Новогодние сказки
Страница: 2 из 4
— Итак, Просто Паша... У вас есть с кем встречать Новый Год?
— Выпроваживаете, стало быть.
— Стало быть, да.
— А можно у вас спросить одну вещь?
— Только если одну.
— Почему у вас такой характер, Анна Владимировна? Почему вы такая красивая — и такая злючая, как оса?
— Характер? Значит, это у меня характер? На себя посмотри!..
— Посмотрел. Понравилось. А вам нет?
— Нет!
— Еще посмотри.
— Нет!!! Уйди!!!
— А так?
Паша вдруг ухватил Анечку и, сжав в стальных объятиях, присосался к ее рту.
Анечка извивалась и хрипела. Рука ее, нащупав нож, взметнулась над Пашей, который все видел, но не прекратил поцелуя, — и, зависнув над ним, бессильно повисла.
Поцелуй длился минуту или больше.
— С Новым Годом, — хрипло сказал Паша, когда оторвался от нее.
Анечка хотела дать ему пощечину, но рука опять взметнулась и повисла.
— Бей. Чего ты? Бей, — говорил Паша, наступая на нее. — Бей! — и вдруг резким движением распахнул на ней халат.
Анечка завизжала.
— Не кричи. Они «Сейлор Мун» смотрят. Все равно не слышно...
Он щупал ее, как свою собственность, возбуждал ей соски, которые сразу встали торчком, и мял ей все тело, отвыкшее от прикосновений. Потом стянул халат прочь.
— У тебя супер фигура. Давай.
Голая Анечка потрясенно смотрела на него.
— Давай, говорю. Вот так, вот таааак, — он нагнул ее, и Анечка встала раком, закрыв глаза. — Вот таааак, — приговаривал Паша, массируя ей промежность, которая сразу выпятилась кверху. — Давно не трахалась девочка, давно... Течет, ой как вкусно течет, — он лизнул середку пизды, потом еще и еще.
Анечка стонала, покачиваясь из стороны в сторону.
— А теперь держись.
Он расстегнул штаны и с размаху влетел в нализанную пизду.
— Вот тебе! Вот тебе! — приговаривал он, смачно шлепая по звонким бедрам. Раздавался звук, похожий на выстрел. — Ииэх! Иииэх! Ииииэх!
Из Анечки рвался волчий вой — вначале порциями, а потом непрерывно, набирая силу, как самолет на взлете.
Вскоре она надрывно выла и бодала головой паркет. Паша с силой ебал ее, вгрызаясь пальцами в бедра; потом нагнулся и обхватил сиськи, мотавшиеся без дела. Анечка заголосила, как на родах, и вместе с Пашей повалилась на пол...
— Дети услышали, — сказала она сквозь стон, когда смогла говорить. Звук мультика прекратился, и за стеклянной дверью угадывались две тени. — Как я теперь выйду?
— Они будут только рады за тебя, — жестоко сказал Паша. — Сколько у тебя секса не было?
— Давно... Интересно, насколько ты меня младше?
— Мне двадцать три. А тебе двадцать... семь? Двадцать восемь?
— Ну да, и дети четырнадцати лет. В четырнадцать и родила.
— Что, серьезно?..
Вместо ответа Анечка положила руку ему на яйца.
Паша, сглотнув, припал к ее груди и долго сосал, причмокивая от жадности. Потом стал ебать Анечку прямо на полу, впечатывая быстрыми движениями ее дрожащие бедра в паркет. Анечка извивалась под ним, как гусеница, и шептала сквозь стон:
— Детей... отгони...
Через полчаса они вошли к двойняшкам.
Те чинно смотрели мультик, делая вид, что и не отходили от компьютера, и изо всех сил старались не переглядываться и не хрюкать.
— Дорогие дамы, — торжественно возгласил Паша. — Анна Михайловна разрешила мне встретить с вами Новый Год. Предлагаю прямо сейчас всем посмотреть «Сейлор Мун»!
— Урааааа!!! — завопили двойняшки.
— Владимировна, — сказала Анечка...
Прошло полгода.
Однажды тетя Клава и тетя Софа проводили, как обычно, утренний симпозиум на лестничной клетке:
— А Анютку-то видели, Анютку?
— Видела, конечно. Совсем рехнулась со своим новым-то.
— Ага. Он моложе ее лет на сорок... ну, на десять, — поправилась тетя Клава, встретив тети-Софин взгляд. — Пацан, школу еще не кончил.
— А с волосами что сделала? Вы видели, Клавдия Семённа?
— Видела, видела. Глаза б мои не видели! Такой хвостик был красивый, русый, почти до пояса... Мало того, что обрезала под горшок, так еще и выкрасила в зеленый цвет. Как кактус ходит, прости Господи!
— Ладно еще себе, а детям!..
— Ой, и не говорите. Такие волосы у девочек были — загляденье! Русалки, да и только.
— Я даже во сне видела, как парикмахер режет им косы, а потом мажет бедные головки этой дрянью. Чуть не плакала.
— Одна теперь сиреневая, а другая розовая, как не хочу говорить что. Страх Господний!..
— Это они мультиков этих насмотрелись китайских...
— Вьетнамских.
— Ой, да неважно! Все равно узкоглазые. Хахаль им носит. Как околдовал всех...
— А что? С него станется. Ладно еще он, и девочки... так и мамаша впала в детство!
— Ой, не говорите, Софья Абрамна! Ходит с ним и с девочками по дискотекам. Посмотришь на них — ну ни дать ни взять куча подростков. Одноклассники. И хахаль, и мама, и дочечки...
— А одевается как! Попугай гималайской!
— И дочки туда же. Сама вырядится чучелом, и дочек вырядит. Прям как эти... иноплинотяне. Я вот кино видела, зять ставил...
— Из школы уволилась, представляете, Клавдия Семённа? Какие-то там шоу устраивает вместе со своим хахалем.
— Одних шмоток вон сколько накупили! Видать, денюжки завелись.
— Тут дело нечисто, я вам так скажу...
— Здрасьте, Клавдия Семённа! Здрасьте, Софья Абрамна! — поздоровался Паша, подошедший сзади.
— Здравствуй-здравствуй, Пашенька, — приветливо заулыбались соседки, развернувшись к нему. — Что, уже домой?
— Да нет, забыл кое-что. Жена там одна утренник тянет, а я за удлинителем...
Они до сих пор вместе. Анечка по-прежнему зеленая, Лилия лиловая, а Роза, соответственно, розовая.
Двойняшки уже пооканчивали вузы и собираются замуж. А у Анечки с Пашей — маленький мальчик Эндимион. Родители хотят, когда он подрастет, выкрасить ему волосы в лилово-черный цвет...
***
— Дааа... — протянул Серега, когда Юрик закончил.
— Истооория, — сказал Мишаня, и потом добавил: — Зачотная.
— Эх! Люблю такие, — крякнул Серега. — Ее на нашем форуме надо толкнуть.
— Да ну! Не оценят.
— Почему это?
— А то сам не знаешь. У нас любят, чтобы всякие там киборги трахали суккубов. Ну, или эльфиек, на худой конец. Чтобы гоблин кончал эльфийке в жопу, а лепрекон в пизду.
— А Темному Властелину чтоб отсосала.
— Ага...
— Ладно, козлятушки-ребятушки, — сказал Серега. — У меня для вас тоже кое-что есть.
— Валяй, дядя Серега!
— Валяю. Итак...
2.
Это было с одним моим другом. Назовем его... ну, хотя бы Васей.
Привелось ему, Васе то бишь, воевать в Чечне. Был он кадровым офицером, и по должности своей попадал в немерянное количество передряг. Чего он там повидал — рассказывать не буду, не новогодний это рассказ.
Однажды вычищал наш Вася очередной моджахеждский гадюшник. И, когда вычистил, обнаружил среди прочих пленных девочку Айгуль. Девочка плавала в луже собственной крови, а рядом с ней плавали ее собственные руки и ноги, отрезанные под корень. Самое хуевое то, что она была в сознании. Бывает иногда такое — болевой шок не срабатывает.
Извиняйте за чернуху, мужики. В общем, то ли удача повернулась к ней, то ли Аллах для нее чудо сотворил — но выходили девочку врачи, дай им Бог здоровья. Выжила она. Вот только непонятно, зачем.
Родителей ее убили те же моджахеды. Не было у нее никого, вот просто никого. А у нее не было ни рук, ни ног. Даже обрубков не было — одно только туловище, и из него растет самая красивая и нежная голова, которую наш Вася когда-либо видел в своей жизни.
В общем, взял ее Вася к себе. Подмазал кому-то, и числилась она как бы в детском доме, а на самом деле жила у него. Ей тогда было шестнадцать лет.
«Взял к себе» — это так просто звучит, будто завел собачку. Она ведь ничего сама не могла. Ни-че-го....
Читать дальше →Последние рассказы автора
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →