным галифе, и расстегнутыми кальсонами между атласных ляжек, сверху.

«Малыш» Большакова был великолепен! Предварительно обласканный тёплом женских губ, он, в последний момент, не залив прекрасного личика Елены Павловны, вошёл в горячую капитаншу и, точно поршнем, прокачивая её упругое влагалище, проникал через шейку матки к, ожидающей его появление, яйцеклетке. И — оплодотворял, оплодотворял, оплодотворял...

— У тебя всего этого так много, — стыдливо хвалила Елена Павловна запыхавшегося солдата.

— Ага, — сказал Большаков. — Давай, каждый день будем это делать.

— Ну, нет, милый, я замужем, и с тобой только для зачатия ребёночка.

— Чего же муж? Не может?

— Может, только детей не хочет.

— Значит ещё, какое-то время, пропихаемся...

— Я не люблю таких слов, милый.

— Понятно... — сказал «Я», взял ладошку библиотекарши и вложил в её тонкие пальчики ствол полуопавшего фаллоса: — Подрочи, что бы встал, и мы продолжим...

Елена Павловна собралась было сказать, что и такое слово ей тоже не по нутру, но смолчала. Плоть оживающего «Малыша» была ей интереснее, чем наставление любовника на соблюдение правил приличия.

«То-то же!» — подумал удовлетворённый «Я». — Ты ещё не такое от меня услышишь! И сама будешь орать непристойности, как портовая давалка. Всему обучу, тебя, моя сладкая куколка!...»

Времени до первого признака беременности Елены Павловны у развратника «Я» было более, чем достаточно...