Лёгкие деньги. Часть вторая из двух

К русалке люди сами выстраиваются в очередь. И она не зависеть ни от чьей воли. Хотя бы потому, что запросто может навязать свою волю.

— Рад, что мы понимаем друг — друга. Но тебе, это, скажу сразу, не дано. А вот из Божены получилась бы русалка такая, что ух! И потому мы заключили с ней договор. Если я делаю её русальей — она служит мне десять лет. Если этого не случается — я ей.

Айнеке улыбнулась. Глубоко вздохнула, расправляя плечи.

— Божена, счастье моё, — сказала она. — Пусть эта жаба отпустит волхва, отсыпет серебра, и мы пойдём домой.

Дух непонимающе, с долей разочарования уставился на мавку.

— Ты казалась такой умной девчонкой, — произнёс он.

— Что не так? Божена не сильно похожа на русалку. Хотя зрение ты ей вернул. Она, видно, обвела тебя вокруг пальца, и теперь ты должен...

Мальчишка подмигнул мавке. И гримаса эта Айне очень не понравилась.

— Верно, эта хитрая жопа меня обдурила. Есть один момент... впрочем, тебе о нём знать не обязательно... важно тебе знать то, что ей вовсе не нужно серебро. Ей сразу же захотелось стать волхвицей! Захотелось править! Понимаешь? Тебя обманули.

Айнеке пожала плечами. Страх отступил. Его место заняло почти безумное веселье.

— И какое тебе дело? Этот вопрос мы с ней как-нибудь решим. Давай. Делай её волхвицей.

Божена нежно прижалась к её локтю.

— Я не могу.

— Не дури нам головы. Можешь — не можешь, уже не наши проблемы. Найди того, кто может...

Айнеке невольно посмотрела на Искора. Тот невесело ухмыльнулся.

— Я не могу не выполнить приказа, — повторил мальчик. — Это равносильно смерти. Я сказал, где искать того, кто может. И вот он, наш герой!

Волхв устало закрыл глаза.

— К сожалению для всех здесь собравшихся интриганов, это не в моей власти. Это ни в чьей власти из ныне живущих, Божена. Можешь говорить.

Девушка вышла вперёд. Посмотрела на мавку виновато.

— Но... Искор, — пробормотала она. — Мне очень надо.

— Зачем?

Божена вздохнула.

— Я сделаю мир лучше. Раб сказал, что ты не родился... таким.

— Верно, — улыбнулся Искор, — я побывал в Нави. Все молодые волхвы там побывали. Что такое «Навь», ты видела памятным утром. Но учти, ты не видела и малой толики всего кошмара. После того как ты спустишься туда живой, тебе нужно будет заслужить право быть... м-м-м... волхвицей. И вернуться. Живой. Последнее, наверное, самое сложное.

Божена стояла, размышляя. Пальчики теребили косу.

— Хорошо. Я готова.

— Не готова, — буркнул волхв. — Никто к такому не готов. Больше того, «такое» не повториться уже никогда. Можешь мне поверить.

— Он, — хихикнул дух, — собственноручно прибил ту единственную, кто знал секрет. Как живому погрузиться в Навь. И даже если бы ты приказала мне туда метнуться, и привести Ниёлу — я бы метнулся. Но никого не привёл, и бездарно помер. Потому что мавки не попадают в Навь. Они просто умирают. И всё. Дай мне свободу, и мы разойдёмся с миром.

Божена мотнула головой — толстая коса хлестнула по бёдрам.

— Размечтался. Теперь у меня есть волхв. Вместе мы что-нибудь придумаем, и уж ты будешь лапочкой. Сделаешь всё, что я скажу. Так?

Дух гаденько улыбнулся.

— Если ты меня не отпустишь, — мурлыкнул он. — Я убью твоего волхва.

Маленькая ладонь сжалась в кулачок. Искор зашипел, как шипели недавно бронзовые змейки.

— Приказываю его отпустить! — крикнула Божена.

Но дух продолжал улыбаться. И отпускать волхва явно не собирался.

— Он на тебя напал, — обреченно проговорила девушка. Обернулась к Айне, и быстро — быстро затараторила: — Мы договаривались, что Жаб может себя защищать ото всех, кроме хозяйки. Айне, ты же умничка, придумай...

— Отпусти меня, или я прибью твоего волхва, — с нажимом повторил дух. — Я даю тебе времени на три удара сердца, сисястая.

Лицо Божены застыло. Она молча уставилась на мавку.

— Раз...

Искор дёргался, как дёргается угодивший в капкан заяц.

— Два...

Айнеке широко замахнулась. Ладонь с хлопком ударила Божену по лицу.

— Ты что же, — прошипела мавка, хватаясь за ворот платья. Затрещала под пальцами ткань, — сдурела?!

— Хорошо! — крикнула девушка, невольно хватаясь за покрасневшую на глазах щёку. — Отпусти нас! Троих! И ты свободен!

Дух широко развёл руки. Улыбнулся.

И отвесил прощальный поклон.

******

Случилась буря.

Деревья в Черном Лесу трещали, гнулись к земле. Ливень вспенил воду в реке, ветер поднял волны, выше человеческого роста — и та вышла из берегов. Унесла беспечно брошенные на берегу лодки, перевернула пузатые купеческие баржи.

Вскипела грязь на улицах, разъехались брёвна мостовых.

Темноту прорезали частые вспышки молний — в белых сполохах виднелся дождь, поднятый ураганом сор и разорванные стихией крыши многих домов.

В конюшнях ржали, били копытами перепуганные лошади. Жалобно мычал в стойлах скот.

Горожане прятались в погребах и клетях. Молились, вздрагивая от пробирающего до костей грохота грома.

Явь неистовствовала. Но эта ярость не шла ни в какое сравнение с другой стихией — женской яростью. Её течение и последствие имел несчастье наблюдать Искор. В самом эпицентре. Усадьбе, где провела всю жизнь амбициозная слепая девушка по имени Божена.

А если точнее — гостевой зале.

— Во всей яви не найдется срамного слова, какое бы тебе подошло! Стервь, дрянь, сукин сын! Ты смеешь здесь сидеть! Со мной одним воздухом дышать! Гнусь! Мерзота!

Бешено колотили в окна неподвязанные ставни. Крики Божены тонули в густом, сотрясающем твердь громе.

— Успокоиться, мавка?! Да ты посмотри на него, посмотри! Клянусь, я сниму последнее, но найму таких душегубцев, что выковыряют его хоть из Нави, хоть из упырьевой задницы! Попомни мои слова, Искор — тебе...

Гром! Грохот! Ужас.

Нав лежал в углу бесполезным доспехом. Сейчас, когда в небе царит стихия первородного огня мертвецам лучше не появляться среди живых.

Божена ходила по зале, размахивая неведомо где найденным поленцем. Она то и дело подходила к столу — в эти опасные моменты Искора отделяла от рукоприкладства только кадка, доверху наполненная водой. Волхв не терял лица. Сидел, молча скрестив на груди руки.

Любовался фигурой светловолосой — намоченная ливнем ткань платья этому вполне способствовала. Бросал украдкой взгляды на мавку. Божена выдала ей сухое платье, но то впору не пришлось, и потому так же мало что скрывало.

Сама хозяйка переодеться не успела. Искор не стал тянуть кота за хвост, и вывалил на несчастных девушек правду.

— Предатель! — кричала Божена. — Скудоум! Насильник! Тебя четвертуют на площади, не поможет колдовство. О! Видят Боги, когда тебе отрубят хозяйство, я буду смеяться.

Искор промолчал. На площадях не четвертовали уже лет двести.

— Если ты заткнёшься, — крикнула мавка, — то, может быть, мы узнаем, чего он хочет! Не просто же так себя выдал!

— Хо-о-о-чет?! Ну и чего же «он» хочет, а?

— Спать, — честно ответил Искор.

— Пусти! Пусти, чтобы я его убила!

Гром грохотал. Ставни перестали стучать — их сорвало и унесло ветром. Искор дремал.

— Волхв! — взмолилась Айнеке, перехватывая вопящую Божену. — Она раскроит тебе голову! И я даже не подумаю её зашивать. Зачем это всё? И зачем ты приволок эту упырьеву кадку?

Искор молчал.

Божена рыдала.

— Айне! Пусть он уйдёт! Пусть его смоет дождь, гром разразит. Не хочу видеть сволочь в доме.

— Я уйду, — ответил Искор. — Прямо сейчас, если хочешь. Но когда отгремят громы, к тебе завалится толпа разъяренных горожан. Они спросят, почему после твоего исчезновения в лесу громыхало. И почему потом на город обрушился ураган. Что ты им ответишь?

Девушка закрыла лицо ладонями. Опустилась на пол.

— Убийца! Тать! Ты убил всех, кто мог меня защитить... теперь ...  Читать дальше →