Тридцать три. Часть 12

Утро.

— Боже, как не хочется вставать!

— Тебе то что? Ты на больничном.

— Мне назначили процедуры.

— ХА! Ты вчера уже отпроцедурил троих. Какие ещё надо.

— Но ведь болит зараза.

Обычный утренний марафон — санузел, мыльно-рыльные процедуры, завтрак.

Улыбка в коридоре для Ларисы — «удерёшь со стола?»

Улыбка в ответ — «Конечно, мальчики».

Улыбка в фойе для Полины — «Спасибо».

Улыбка в ответ — «Не за что».

Транспорт. Неужели и от меня так несёт перегаром. Вроде не должно.

Улыбка в приёмной для Светы — «Привет. Не скучаешь?»

Улыбка в ответ — «А то. Ты же на больничном?»

— Процедуры — Кислая мина.

— Ааа.

Мимо моего «кабинета». Вдруг там Даша.

— Здравствуйте. Мне назначили процедуры. Это к кому. — Я протянул направление вчерашней дежурной медсестре. Та глянула на листок.

— Я сейчас. — И скрылась за дверью кабинета врача.

Пришлось ждать. Я изучил правила оказания первой доврачебной помощи, перешел к мероприятиям по предотвращению гриппа.

— Здравствуйте, больной. Как самочувствие? Судя по вашему виду, вы вчера интенсивно лечились, но явно не тем. Ладно, пошли. Егоровна, дай ключ от процедурной.

Пошли на второй этаж. Халатик плотно облегал стан доктора и не выделял нижнего белья. Ясно. Уф!

— Надо же, сколько кабинетов, даже рентген есть?

— Есть. Здесь раньше заводская поликлиника была. А сейчас... я одна за всех.

Длинное помещение, разделённое перегородками на боксы со всяческими приборами.

— О! это УВЧ.

— Коли знаешь, снимай штаны. Будем греть.

— А не сваришь. — перешел я на тебя.

— Снимай, я сказала, умник.

Я разделся по пояс, снизу. Она внимательно смотрела. В предчувствии особого к себе внимания, член вышел из висячего состояния, и смотрел исподлобья на задницу доктора, склонившимся над приборной панелью. Ну что тут поделаешь. Руки легли ей на бёдра, а член упёрся в промежность. Резкий удар тяжелой руки обжог мою ладонь.

— Ложись. — показала она на кушетку. Я лёг, что нельзя сказать о виновнике.

— Да! Шустрый малый. — Она присела на табуретку и склонилась надо мной. Холодные пальцы обхватили горячую плоть. От удовольствия я тихонько застонал.

— Что, больно?

— Нет. Хорошо.

— А здесь? — Она ощупала промежность. От резкой неожиданной боли я вскрикнул.

— А так? — Она сжала ладонью возбуждённый член и отогнула его вниз, к яичкам.

— Тянет.

— Здесь? — её пальцы кольцом обвили корень, слегка сжимая ствол, отчего головка вздувается и лоснится от удовольствия.

— Угу. — Моя рука легла на её коленку и поползла вверх. — Сегодня, Наташа, ты будешь делать массаж?

—... Тебе понравилось? Ты же не считаешь меня какой-нибудь распущенной, которая отдаётся каждому встречному? — не сразу ответила она, мастурбируя мне член.

— Это у меня такая аура. Женщины не могут мне отказать, почти все. Вон, даже Егоровна, и та готова отдаться. Причём, обрати внимание, женщины при этом никого не стесняются. Потеряв голову, участвуют в групповой оргии, как вчера. Ты когда-нибудь сношалась при посторонних?

— Да что ты? Упаси Бог. Ты, наверное, прав. Есть в тебе, что-то обезоруживающее. Тома о тебе только и говорит. Влюбилась, небось.

Она пододвинула табурет, и моя рука почти смогла дотянуться до лобка. Её глаза заблестели.

— А давай проверим твоё обаяние на Егоровне. Сможешь её трахнуть при мне?

— А если нет?

— Ну. Тогда и от меня ничего не получишь.

— Хорошо. А если да?

—... — зарделась она — Тогда я твоя в любое время.

— По рукам! Зови её сюда. Пусть принесёт что-нибудь, для укола, что ли, например.

— Молодец, хорошо придумал. — Она встала, нагнулась и поцеловала губы. Моя рука тут же метнулась вверх и легла на оголённую ягодицу.

— О! сегодня ты уже всё решила за меня? — она молча выпрямилась у подошла к телефону. Кратко дала указания и вернулась на табурет.

— Мне тебя прикрыть?

— Нет. Я сейчас встану перед тобой, а ты внимательно будешь осматривать член, почти касаясь его губами. Надо чтобы именно это ей показалось. Хорошо? А вообще-то, пусть и не кажется вовсе.

— Шалун! Как тебе отказать? — и она легко коснулась губами кончика, и, надо сказать, вовремя. С жестянкой в руках на пороге возникла Егоровна. Она охнула и чуть не выронила инструменты.

— Егоровна? Проходите. — Позвала опешившую женщину, Наташа.

— Смотрите, какой тяжелый случай. — Я покачал, как будто взвешивая на руке, член. И сам улыбнулся каламбуру.

Егоровна попыталась сделать безразличное выражение лица, мол, и не такое видели, но заблестевшие глаза и красные пятна на лице выдавали её возбуждение. Она деловито раскладывала всё для укола на стеклянном столике, но руки её дрожали и гремели инструментами, щеки, как и вчера, зарделись. Наталья, тем временем, деловито осматривала мой фаллос, едва не касаясь его лицом. Поймав её взгляд, я кивнул на Егоровну и на член.

— Егоровна, подойди. Смотри, что может натворить женское влагалище. Перед тобой жертва вагинизма.

Бедная женщина, со взором кролика пред удавом, не уверенно приблизилась. Я взял её руку и положил ладонью на гордо торчащую головку. Член вздрогнул от прикосновения тёплой руки и толкнул её вверх.

— Не такой он и больной! Просто выглядит как хулиган победивший в хорошей драчке, и гордится своими синяками. — Улыбнулась она, сжимая член в кулаке.

— Может и с вами, Егоровна, подраться. Что добру пропадать? — я прижал женщину к себе, ухватившись за тяжёлый зад. Свободной рукой она упёрлась мне в грудь, но член не выпустила.

— Да, вы что? Как можно? Я вам в матери гожусь, а вы с таким... ко мне! — она жалобно посмотрела на Наталью, а та, спокойно сидела, закинув лодыжку на коленку, и рассматривала ногти на ноге. Халатик распахнулся, и в распахнутые полы нагло выглядывала рыжая поросль лобка.

— Смотри, Егоровна, не прогадай! — Я перевёл одну руку на её мягкую грудь и сквозь ткань тихонько прищемил сосок, который тут же стал расти, превращаясь в упругий шарик. Она ещё упиралась, и молча, деланно пыталась вырваться, но отстраниться животом от фаллоса, зажатого в кулаке, больше не пыталась.

— Егоровна, а как тебя зовут? — переминая ей грудь, спросил я.

— Смеяться будешь.

— Это почему же?

— Имя уж больно деревенское. Ефросинья, Фрося. Вот.

— Фрося. Фросенька. Фросюшка. А что? очень красивое имя. А что оно означает?

— Да вроде — радость, от «эйфории». Ох!

Это за разговорами, моя рука умело прошлась по крючкам лифа, и он освободил её груди от оков.

— Ну, ты и нахал! — улыбнулась она моему натиску.

— Фрося, радость моя. — шептал я ей в ухо, покусывая мочку, а рука уже расстёгивала халат. Она мелко дрожала, дышала прерывисто, когда мои руки, пробравшись под кофточку, наконец, коснулись сосков. Одна её рука продолжала сжимать член, а другая гладила мне ягодицы. Я глянул ей в лицо. Рот приоткрыт, глаза закрыты, на щеках румянец. Продолжая нашептывать в ухо всякую ласковую белиберду, я расстегнул пуговицу юбки. Она пыталась что-то сказать, но я закрыл ей рот поцелуем, и когда мой язык раздвинул губы и проник вовнутрь, её прорвало. Руки легли мне на затылок, и она ответила жарким поцелуем. Почувствовав свободу, мои руки расстегнули молнию, и юбка легла у ног. Горячий член упёрся в живот Фроси. Её лихорадило. Ладони скользнули под резинку трусов и стали мять тёплые рыхлые ягодицы. Трусы поползли вниз, освобождая широкий, тяжелый зад. Соскользнув с бёдер, они повисли до колен, зажатые в промежности. Егоровна уже сама не терпеливо задёргалась и сбросила последнюю преграду. Не отрываясь от её губ, и не давая опомниться, я подтолкнул Фросю к кушетке и осторожно положил. Тело Фроси растеклось по кушетке. Женщина, несмотря на свою полноту, широко раскинула ноги и закрыла лицо руками. Она отдалась....