Шоколадка Ау

Они со Ау стояли друг напротив друга, и Стив не знал, что говорить. Ау снова подошла к нему, положила ему руки на плечи...
 — Ты так изменился вдруг... Я вначале думала, что ты совсем другой, — говорила она ему, будто извиняясь.
 — П... поехали ко мне, Ау, — выдавил из себя Стив.
 — К тебе? А... ведь...

Ау замолкла.

 — Да. — сказал Стив. — Ты ведь не против?

Это прозвучало просительно, даже заискивающе. Ау помолчала еще — и ответила:

 — Нет. Не против.

Вздохнула глубоко, как перед нырком в глубину — и прижала Стива к себе, обвив ему шею руками. Стив не дышал от волнения; щека Ау обжигала его щеку, и влажные губы едва касались его кожи.

 — Поехали, — Ау поцеловала Стива в ухо и отошла, опустив голову.

Всю дорогу к Стиву они молчали. Краем глаз Стив смотрел на Ау и видел, что она смотрит перед собой сурово и сосредоточенно, как монахиня.

В нем кипел запретный восторг и страх: сейчас он трахнет эту девочку, разденет ее догола — и будет ебать, ебать ее в мокрую пизду, и в попку, и в рот — столько, сколько захочет, и сколько захочет она...

Эта сладкая мысль была почему-то жуткой, и Стив оправдывал себя, что он заплатит ей много, очень много денег за это ее посвящение в бляди...

***

Все было совсем не так, как он думал.

Он думал — ему придется долго охмурять Ау, долго упрашивать, соблазнять ее... Но все было иначе: как только он закрыл входную дверь, Ау вдруг обняла его и прильнула к нему.

Она решалась на это всю дорогу, — и решилась. Стив ахнул, — а Ау, зажмурившись от страха, целовала его в губы — мокро и щедро, с силой и с причмокиванием, и от души...

Она была совсем неопытна в любви, и ее ласки больше походили на облизывания восторженного щенка, чем на сексуальную игру, — но Стив дрожал от них, как не дрожал много лет, потому что в них было то, что сексуальней всех игр на свете — искренняя нежность юной женщины. Ау опьянела от нее за считанные секунды — и ласкалась к Стиву горячо и самозабвенно, выгибаясь под его жадными руками. Его хуй готов был лопнуть от любого прикосновения, и Стив лихорадочно сбрасывал с Ау одежду, не прерывая поцелуя. Они разделись почти догола, и только когда Ау осталась в белье и в чулках, она оторвалась от губ Стива — и отодвинулась от него, распахнув глаза.

Они глядели на Стива мутно и жалобно. Стив понимал, что это Рубикон для нее.

 — Не бойся, — сказал он. Это прозвучало совсем не так, как тогда, в баре, хоть и тогда Стив вложил в эти слова что-то особенное, он вдруг сейчас понял это... — Какая ты красавица, Ау! Какая ты... это просто невероятно! — шептал он, гладя ее плавное тело. Его руки путешествовали по нему, ощупывая матовую, нежно-бархатную кожу и натыкаясь на полоски белого белья. Ау смотрела умоляюще, будто спрашивая — «может, не надо?» Она была так убийственно нежна и хороша, что...

Отвращение к бабам было забыто, как дурной сон. Стив лизал упругую плоть Ау нежно и старательно, как лакомство; ему хотелось облизать всю ее с ног до головы, утопить ее в своем языке, как в сгущенке. Руки его сами нащупали замок лифчика, сами стянули бретельки с плеч...

 — Какая у тебя удивительная грудь, Ау!

Ау по-прежнему смотрела на него. Затем опустила взгляд на свою грудь, чувственную, пухлую, как французская сдоба, — и увидела, как Стив касается губами набухшего соска.

Она закрыла глаза, запрокинула голову назад... Стив мучил ее соски, готовые лопнуть от напряжения; тело Ау маялось все сильней, стоны становились все громче... и вдруг она, выдохнув громкое «ааааааооооуууу», нагнулась к Стиву и порывисто прижала его к своей груди.

