Джек и Джеки. Часть 3: Дом

Финальная часть этой небольшой трилогии, которой не было бы, не прояви моя заказчица немного женской настойчивости ;)

***

Мы с Томом сразу увидели их, как только попали сюда.

Две фигуры.

Они приближались к нам. И одну из них я узнала.

Эти очки-оглобли, этот халат, эту кривую ухмылку невозможно было не узнать, хоть я не видела их уже два года...

— Отец?

— Неужели эта красотка — мой Джек? — раздался голос, знакомый до оскомины. — Вылитая мать, дьявол тебя дери!..

Вторая фигура была девушкой.

Голой и грудастой, как я. Красивой, как я. И вообще — я будто смотрела в зеркало.

Только тело у нее было не смуглое, как у меня, и не белое и не черное, а голубое. Она была с ног до головы удивительного небесного цвета, насыщенного и густого — даже глазам больно смотреть. Казалось, что от ее кожи исходит голубое сияние. И черные ее волосы тоже отливали синевой. А на лбу, над переносицей, светилась алая точка, похожая на дальний огонек.

— Вот мы и встретились. Познакомься со своей матерью, Джек. И ты, мой вороватый русский зять, — сказал папаша, повернувшись к Тому, — познакомься, так сказать, с тещей.

— Ээээ... Очень, очень рад, миссис Осман, очень... — просипел Том. Он вдруг охрип. — Но... вы такая молодая?

— Мы не стареем.

Я во все глаза смотрела на нее.

И она тоже смотрела на меня своими матовыми глазами — пристально и горячо...

— Мама?

— Да, Джек, — услышала я густой бархатный голос.

Я вдруг поняла, что у меня совсем нет сил, и села в лиловую траву.

— Где ты была все это время, мама? Где?!

— Она... — начал было папаша, но я перебила:

— Сентиментальная сцена, да? Счастливая семья воссоединяется после долгой разлуки, и все плачут? Не получится!... Восемнадцать лет ты измывался надо мной, держал в клетке, превратил в черт-те кого, я чуть не подох из-за тебя... а потом ты сбежал прохлаждаться сюда, к мамуле, которая все эти годы даже не озаботилась посмотреть на меня и вмешаться в твои хреновы опыты...

— Джек! Замолчи!

— А теперь ты затыкаешь мне рот...

— Она чуть не погибла! — крикнул отец, и я замолчала. — Только здесь Дороти могла спастись. Неужели непонятно?

— А где мы сейчас? — спросил Том. — На том свете?

— И да, и нет, — сказал отец. — Это место называют «Акаши», как и его обитателей. Хотя было и много других имен — Эдем, Олимп, Валгалла...

— Охренеть, куда нас занесло!

— Что ж, — вздохнул отец. — Попробую растолковать вам, ребятки, что к чему. Хоть я и сам, честно говоря, подумываю иногда, не съехал ли я с катушек. Итак... С некоторой точки зрения все, что есть в мире — иллюзия.

— Угу, — кивнул Том.

— Но иллюзия — это не хаос. Это система, выстроенная по каким-то законам. Им подчиняется даже бред сумасшедшего. Проще всего ее понять на примере писателя или поэта. Его произведения — иллюзия, выстроенная по своим законам, и он — ее бог. Он может как угодно менять ее, но другие люди — читатели, зрители, слушатели — не могут: она слушается только своего создателя. Или создателей, если их много.

— Так, — снова кивнул Том.

— А теперь, друзья мои, представьте невероятно сложную многоуровневую иллюзию. Она подчиняется законам, охватывающим миллиарды системных связей. Эта иллюзия — наш мир. Мир, доступный человеку.

— Любопытно...

— Но, кроме человека, есть существа, для которых эти законы — не более чем фантазия. Люди давно знали о таких существах и называли их богами, демонами и так далее.

— Это что же, — крякнул Том, глядя на меня, — выходит, я женат на богине?

— Их тоже называют «акаши». Это не какие-нибудь там духи или призраки — это организмы, достигшие такого уровня развития, на котором сам организм становится иллюзией. Кстати, все акаши — андрогины.

— Ну конечно! — пробормотал Том, будто разгадал какую-то тайну.

— Кто? — переспросила я.

— Андрогины. Мужчины и женщины одновременно.

