Новогодние сказки
Страница: 4 из 4
— не торопись. Первый раз — самый горячий, и пусть он будет таким...
Она взяла его член в рот, и через минуту Виталик орал, выпучив глаза.
— Ого. Я чуть не лопнула, — сказала Люба, когда все проглотила. — А теперь идем в постель — и делай со мной все, что захочешь. Я вся твоя.
Виталик наслаждался этим розовым счастьем целых полтора часа. Он излизал его, когда перестал стесняться, во всех местах — даже там, где Любу еще никто никогда не лизал. Он окунул ее в такой водоворот кипучих щенячьих ласк, что она возбудилась не на шутку и хрипела, запрокинув голову:
— У меня такое впечатление... что это я тебя заказала... а не ты меня...
Он так уморил бедную жрицу любви, что та кончила от траха в попку и уснула в его постели.
Виталик долго любовался Любой, улыбавшейся во сне, как ребенок.
Ему хотелось реветь. Пришла полночь, Новый Год... Он выпил полный фужер, так и не решившись разбудить Любу. Несколько раз он порывался поцеловать ее, но не поцеловал. Потом взял ее туфли и тщательно вымыл их в ванной. Потом сгреб ее белье и долго нюхал его, как токсикоман. Потом...
Потом Люба ушла.
Перед этим Виталик признался ей в любви.
Он долго говорил ей, запинаясь, о том, что она сама не понимает, как она удивительна, что он готов для нее на все, и...
— Вот смешной, — отвечала ему Люба. — Ты впервые в жизни переспал с девушкой и решил, что влюбился, да? Ты думаешь, что сейчас переубедишь меня трахаться за деньги, и мы будем с тобой жить долго и счастливо? Ну ладно, давай поговорим. Ты знаешь, зачем я стала шлюхой? Чтобы заработать на учебу. Я хотела стать психологом. Вкалывала, как лошадь, но не могла насобирать. И подруга уговорила... «Попробуй пару раз, не понравится — прекратишь». Я попробовала. Мне не понравилось. Если бы ты знал, как мне не понравилось... Но не прекратила до сих пор. Меня никто не заставляет, Виталичка, мой хороший. Я сама делаю это, по своей воле. Я заработала на учебу, поступила в универ, проучилась год и бросила. И теперь занимаюсь только этим. Непоследовательно, да? Я не смогу бросить это, Виталик. Я не могу без этого. И то, что ты думаешь... ты не влюбился в меня. Это просто гормоны. Ты мне очень понравился, но... вот тебе на прощанье, — она глубоко, с присосом поцеловала его.
Виталик умолял, умолял ее, бухнулся на колени... и вымолил-таки телефон.
— Ничего не обещаю, — сказала Люба. — Не знаю, зачем я тебе его дала.
... Три дня она не брала трубку. На четвертый взяла:
— Ну знаю я, что это ты, знаю. Зачем столько звонить?
Еще через три дня Виталик гулял с ней по Летнему саду.
Они стали встречаться — вначале раз в неделю («ну некогда мне, поверь, Виталька»), потом все чаще.
Их встречи были похожи на школьные свидания — чопорно, под ручку, и ни слова о запретном. Они вели бесконечные беседы обо всем на свете. Вскоре Виталик не знал, что ему дороже: эти беседы или надежда на секс.
Надежда, кстати сказать, вскоре оправдалась. Как-то раз мамы Виталика не оказалось дома. Виталик отвернулся, чтобы найти и поставить Любе любимую музыку, а когда развернулся — уронил диски.
— Я не могу так, — оправдывалась голая Люба. — Видишь каждый день парня, трогаешь его, говоришь с ним — и не трахаешь. У тебя с тех пор никого не было?
В этот раз все было иначе (исключая Виталькин холодный пот).
— Ты думаешь, я тебя развлекаться пригласила? — говорила ему Люба, укладываясь под него. — Буду учить тебя настоящему сексу. Бесплатно, не бойся. Урок первый: как возбудить девушку, если она... Хотя нет, щас я уже сама возбудилась...
Эти уроки бывали все чаще — вначале дома у Виталика, а потом и у Любы.
— Смирись с тем, что я трахаюсь, кроме тебя, еще с целой толпой мужиков, — говорила ему та. — Смирись раз и навсегда. Сможешь смириться — буду с тобой.
Виталик смирился, хоть это было и нелегко. Ночами ему снилось, как Любу ебут ее клиенты, а он смотрит и не смеет подойти.
Это было унизительно, но и почему-то сладко, безумно сладко и запретно.
Шло время, а сны не уходили. Они давили на него тем сильнее, чем... чем меньше было клиентов у Любы.
— Знаешь, с тобой так хорошо, что мне все противней и противней делать это, — говорила Люба полгода спустя. — Никогда не думала, что так будет. Интересно, что мы с тобой жрать будем, а?
Сны не отпускали Виталика, и однажды он во всем признался.
— У меня уже месяц никого не было. Ну и ну, — удивилась Люба. — Значит... Значит, ты хочешь, чтобы я... чтобы мы...
***
— Так, стоп, — сказал Серега. — Слышь, в натуре, что за сказки?
— Влюбленный юноша... благородная проститутка... любовь-морковь... Кто в это поверит? — поддержал его Юрик.
— Тягомотина. Чуть не уснул...
— Пацаны, вы что, мне не верите? — возопил Мишаня.
— А чему тут верить? Что мы, малолетки, что ль?
— Да причем здесь малолетки?... Да вы... да я...
— Что «ты»?
— А то! Этот Виталик, к вашему сведению... короче, никакого Виталика нет. Это все я.
— Что «ты»?
— А то!!! Все это со мной было. Про себя я рассказывал, ясно?
— Про тебя-я-а?
Юрик, привставший с дивана, шумно плюхнулся обратно. Серега сделал то же самое.
— Ты точно не врешь, а?
— Да говорю вам! Мамой клянусь!..
— Мдааа... — Юрик вытянулся на диване. — Понимаешь, Мишаня, какое дело, — говорил он, глядя в рюмку. — Понимаешь, как оно... А ведь я тоже про себя рассказал. Все это со мной было. Анечка — это моя жена.
— И я... — сказал Серега.
— Что? И ты?
Мишаня и Юрик повернулись к нему.
— Ага... А что тут такого? Мы с Гулькой уже десять лет, считай, вместе.
— Охренеееееть...
Мишаня налил себе и залпом выпил.
— Ну, пацаны, мы и даем с вами... Ну и компашка подобралась, мать твою в очко!..
— Да уж. Порочный мы народец. Пропащий.
— Таким женам изменяем...
— А ведь и правда — конченые мы суки, — с чувством сказал Серега. — Вот ты, Юрик. Ты-то чего своей изменяешь, а?
— Как чего? Анечка хоть и такая, а... сколько ей лет, и сколько Жанне?... А ты?
— Ну... Гулька моя хоть и... а хочется же, блядь, нормальную, с руками-ногами, да выставить ее раком, блядь, по-человечески... Мишань, а ты?... Стоп.
— Что «стоп»?
— Стоп. Слушай. А Жанна-то... Это что — она?
— Кто «она»?
— Ну... твоя?
— Моя, — хохотнул Мишаня. — Она самая. Супружница.
Серега и Юрик, оторопев, смотрели на него.
— Только ее по правде не Жанной зовут, а Любкой... Ну, чё уставились-то?
— Ах ты сука, — сказал наконец Серега. — Своей женой, блядь, торгует, и еще бабки с нас дерет?
— Пацаны, вы чё?..
— Слышь, ты! Мааалчать! Ррруки за голову! Не двигатьсяяааа! Гони шестьсот баксов, которые мы тебе дали! Быстрааа!..
— Как я будут гнать, если у меня руки за головой?
— Быстрааа!..
***
Когда за Мишаней, напуганным до полусмерти, хлопнула дверь, Серега рухнул в кресло:
— Уфффф. Во падла, а?
— Да уж, — неуверенно ответил Юрик.
— Какие же ж люди все-таки бывают, а? И как я его сразу не раскусил...
— Действительно...
— Эх. Ну что, бедный Юрик? По последней, и — кончен бал?
— Давай...
Выпили. Посидели-помолчали.
Потом Серега ушел.
Юрик остался один.
Посидел немного, глядя в окно.
Достал мобилу. Повертел ее в руках. Включил.
Нашел контакт Lubimaya — и стал строчить смс:
«Не спишь? Я скучаю...»
... Он удивился бы, узнав, что в эту же минуту, кроме него, еще двое набирают смс с таким же текстом.
Последние рассказы автора
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →