Хейстак Вилледж. Глава 4: Женщина массового поражения. Часть 3

Поняла это и Беатрис. Взгляд, которым она окинула дом божий, прямо-таки горел ненавистью и отвращением. «Марионетки», да что там, даже ее «mon cher», сделали опасливый шаг назад. Один заключенный вдруг свалился в припадке эпилепсии, еще трое — с сердечными приступами. У Калеба закололо в висках и потемнело в глазах. «Солнечный удар... Наверное... У всех... «.

— Подождите меня здесь. Я быстро, — отрезала женщина не своим голосом. Достала здоровой рукой из сумочки стилет и пинком выбила двери, которые с грохотом захлопнулись, стоило ей лишь войти.

Не было слышно голосов, ни ее, ни Доналдсона. Не велось ни жарких дискуссий, ни светских бесед. Раздавались лишь звуки. Звуки, которые ты предпочел бы не слышать. Звуки жуткие. Звуки пугающие. Звуки зловещие. Звуки, от которых ты кусал до крови собственный кулак, чтобы не закричать от ужаса. Звуки, которые мозг продолжал регистрировать даже с зажатыми ушами. Звуки, которые еще долго будут преследовать тебя в кошмарах, заставляя медленно и мучительно терять рассудок.

Когда целую вечность спустя Беатрис выходила из капеллы, она поспешила закрыть двери, но Калеб успел бросить быстрый взгляд внутрь. От увиденного желудок подступил к горлу. Мужчина упал на четвереньки, и его долго и натужно рвало.

... Да, последующие дни прошли вполне спокойно. В отличие от долгих беспокойных ночей.

***

«Знаете, что? Я больше не хочу знать, кто она такая на самом деле. Потому как подозреваю, что если докопаюсь до этой страшной тайны, моей психике будет нанесен непоправимый ущерб».

После инцидента возле капеллы, который Калеб усердно, но безуспешно пытался выбросить из памяти, на территории форта остались лишь заключенные, переставшие уже быть таковыми, и их освободительница. «Ну, что ж, джентльмены, вот вы и обрели обещанную мной свободу», торжественно заявила она. «На этом наши пути разойдутся. Совет на прощание: лучше здесь не задерживаться». После этого «марионетки» вдруг перестали быть «марионетками» и стали вполне себе самостоятельными «беглецами», спешно начав мародерствовать по тюрьме: мало ли что в дороге пригодится. Беатрис с Калебом таки заглянули в лазарет, где их молчаливо встретили трое застреленных врачей. С концом сражения пропала и нужда в ставшем багровым плаще, и его небрежно скинули на пол. Пуля была извлечена, если не сказать «выковыряна», с соответствующим дилетантизмом, но женщина, категорически отказавшись от инъекции опиума, стойко стерпела операцию. Затем рану продезинфицировали, забинтовали, а руку зафиксировали марлевой повязкой. Не забыл Калеб обработать и лицо раненой, имевшее тесное знакомство с сапогом Захарии, и попутно отмыл его от запекшейся крови. Он хотел сделать для нее как можно больше, чувствовал, что тоже должен о ней позаботиться.

— Спасибо...

— Что ты? Это меньшее, что я могу для тебя сделать. После всего, что ты...

— ... за то, что веришь мне. Это много для меня значит. По-настоящему... много...

Голос Беатрис дрогнул. Хоть внешне она еще пыталась казаться спокойной, глаза заблестели от влаги, отражая сдерживаемые эмоции. Такой Калеб ее еще не видел. С уверенностью он мог сказать, что это не очередной глупый розыгрыш, любительницей коих она успела себя зарекомендовать. В этот раз все было всерьез: женщина перед ним готова была в любой момент заплакать навзрыд. Он не знал причину такой бурной реакции, не понимал, чем могли быть вызваны эти слезы. Но разве в тот момент это было так уж важно? Не раздумывая, Калеб сел рядом на кушетку и мягко обнял Беатрис, стараясь не придавить больную руку. Это были объятия не любви, а утешения, и сопровождались ласковыми поглаживаниями по голове и спине. Тогда она сильнее прижалась к нему, уткнулась лицом в мужскую грудь, и вскоре та уже промокла до нитки. Тельце, вздрагивающее от всхлипов, казалось сейчас таким хрупким и беззащитным. Куда делась та сила, то внутреннее пламя? Возможно ли, что она сломалась под тяжестью своих поступков? Нет. Если Калеб что-то и понял про Беатрис, так это то, что она ни в грош не ставит чужие жизни. Но пока она могла вот так плакать на его руках, он верил: перед ним не монстр. Ведомый приливом нежности, он поцеловал ее в макушку, словно укладываемого спать ребенка.

— Беатрис?

— Мм? — Она подняла припухшее лицо.

— Давай позаботимся друг о друге.

«Дерьмо, что за херню я сейчас сморозил?!».

Но, к его удивлению, его слова имели сильнейший эффект: Беатрис просияла, шумно шмыгнула носом и с блаженной улыбкой уверенно кивнула.

***

Следующие несколько дней им пришлось провести в путешествии, а Калебу пришлось убедиться в правдивости выражения «abbyssus abbyssum invocat», или «подобное притягивает подобное». Речь шла об их внезапном спутнике.

Покидали Сан-Прадера Беатрис с Калебом одними из последних. Отдельные личности еще шмыгали туда-сюда, не обращая на своих освободителей никакого внимания. Конюшня была уже давно разорена: животных разбирали, то и дело затевая драки, ведь никому не хотелось гулять по прериям пешком. Волнения Калеба по поводу отсутствия транспорта и присутствия измотанной раненой женщины были развеяны максимально эффектно. Выйдя с территории форта, он увидел черный средних размеров дилижанс, запряженный парой вороных кобыл. Рядом в живописных позах валялись двое бывших заключенных. Они были совершенно точно мертвы, но причину смерти по ним понять было невозможно. А на козлах сидел самый странный кучер из всех когда-либо виденных Калебом. Это был мальчик лет одиннадцати-двенадцати с виду, черноволосый и болезненно бледный, с темными кругами вокруг глаз. Он был одет в черный фрак с брюками, прекрасно дополняющий всю черномастную картину. Его бесстрастное выражение лица и заглядывающий в самые темные уголки души взгляд, которым он смерил Калеба, заставили того пожелать провалиться сквозь землю. Трупы мальчика нисколько не беспокоили.

— Ох, Дэмиен, прости меня, я немного задержалась. Ты без меня не скучал? — заворковала Беатрис, подошла к кучеру, аккуратно переступая тела, и любовно взъерошила ему волосы. Губы мальчика тронула призрачная улыбка. — Что это у нас? Плохие дяди хотели угнать дилижанс, но вдруг резко снемогли. Как жестока порой эта жизнь! Ох, где же мои манеры? Дэмиен, это Калеб, мой... эм... протеже. Калеб, это Дэмиен, мой друг и помощник.

«А я уж было подумал, что это твой сын, настолько вы оба чудаковатые», подумал «протеже», разумеется, не сказав этого вслух: мазохизм не входил в число его девиаций. Протянутая для пожатия рука осталась проигнорированной. Дэмиен помог Беатрис взобраться в дилижанс, прошел мимо мужчины, не удостоив даже взглядом, и снова занял свое место на козлах. «Вот щусенок!». Дети его еще не унижали. Беззлобно поворчав, Калеб переоделся в предложенный костюм, малость менее строгий, чем у кучера, влез в кабину, и экипаж наконец тронулся. Начался их путь на юг, к мексиканской границе.

Пустынные пейзажи за окном навевали уныние, а умеренная скорость дилижанса и качественные рессоры расслабляли и укачивали. Уже вскорости настрадавшаяся парочка дрыхла в четыре ноздри, полюбовно привалившись друг к другу. Они спали столь крепко, что их не разбудила даже дерзкая попытка ограбления. Карету настигли и попытались окружить трое разбойников. По их оценке, добыча была до неприличия легка. Дэмиен без всякого интереса взглянул на них, даже не меняя скорости. Тогда один из бандитов с уже заготовленным револьвером вдруг изменил цель и выстрелил в спину своему другу, потом второму, после чего поспешил нагнать их на пути в Ад. Ограбление завершилось так же внезапно, как и началось. А Беатрис лишь сладко пускала слюнки на плечо Калебу.

К вечеру они доехали до одинокой фермы, коей владела пожилая чета с оравой детей всех возрастов и парой наемных рабочих. Беатрис представила их как новобрачных, находящихся в своем свадебном путешествии. Дэмиен же вдруг стал ее племянником, счевшим за честь сопровождать их. Калеб, со своей стороны, спросил,...  Читать дальше →