Девица викария. Главы из книги

но вместе с тем такого волнующего подчинения. При воспоминая о жгучих ударах, жопа отчаянно чесалась, но, положа руку на сердце, Ванесса признавала, что существенного физического ущерба не понесла. А вот острые, ранее неизведанные чувства от сочетания похоти, стыда, унижения, боли и всесокрушающего наслаждения, вносили сумятицу в её душу. Уговаривая себя, что она ничего такого не ожидала и, что она невинная жертва, Ванесса то и дело, страдальчески прикрывала глаза, а потом схватила подушку и подсунула её в промежность, чтобы прохладная шелковистая субстанция дала хоть частичное утешение возбуждённым частям тела. К тому же это было просто приятно.

Только, когда дверь спальни внезапно открылась, Ванесса очнулась, одновременно приходя в ужас — голая, верхом на подушке! — она мгновенно плюхнулась на спину, и накрывшись покрывалом до горла, затравлено переводила взгляд, с лежащего на полу со следами преступления белья, на брата, изумлённо рассматривающего её покрасневшее лицо и растрёпанные волосы.

— Моя дорогая, с тобой всё в порядке? — не найдя ничего лучшего, спросил он.

— Э... э... с... священник приходил, — заикаясь выдавила из себя Ванесса, будто это было достаточным оправданием её состоянию. — Я имею в виду, он приезжал, а теперь я ложусь, и ещё, Реджи, я чувствую себя очень несчастной! — разревелась она, произведя настоящий водопад слёз, и вызвав у брата такое беспокойство, что он немедленно сел подле неё на кровати, и осторожно погладил сестру по вспотевшему лбу.

— Что беспокоит тебя?

— Я не знаю, честно, я ничего не понимаю, и... О, прости, — воскликнула Ванесса, поскольку его пытливые глаза упали на её панталоны и смятое платье.

Поскольку Реджи продолжал пристально смотреть, она стала пунцовой — панталоны лежали на полу в «открытом» положении, с ажурными оборками для ног раздельно, и отлично видимым пятном влаги вокруг разреза, предназначенного для отправления естественных потребностей.

— Ах, — пробормотал Реджинальд с чем-то вроде бульканья в голосе. Надо сказать, что ничто человеческое ему не было чуждо, и он частенько по ночам вслушивался в таинственные и весьма привлекательные негромкие звуки, исходящие от спальни сестры. Тихие шорохи, ритмичные поскрипывания и невнятные стоны всегда заставляли его чувственно воображать природу этих шумов. Равно, как и великолепные формы голой сестры. Часто он представлял её одетой только в корсет на талии и чулки, а однажды — о чём он всегда вспоминал с большим стыдом и чувством вины — выкрал комплект этих волнующих женских принадлежностей, поскольку случайно наткнуться на них в комнате Ванессы и ничего не предпринять, было невозможно.

— Может, послать за доктором? — спросил он заботливо, совершая движение, случайно заставившее покрывало натянуться и соскользнуть вниз. На мгновение его напряжённому взгляду открылись сливочные конусы грудей его сестры, рельефные соски на кончиках которых сильно укрупнились. И хотя в ту же секунду хозяйка снова спрятала эти тёмно-вишнёвые ягодки под одеяло, он отметил как они вздулись, будто изнутри их что-то распирало. Реджи ощутил, как пересохли его губы.

— О нет, не надо, ничего страшного. Это пройдёт. Я буду в порядке... завтра, — торопливо отказалась Ванесса, и тут же вспомнила слова прощания священника, содержавшие и обещание на завтра. Это настолько поразило её, что она не только не покрыла немедленно свои сочные сиськи, но и забыла припрятать «тузик» для наказания, который лежал подле неё, и на который наткнулась рука Реджи.

— Что это? — спросил он, с любопытством перебирая плотную, но гибкую кожу.

— О, я не знаю! Почему ты мучишь меня глупыми вопросами? — Ванесса выкрикнула почти истерично, затем, видя, что его лицо озадаченно вытянулось, добавила более спокойно: — Это обыкновенный ремень, я думаю. Мэри нашла его за шкафом.

— Странный. Смотри-ка, на конце разделяется, но нет никакой застежки к нему. Я возьму его, если ты не возражаешь?

Сказав так, и находясь в недоумении относительно необычного поведения сестры, Реджи сделал движение уйти. Ванесса, пытаясь удержать его и завладеть уличающим её предметом, резво дёрнулась, забыв об обнажённой груди. В итоге получилось, что одна увесистая, но нежная сиська прижалась к его руке, а твёрдый, как кремень, сосок прочертил на коже запястья линию, которая была воспринята им, как ожог от раскалённого уголька.

— Ой, Реджи! — Ванесса, пробормотала, оказавшись в большом конфузе, и отпустила его руку торопливо, если не с сожалением.

— Э-э... прости! — Реджи запинался. — Я буду... э-э... то есть, посмотрю, подан ли чай, а потом... э-э... да уж...

Так бессвязно бормоча, и несколько раскрасневшись, Реджи вышел, забыв «тузика» на кровати, чем Ванесса торопливо воспользовалась, затолкав свидетеля и участника её падения под подушку. Довольная, что брат не заметил, отсутствия второй подушки, она стиснула её между чрезвычайно теплых и влажных бёдер, откинулась назад со вздохом, слегка ёрзая задницей, и перебирая в памяти события самого удивительного дня в своей жизни.

Реджи, между тем, направился на кухню, где Мэри в этот момент снимала чайник с конфорки. Пикантность состояла в том, что его член снова значительно укрупнился, и он задавался вопросом, заметит ли девчонка это обстоятельство. У неё прекрасная молодая задница, напомнил он себе.

— Это вы нашли тот забавный ремешок, Мэри, — спросил он, пока служанка заливала кипяток в заварной чайник.

— Я, сэр? Я ничего не находила.

— Ну, тот, с раздвоенным концом. Который вы нашли за шкафом, — продолжал Реджи терпеливо.

— Нет, сэр, клянусь! Лопни моё сердце, и чтоб мне сдохнуть — я ничего не находила, и ничего дурного не делала! — парировала Мэри с такой яростью, будто её обвиняли в тяжком преступлении.

— А, ну, ладно тогда, приношу извинения, должно быть, неправильно понял, — раздалось бормотание того, кто был по настоящему смущён и ситуацией, и реакцией девицы.

— Спросите у священника, может быть, он нашел или оставил, или что-нибудь в этом роде, если сама мадам ничего не находила, — предложила Мэри с подкупающей невинностью, что заставило Реджи вытаращить глаза, поскольку он не мог вообразить, зачем преподобному джентльмену такая вещь. Одно было ясно, что-то странное происходило вокруг, недоступное его пониманию. Задумчиво потягивая чай, и сопоставляя факты, он мучился над загадкой, пока внезапно ассоциативная память не сделала ему подсказку.

В ту пору ему было приблизительно двенадцать, и они с Ванессой жили в доме их дяди Фредерика. Забежав как-то раз в беседку, Реджи услышал явственный звук ударов, воплей и визгов, исходящих от застеклённой террасы. На цыпочках он приблизился туда, чтобы узнать, что происходит.

В тот момент его тётя выбегала, как ошпаренная, из помещения. Лицо тётушки выражало крайнюю степень возбуждения, а за её спиной — он бросил взгляд, но в течение краткого времени — одна из горничных склонилась над столом, её юбки были подтянуты к бёдрам, и его дядя, удерживая девицу одной рукой, ожесточённо хлестал её голую жопу ремнём... Ну, конечно. Да! Ей-богу, тот ремень выглядел точно так же, как на кровати Ванессы.

Полный смятения, Реджи отставил свою чашку, и предпринял тихий поход вверх по лестнице ещё раз. На сей раз, добиться истины.

Ванесса чувствовала себя и оскорбленной, и взбодренной одновременно. И никак не могла решить, какое чувство берёт верх. А это было важно, поскольку она пыталась сделать для себя какие-то выводы. В итоге положилась на более сильную эмоцию, исходя из житейской мудрости, что сделанного не вернёшь. Рассуждая таким образом, она сидела на кровати, спустив ноги, и болтала ими в разные стороны. И случись такое, что ноги девушки оказались широко разведёнными, когда Реджи совершил свой вход. Как всегда бесшумно и внезапно....  Читать дальше →