Охнувший Стив непроизвольно сел на край кровати, стоявшей рядом. Ау обнимала его, топила в своей груди, нежно обволакивая его голову руками, и целовала, нагнувшись к нему, как к ребенку. Она кутала его, как маленького, в своей нежности, отдавая ему тепло и мягкость своего тела.

Потрясенный этой материнской лаской, Стив тихонько скулил, уткнувшись в Ау, и слушал, как бьется сердце под ее грудью, в которую он зарывался, как в сладкое облако. Он привык обращаться с женским телом, как с игрушкой, — но тут он будто окунулся в теплый океан, незнакомый ему, и растворился, как кусок рафинада... Руки его путешествовали по телу Ау, пытаясь стащить с нее чулки с трусами. Впервые в жизни он не мог справиться с этой задачей — так хорошо ему было на груди Ау, которую он снова начал облизывать и мучить, всасывая губами отвердевшие вишенки сосков. Стонущая Ау разделась самостоятельно; руки ее отпустили Стива, и он отодвинулся назад.

Она стояла перед ним, голая, обалдевшая и возбужденная. Волосы, размотавшись, упали ей на плечи и спину шоколадным потоком. Ау очень волновалась — и очень хотела секса, Стив видел это; и сам он хотел ее до головокружения, до боли в яйцах... но не валил ее в постель, как валил прежних самок. Тишина и нежность, окутавшие их в эту минуту, казались ему священными.

Вздохнув, она сама легла к нему, вытянулась и раздвинула ноги. САМА...

Пизда ее была мокрой, хоть выкручивай. В другое время Стив насладился бы этой восхитительной частью женского тела, как лакомством, — но сейчас он хотел только одного: скорей, как можно скорей — обратно в нее, внутрь, в этот теплый океан, где он впервые почувствовал себя маленьким, беззащитным, бесконечно любимым существом...

Пизда Ау обволокла его хуй сказочной мякотью, и Стив закрыл глаза. Он ебал ее нежно, медленно, смакуя каждый миллиметр сочной плоти, каждую секунду движения в пизде, обтекшей его влажным нектаром. Его хую было плотненько, нежно и сладко, как никогда в жизни. Руки его мяли горячие груди, как перину, пропуская соски сквозь пальцы — Стив делал это бессознательно, полностью слившись с бедрами Ау в единый маятник. Своим длинным хуищем он уже окунался в клейкую пустоту матки — но почему-то стеснялся поцеловать Ау в губы.

И тогда она, прочитав его мысли, как телепат, вдруг подалась ему навстречу и прильнула к его губам, обвив шею руками...

Стив никогда не думал, что бывает такое блаженство. Он мгновенно растворился в Ау без остатка, расплылся в ней сладкой лужицей — и ныл, как щенок, выплескивая в Ау горячие струи своего наслаждения, тягучего, бесконечного, как пытка во сне...

Предохранение, роль опытного соблазнителя и прочие земные мелочи были забыты, как забывают в раю об уборке квартиры.

***

 — У тебя месячные? Тебе было больно? — Стив вытирал свой хуй, багровый от крови.
 — Чуть-чуть... Нет, не месячные, — еле слышно отвечала Ау.
 — Ты... ты что, девушка?! Ау?
 — Да. БЫЛА девушкой...
 — Но... Боже мой! Сколько тебе лет?
 — Двадцать.
 — Двадцать?! И ты до сих пор не... Ау! Как это получилось? Как получилось, что ты, такая прекрасная, сексуальная девушка... женщина... до сих пор ни с кем не спала?

Ау молча глядела на Стива.

 — А почему я обязательно должна была с кем-то спать?
 — Ну... — Стив не нашелся, что ответить. Вместо ответа он сделал лучшее, что мог сделать: обнял Ау и прижал к себе, бессвязно шепча ей что-то, чего сам не разбирал.

Стив был потрясен, огорошен, опрокинут; он будто заново родился, будто попал вдруг из черно-белого мира — в цветной, где все было лучше, красочнее, объемней и слаще всего, что было в его мире. Пять минут блаженства с Ау преобразили его, и он не знал, как рассказать ей, как выразить свою благодарность....  Читать дальше →