Двенадцать мгновений жизни Леры К.

люблю... — шептал папа и целовал ей макушку, а затем плечо, затылок, шейку, ухо... Лера замерла в сказочном, невозможном, невыносимом блаженстве. Слезы и радость смешались в ней воедино и застыли внутри дрожащей капелькой, которую она боялась потревожить и оттого не дышала, впитывая в себя ласки отца.

Руки его скользили по бархатной Лериной спине, понемногу подбираясь к груди. Он уже ничего не говорил, и только страстно целовал ее, всасываясь в горячую кожу. Его язык проник в складки уха, и Лера выгнулась в нежданном спазме: ей никто никогда так не делал, и она чуть не подавилась от сладкой искры, обжегшей мозг. Груди ее отлипли от папы — и его рука тот же проникла к соскам, взяла мягкое полушарие в ладонь, подмяла его — нежно, легонько, а затем сильней, сильней, массируя ореол и сдавливая пальцем взбухшую вишенку... Лера громко стонала, выгнув дугой спину.

Вдруг она дернулась — и рывком отстранилась от отца:

 — Па?..

Секунду или две они смотрели друг на друга; затем отец схватил ее за плечи и повалил на кровать. Лера завизжала и забилась, пытаясь выползти из под него, — но тот уже стащил с нее брюки с трусами и хлюпал пальцем в ее пизде, вымокшей, как мыло в мыльнице.

Изловчившись, Лера лягнула его пяткой в щеку, сбив очки на пол. Отец охнул и заморгал, как филин, а Лера вылетела, как ошпаренная, из комнаты в одной штанине.

 — Лерк!... Лерочка! Прости меня! Прости! Пожалуйста! Я не выдержал! Я не смог!... — слышалось сзади; но Лера лихорадочно одевалась, не попадая в рукава, и затем выбежала из квартиры, хлопнув дверью.

11.

Только на краю города, когда трам подвез ее к самой тайге, она поняла, куда она едет.

Солнце висело еще довольно высоко, и у Леры в запасе было часа два или три. Впрочем, ей было все равно. Вскочив в маршрутку, она вжалась в заднее сиденье, в уголок, чтобы никто ее не видел, и подняла голову только, когда машина тронулась, и за окном поплыла бесконечная стена тайги...

 — Священную рощу кто спрашивал? Девушка, на выход! Ой, а чё это... вас обидел кто-то? Вы не это, это самое...

Но Лера хлопнула дверью и шагала по тропинке, похрустывая сухими ветками.

Тайга пахла весной. Мало-помалу надрывный гул, шумевший в Лере, незаметно стих, уступив место ветру, птицам и шорохам. Лера шагала, ни о чем не думая, но понемногу стала замедлять шаг, пока вовсе не остановилась. Ее завод кончился.

Оглянувшись и осмыслив, где она и что она, Лера снова пошла вперед, но гораздо спокойнее. Она думала ни о чем — и обо всем сразу. Мысли ее сливались с ветром, шумевшим в кедрах, и на душе было пусто и покойно.

С тем же спокойствием, даже равнодушием она вышла на поляну и подошла к валуну бога Ульгеня. Приняв все ту же позу, она вжалась лбом в холодный мох и внятно проговорила:

 — Я не хочу быть красивой. — И еще раз для верности: — Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ КРАСИВОЙ!

Постояла, прислушиваясь неведомо к чему — и, решив, что больше здесь делать нечего, пошла обратно.

Домой она добралась к ночи. Отец то ли спал, то ли делал вид, что спит. Пройдя к кровати, Лера упала, как была одетая, в ворох сбитых одеял, и тут же уснула мертвым сном.

12.

Ей снилась странная вещь. Снилось зеркало, и в зеркале — Она. Не Лера, — Она, Зазеркальная. Похожая на Леру, но Зазеркальная. Она манила Леру, и Лера подошла к самому зеркалу, которое вдруг вспенилось, как вода под ветром, и втянуло в себя Леру. Столкнувшись с Зазеркальной Лерой, Лера оказалась по ту сторону зеркала, а Зазеркальная подмигивала и показывала ей язык оттуда, где только что была она, обычная Лера.

«Поменялись местами», подумала та. «Теперь я в зазеркалье. Как Алиса. Но стоп: здесь же должно быть все наоборот, справа налево?» Но в зазеркалье все было, как в ее комнате, — только там было темно, а здесь все осветил солнечный луч, упершись Лере прямо в глаза. Он нахально слепил ее, щекотал ей нос — и Лера чихнула.

И проснулась.

Она лежала в кровати. В глаза ей действительно бил солнечный луч из окна. Полежав какое-то время, Лера вдруг подскочила и опрометью подбежала к зеркалу.

Минут пять она всматривалась в свое отражение, пытаясь понять, изменилось ли что-нибудь, но так не поняла. Забравшись обратно в кровать, она достала и включила мобилку, которая тут же замычала, изрыгая уведомление за уведомлением.

«Одиннадцать пропущенных вызовов от папы... тааак... « — смотрела Лера, — «а это что? Восемнадцать пропущенных от Дэна? И смски от него же?...»

Но она не успела их прочесть: телефон снова замычал, и на экране высветился номер Дэна.

Лера медлила, раздумывая, нужно ли отвечать. Затем все-таки ткнула в зеленую кнопку:

 — Алло?
— Лерк?... Фффух, наконец-то дозвонился. Не спишь?... А я это... Ты у меня лифчик забыла, вот. Вот...

«Вот...», думала Лера, обмякая на кровати.

 —... И еще... Ты, это, прости меня. Пожалуйста, Лерк! Я дурак. Я дурак, но я поумнею. Простишь? Лерк? Лерк!..
— Ладно, — ответила Лера, не узнав своего голоса.
— Спасибо... — отозвался Дэн. — Лерк, а... может, ты выйдешь?
— Куда?
— Да во двор. Я тут, в твоем подъезде. Еще с ночи...

Лера какое-то время молчала, пытаясь осмыслить услышанное, затем лихорадочно вскочила — и выбежала из квартиры.

Дэн действительно стоял внизу. Выражение его лица было невозможно описать, и Лера вдруг разревелась.

 — Лер, ну прости меня, — говорил Дэн, обнимая ее. (Она каким-то образом оказалась у него на груд) — Я просто, ну это... корчил из себя, блин, настоящего мужика, хотел показать тебе, какой я такой-растакой. А ты на самом деле у меня первая. И я с тобой тогда... в первый раз. Впервые всегда стремно, понимаешь? Вот я и это самое... И потом тоже... И провожать тебя стеснялся. Куда мне: ты ведь такая...

Солнечный луч, пробившись сквозь стену домов, бил в глаза.

«Интересно», думала Лера, глотая слезы, «ЭТО сохранилось во мне для всех? Или только для Дэна?...»