Джек и Джеки. Часть 3: Дом

зовем ее просто Домом. В каждом из нас живет память о Доме и тоска по нему. Мы храним древний код, позволявший нашим предкам в любой момент вернуться домой. «Домой» — наш священный зов. И мы передаем его в генах своему потомству...

— Как много акаши живет в вашей стране?

Мама ответила не сразу:

— Мало. Очень мало.

— Сколько?

— Все они здесь, перед тобой, — отозвался отец.

— Что?!

— Да, — кивнула мама. — Мы с Джеком — последние из свободных акаши.

— Ничего себе! А... вы, мистер Осман?

— Ну, я-то обычный человек. У меня нет акме.

— Акме?

— Акме — это сила, которая позволяет мне делать все эти штуки, — сказал я, и Том кивнул.

Меня выкрасили до самой макушки — густо и щедро, как новенькую скамейку. Краска проникала в кожу, и та светилась изнутри. По мере того, как мое тело пропитывалось синевой, из него испарялись усталость и напряжение, и весь я наливался холодящим мятным током...

— Свершилось, — мама плеснула остатки мне на голову и растерла в корнях волос. Теперь я был весь насыщенно-синий, как она. — А сейчас закрой глаза, Джек. Будет немного больно.

— Я не Джек, — буркнул я, сжав руку Тома, которая вовремя оказалась в моей ладони.

И в лоб мне вонзилась ледяная игла...

— АААААААА! — орала я, падая в багровый колодец боли, и Том орал вместе со мной.

«Немного больно»?... Боль скрутила и разодрала мне мозг, нервы и все тело, выжгла меня до самого сердца, и во мне не стало ничего, ничего, совсем ничего, кроме боли...

— Иииииыы... — подвывала я, когда она вышла из меня, оставив саднящую накипь.

Том и отец держали меня под локти.

— Все-все-все, уже все позади, — бормотала мама и гладила меня, а я отворачивалась от нее и жалась к Тому. Нигде и никогда мне не было так больно...

— Что вы сделали, миссис Осман? — спросил Том.

— Раскупорила Око — выход акме. Когда-то люди называли его «третьим глазом»...

— Зачем?

— Так нужно. Теперь Джек — взрослый акаши.

— Что-то вроде инициации?

— Можно и так сказать.

Я потрогала себе лоб. Между бровей палец будто погружался в болючий туман.

— И что, я теперь так и буду — с дыркой в голове?..

— Твое Око будет жить вечно. Но ты всегда можешь сделать вот так...

Мама снова перестала быть синей. И красная точка у нее на лбу исчезла.

— А что значит «жить вечно»? Это в каком смысле? — спросил Том.

— В самом прямом. Акаши бессмертны, если их никто не убьет. И ты теперь тоже бессмертен, Том. Как и мой муж, и всякий, кто проник сюда.

— Фью, — присвистнул Том... — Эдак и свихнуться можно. Вначале узнаешь, что твоя жена — богиня, потом видишь, как она превращается в парня... и наконец выясняешь, что ты и сам бессмертен, как бог! Кстати... я надеюсь, Джеки теперь останется девушкой? Мне как-то не улыбается иметь жену-парня, даже бессмертного.

Я и не заметила, что снова стала Джеки.

***

Холмы мерцали и переливались в янтарном свете. Казалось, что это огромные волны необъятного лилового моря.

— Где ваши города? Где леса, горы, животные? Здесь хоть что-то есть, кроме этих холмов? — спрашивала я, лежа в траве.

Мама сидела рядом и гладила меня.

Вначале я ежилась, но мятный холодок, исходящий от ее руки, так приятно окутал тело, что я обмякла и подставила ей бедро и попу.

— Нашего Дома нет уже миллионы лет. Никто не помнит, каким он был. Это все, что осталось в коллективной памяти.

— Значит, мы с тобой — последние из последних? Куда же делись другие акаши?

— Когда-то нас было много. А потом... За несколько веков Шамбала извела нас. Ты разрушила их центр, но пощадила людей, и они будут продолжать охотиться за тобой.

— Что такое «Шамбала»?

— Шамбала создана много веков назад для изучения акаши. С некоторых пор там заняты не столько их изучением, сколько подчинением и использованием в своих интересах. Уже около ста лет Шамбалу контролируют серые кардиналы из разных специально для sexytales.org стран.

— А как можно подчинить нас?

— Очень просто. Достаточно мужчине впрыснуть свое семя в женское лоно акаши. Они называют это «ритуалом обладания».

— И... что тогда будет?

— Акме акаши делается зависимым от воли своего первого мужчины, и тот может до какой-то степени контролировать его. В Шамбале веками осваивали это искусство — управлять акаши. Мужчин, которые умели это делать, называли махатмами. В конце концов свободных акаши почти не осталось, и все они рано или поздно погибали. Многие добровольно шли на контакт с людьми, вмешивались в их дела...

— Выходит, что мое акме зависит от воли Тома? — удивилась я.

— Конечно. А мое — от Марвина.

— Но... они ведь не мешают нам?

— Во-первых, они не умеют. А во-вторых, они любят нас и доверяют нам.

— И что, Марвин не возражал, когда ты бросила его?

— Нет. Ведь я была последней, — тихо сказала мама. — Последней свободной акаши. Меня едва не убили, и он сам настоял, чтобы я ушла.

— Но почему ты не забрала меня с собой?

— Я забрала. Но ты не захотел оставаться здесь и сам вернулся к отцу.

— Что-о?

— Ты всегда был своенравным, Джек... Как жаль, что ты не хочешь быть Джеком, — говорила мама, истаивающе лаская меня. — Ты удивительно красив. И как девушка ты гораздо красивей меня...

Забавно: теперь я была синей, а она — обычного телесного цвета. Мы будто поменялись местами.

И она тоже была очень красивой.

Сказочно красивой...

Я не могла, просто не могла видеть свою мать в этой голой красавице, которая так пронзительно ласкала мне бедра и ягодицы, подбираясь сзади к интимному уголку...

— Нет! Нет! — крикнула я и подскочила в траве.

— Джек, что слу...

— Никогда не называй меня Джеком! Никогда, слышишь?

— Хорошо, — мама удивленно смотрела на меня. — Что так напугало тебя?

— И больше не прикасайся ко мне!..

— Ты многого не знаешь, Джеки, — она опустила глаза. — Ты даже не представляешь, что может акаши в любви, ибо...

— Ибо ты давно не спала с девушками, мама, — грубо сказала я. — Вот что я тебе скажу!... Мне надоела эта ваша страна без городов и без людей. Мне надоела эта лиловая трава и эти дурацкие три луны. Мой Дом — не здесь. Мой Дом — в городе Воронеже, на улице Машиностроительной, 3Б. Мой дом — с Томом. И я с ним возвращаюсь домой.

Это слово — домой — опять вызвало во мне щемящую дрожь... но я подавила ее.

— Зачем? — Мама даже привстала в траве. — Ты вернешься прямо в руки убийц.

— И что они мне сделают?

— Убьют тебя так же, как убили других акаши.

— А как можно убить акаши?

— Как угодно. Главное — сделать это внезапно, чтобы тело умерло до того, как проснется акме.

— И что, мне теперь вечно киснуть в этом вашем лиловом сене? — крикнула я. — Нет уж, фигушки! Том! Том! Где ты?

— Я не могу тебе помешать, — глухо сказала мама. — Акаши не могут мешать друг другу. Ты неопытна, ты...

— У меня есть мозги. И у меня есть это, как его... акме. Они у меня еще попляшут, — сказала я. — Том! Ну где же ты?

— Я здесь, — показался он из-за холма. — Мы с мистером Османом обсуждали, под чью защиту лучше взять акаши — ФБР или КГБ...

— Потом обсудите. Мы возвращаемся!

— Правда? — обрадовался Том, и тот же осекся: — А это не опасно?

— Ха! Если я захочу, я заставлю их мыть туалеты в твоей больнице, не пошевелив и кончиком пальца... И еще я кое-что хочу показать тебе. Кое-что особенное.

— Что именно?

— Увидишь. Пока, мама, — крикнула я Дороти, опустившей голову. — Была рада познакомиться. Пока, отец! — махнула я рукой папаше, стоявшему на вершине холма. — У вас тут красиво, но скучно. У нас с Томом лучше. Том, обними меня!

И снова вокруг леденела пустота и трещали ...  Читать дальше →