Я замерла, а отец продолжал:

— Точнее, есть андрогины, а есть гинандры. Дороти — гинандр: она родилась девочкой и продуктивна как женщина. А андрогин рождается мальчиком и продуктивен как мужчина. Но и те и другие могут превращаться в мужчину или женщину по своему желанию и совокупляться с обеими полами.

— Превращаться? Это как? — спросил Том.

Дороти, которая все время молчала, улыбнулась — и...

Это произошло за долю секунды — я даже не успела уловить этот момент. Ее грудь вдруг втянулась, бедра сузились, плечи распрямились, между ног свесился член...

На нас смотрел, улыбаясь, голубокожий парень. Только волосы остались такими же, как и были.

Поулыбавшись нам несколько секунд, он превратился обратно в Дороти.

— Ты можешь точно так же, Джек, — сказала она мне. — Попробуй.

И я попробовала...

— Твою маааать, — протянул Том, тоскливо глядя на меня.

— Это твое настоящее обличье, Джек, — сказал отец. — То, в котором ты сбежал.

— Как настоящее? — растерялась я. — Я же девочка. Я родилась девочкой...

И в подтверждение своих слов превратилась обратно в Джеки, даже не успев распробовать, каково это — снова иметь яйца.

— Нет, Джек. Ты — андрогин, а не гинандр. Ты родился мальчиком.

— Но... — начали мы одновременно с Томом. Отец мотнул головой.

— Из материнской утробы ты вышел мальчиком, а когда тебя показали врачу — ты уже был девочкой. А потом... потом кое-что произошло. Дороти пришлось уйти, а я изобрел препарат, приближающий тебя, насколько это возможно, к обычному человеку. Беда в том, что я сам до конца не знал, как он действует. Я так рад, что ты жив, и... прости меня, Джек. Нужно было уберечь тебя.

— Я не Джек. Я Джеки, — жалобно сказала я. — Получается, раз я родилась мальчиком — я... не могу иметь детей?

— Не можешь как женщина, но можешь как мужчина.

После всего, что сегодня случилось, это уже было слишком. Это было чересчур.

Так было нельзя...

— Нет, — упрямо твердила я. — Нет!... Это неправильно, — Я девушка. Я Джеки...

Силы совсем кончились. Вместо них хлынули слезы, и я обмякла в траве...

***

—... Нет, Джек, — шептал густой бархатный голос. — Нет. Нет. Нельзя.

Меня теребили две пары рук.

Одни, теплые и родные — сверху, за плечи, и я знал, что это Том.

Другие, холодящие, мятно-щекотные — за бедра, и я знал, что это...

— Мама?..

— Да, Джек. Открой глаза. Открой!

И я открыл, хоть это и было нелегко.

Надо мной плыло янтарное небо с тремя лунами.

В мне было что-то не так...

— Нееееет! — простонал я, глядя на свое тело.

— Успокойся, Джек. Все в порядке...

— Я не Джек, — хныкала я, отворачиваясь от розовой сардельки, которая выросла у меня между ног. — Я не хочу быть Джеком... Почему я снова парень?

— Ты просто вернулся в свою сущность. Твои силы на исходе, нужно закрепить тебя... и тогда ты сможешь снова быть женщиной, если захочешь.

— Закрепить?

— Да, закрепить здесь, в Акаши. Это древний обряд. Древней, чем первый организм на Земле...

В руках у мамы был сосуд с синей жидкостью. Она окунула туда широкую кисть и... стала красить мне ногу.

Я ахнул. От кисти в ногу шло мятное покалывание, как от маминых рук, только гораздо сильнее. Краска мгновенно впитывалась в кожу, делая ее такой же, как у мамы.

— Что ты делаешь? Я не хочу быть синим!..

— В любую минуту ты сможешь быть, каким захочешь, — мама вдруг стала смуглой, как мое прежнее, милое женское тело, и через секунду поголубела снова. — В конце концов, все это лишь иллюзия...

— И ваша страна — тоже иллюзия? — спросил Том.

— Конечно. То, что вы сейчас видите... считайте это голограммой. Это декорация, созданная в память о нашей древней родине, которая исчезла миллионы лет назад.

— О другой планете?

Мама кивнула, продолжая красить меня.

— Мы ...