Последствия

Слова Калинина «пусть не спешит» и «делает всё основательно» для жены капитана прозвучали двусмысленно. Прикрыв за мужем входные двери, она глянула в зеркала трюмо, что стояло в прихожей, и увидела в нём трёх одинаковых женщин с красными лицами и блядскими глазами. «Это я так сейчас выгляжу?» — ужаснулась Калинина.

Резкая трель домашнего телефона вывела нашу героиню из затянувшегося размышления.

— Алло! — услышала Елена Павловна голос Нины Бестужевой. — Это я. Помнишь нашу вчерашнюю договорённость?..

«Только не это!» — дёрнулась Калинина. И быстро протараторила, что ей сейчас крайне некогда, что надо, срочно, идти на работу.

— Не беда. Перезвоню позже, — «успокоила» подругу Ниночка...

...

Последняя декада февраля баловала хорошей погодой. С утра снежок похрустывал, а после девяти активно таял. С покатых крыш по-весеннему текла капель.

Подходя к библиотеке, Елена Павловна замедлила шаг. Возле входных дверей стоял, переминаясь с ноги на ногу рядовой Большаков.

Сдержанно кивнув на его невнятное приветствие, Калинина открыла замок и, молча, прошла в помещение. Створку двери она за собой не прикрыла.

— Вот, — сказал «Я», — нам разрешают войти.

— Хороший знак для продуктивных переговоров, — заметил «Борис».

— Ты, главное не ссы, — подбодрил патрона «Петрович». — Всё будет ништяк!

Выслушав их мнение, рядовой Большаков шагнул внутрь здания. Лично он желал только одного — ничего не вспоминать, словно и не было...

...

Пока женщина переодевалась в подсобке, возле рабочего стола Большакова состоялось оперативное совещание трёх ипостасий.

— Как будем действовать? — поставил вопрос ребром «Петрович». — Сначала ебать, а потом извиняться, или наоборот?

— Никаких резких движений! Надо всё, по возможности, спустить на тормозах, — настаивал «Борис». — Показывать всем видом и действиями, что случившееся было досадной ошибкой, о которой сожалеем и раскаиваемся.

— В твоём пацифизме, «Борис» мне понравилось только одно слово «спустить». Оно существенно и конкретно к данной ситуации. Предлагаю повторить манёвр прошлого раза. Большак идёт за стеллажи и дрочит. Если придёт, выебать!

— Правильно! — согласился «Петрович». — Пусть сначала выебет, а потом рисует эти долбанные планшеты.

— Я так не хочу, — сказал Большаков. — Она мне нравиться. И вообще. Про любые домогательства по отношению к Лене, прошу всехзабыть и заткнуться!

Меньше всех этой реплике удивился «Бориса». Воспитанный на классической литературе, где любовь и секс почти не пересекались, он оставался сторонником романтических отношений.

«Петровичу», если по-честному, всё было фифти-фифти. Ебать, не ебать — решать Большаку.

А вот «Я» рискнул взбыкнуться. Но едва попытался возразить, патрон ухватил его за горло и держал, до тех пор, пока третья ипостась не призналась, что была не права...

...

Переодевание Куликовой затянулось надолго.

Елене Павловне нужно было набраться решимости встретиться с человеком, которому позволила несколько дней назад проделывать с её телом то, что не делал даже муж. Ещё она хотела успокоиться. Забыть сцены недавней измены. Стать женщиной с кремневым сердцем и твёрдыми принципами.

Калинин, после случившегося мог свободно убить солдата. Да и ей бы досталось... Тоже, в какой-то степени, виновата. Провоцировала молодого человека фривольной одеждой, яркой косметикой, излишним кокетством... Про дневник и вспоминать не хочется...

Сегодня на Елене Павловне строгий костюм, сдержанный макияж. Выражение лица непроницаемое. Нужные выводы сделаны. Эмоции под контролем!..

...

Когда Калинина вышла из подсобки, Большаков был на рабочем месте. Обтягивал фанерный планшет влажным листом ватмана. Лицо его было напряжено ожиданием первых слов предстоящих объяснений, которых, увы, не избежать.

Елена Павловна прошла к своему столу, нашла заготовленный текст и, молча, отнесла его помощнику.

— Простите меня, — услышала она еле уловимые слова. — Я не хотел... Так получилось...

«Он не хотел!» — Калинина вернулась за свой стол и принялась настойчиво смотреть в окно.

«Конечно, «не хотел!» А как страстно всё проделывал! Вспомнить жутко. «Не хотел!» А она? Она тоже этого не хотела?...»

«За стеллажи пошла САМА. Никто не тянул... САМА выполняла указания. САМА всё позволила! Ужас-то какой! Прояви она, хоть малейшую твёрдость, у парня ничего бы не получилось... Теперь он мучается, боится наказания, а она, вроде, как — жертва...»

Женщина глянула в сторону Большакова. Тот ответил взглядом провинившейся собаки.

Вели этой собаке сейчас умереть, и она — умрёт!

В глубине души Калиненой что-то шевельнулось. «Неужели жалость?»

— Работайте! — сказала Елена Павловна помощнику строгим тоном. — Не отвлекайтесь, а то сделаете в тексте ошибки, — и снова отвернулась к окну...

...

В казарму, рядовой Большаков возвращался едва ли не на крыльях. Слов прощения от Елены Павловны он не услышал, но они, как бы витали в воздухе...

Обе стороны конфликта не вели разговоров, соблюдали субординацию: начальница — подчинённый. Перекинулись лишь фразами о работе, о колере текста, нужного к тексту рисунка.

Когда планшет был заполнен, Калинина сказала: «На сегодня достаточно!» «Я свободен?» — спросил Большаков. «Свободен!» — сказала Калинина. Эта фраза для солдата прозвучала, как индульгенция. Он не наказан, свободен в перемещении, может завтра явиться в библиотеку и увидеть Елену Павловну вновь!..

...

После команды «Рота, отбой!» вокруг солдатской кровати Большакова, собрались все его ипостаси. рассказы эротика Негромко переговариваясь, они ждали, когда сон сморит их патрона, и можно будет объясниться по поводу событий прошедшего дня.

«Борис» хвалил патрона за «образцовое поведение».

«Петрович» утверждал, что «так жить не интересно».

А вот «Я», почему-то, отмалчивается.

— Ты чего, как в рот воды набрал? — подозрительно прищурился «Петрович».

— Он что-то задумал. И это задуманное, мне уже не нравиться, — сказал «Борис».

— Просто, не хочу вам мешать общаться, — ответил «Я».

— Так ничего и не скажешь? — не поверил «Петрович».

— Не скажу, а шепну, но в самый последний момент перед сном патрона.

«Борис» приблизил свой лик к голове Большакова: — Так он уже, почти, спит!

«Я» тоже наклонился, прислушался к ровному дыханию Большакова.

— Действительно... Пора! — и в самое ухо засыпающего солдата проговорил — Пусть тебе приснится жена капитана и всё, что ты проделывал с ней за стеллажами... Вспомни, как она тебе отдавалась, и как ей нравилось быть блядью... Утром проснёшься другим человеком...

...

... Побудка вырвала Большакова из сна в момент, когда он погрузил «Малыша» в обхватывающее влагалище Елены Павловны и напрягался спустить.

Плохо ориентируясь в происходящем, и откуда, вместо тёплого нежного тела Елены Павловны, её объятий и поцелуев, взялись прыгающие с кроватей пацаны, Большаков не понимал секунд десять, сидел на кровати второго яруса и таращился по сторонам.

— Тебе, что, отдельное приглашение нужно?! — рявкнул командир отделения Намаконов.

Низкорослый, похожий на татарчонка, сержант невзлюбил Большакова за высокую стать и отлынивание от службы. Он не упускал случая придраться, даже к пустякам. Но, зная, что «богомаз» на особом счету у капитана, мог позволить себе не многое: проорать, да чем-нибудь пригрозить.

Подсознательный инстинкт Большакова сработал быстрее, чем Намаконов успел дернуть его за ногу.

Сиганув со второго яруса солдатской кровати сразу в галифе, потом — в портянки, он, вприпрыжку, натянул сапоги и уже в ...  Читать дальше →