/ Авторы / Снежана Денисовна
— Хочется праздника, куража, феерии, мужиков с большими хуями и ящик текилы, — вещала Нонка подружке Наташке, стряхивая пепел от сигареты в стеклянную пепельницу.
При этом грудь ее ходила ходуном, глаза горели красным пламенем, как у джина с помрачением сознания, а тапок с перьями то ли курицы, то ли индюка нервно покачивался на конце стройной и шелковой от депиляции ножке. — Посмотри на себя, или на меня. Наше с тобой вечное амплуа престарелых телок. Это карма...
Читать дальше →
При этом грудь ее ходила ходуном, глаза горели красным пламенем, как у джина с помрачением сознания, а тапок с перьями то ли курицы, то ли индюка нервно покачивался на конце стройной и шелковой от депиляции ножке. — Посмотри на себя, или на меня. Наше с тобой вечное амплуа престарелых телок. Это карма...
Читать дальше →
Анжелика ждала Алекса в кафе. Брала меню, открывала, закрывала и спешно бросала его на деревянный стол, поворачивала голову к окну и задумчиво смотрела на прохожих. Нога в золотой босоножке на тонком высоком каблуке жила своей жизнью, нервно покачиваясь на второй.
— Спокойно, девочка. Тебе просто показалось.
Алекс позвонил и пригласил ее на обед. В старое кафе возле его работы. Где официанты ходили бесшумно, и только мелькавшие тени выдавали их присутствие. Но кто смотрит на тени...
Читать дальше →
— Спокойно, девочка. Тебе просто показалось.
Алекс позвонил и пригласил ее на обед. В старое кафе возле его работы. Где официанты ходили бесшумно, и только мелькавшие тени выдавали их присутствие. Но кто смотрит на тени...
Читать дальше →
Анжелика была папиной дочкой. Избалованная, взбалмошная и эгоистичная.
Может быть, отец или мать назвали ее таким именем, вдохновившись книгами Анн и Серж Голон. Может, это было модно в то время, а за модой все бегут безоговорочно, но имя шло к ее светлой внешности. Характер же у нее был как у отца Лютера Кинга; — индульгенции отменить повсеместно, а вечную благодать и амброзию под разлапистым деревом, только мне.
Белокурые волосы с милыми кудряшками, голубые, широко распахнутые глаза...
Читать дальше →
Может быть, отец или мать назвали ее таким именем, вдохновившись книгами Анн и Серж Голон. Может, это было модно в то время, а за модой все бегут безоговорочно, но имя шло к ее светлой внешности. Характер же у нее был как у отца Лютера Кинга; — индульгенции отменить повсеместно, а вечную благодать и амброзию под разлапистым деревом, только мне.
Белокурые волосы с милыми кудряшками, голубые, широко распахнутые глаза...
Читать дальше →
Яркие лучи утреннего солнца, минуя итальянские жалюзи, ворвались в серую мглу комнаты, разукрасив ее сочными оттенками и тенями.
Луч остановился на веках Алекса, играя с черными ресницами и вырисовывая причудливую светотень под ними. Зрачок под веками задергался, медовые глаза, с вкраплением золота, медленно и нехотя распахнулись.
Оглядев комнату помутненным взглядом, облизнув потрескавшиеся губы шершавым языком, он начал подниматься с огромного дивана. Два девичьих тела лежали в разных углах...
Читать дальше →
Луч остановился на веках Алекса, играя с черными ресницами и вырисовывая причудливую светотень под ними. Зрачок под веками задергался, медовые глаза, с вкраплением золота, медленно и нехотя распахнулись.
Оглядев комнату помутненным взглядом, облизнув потрескавшиеся губы шершавым языком, он начал подниматься с огромного дивана. Два девичьих тела лежали в разных углах...
Читать дальше →
Он был для нее могучим, свободным, полноводным потоком. Днем и ночью он обволакивал ее, как волна тростник, не сдерживая ни страсти, ни истомы. Она выгибалась под ним навстречу свету, вспыхивающему под веками, когда наслаждение становилось невыносимым. Отдавалась медленной и мучительной ласке его рук.
Но однажды он ушел, ничего не объясняя, оставив ключи на столе кухни и маленькую дочь. Первоначально, она ослепляла себя надеждой и верой в любовь, но со временем во рту появился привкус праха, а...
Читать дальше →
Но однажды он ушел, ничего не объясняя, оставив ключи на столе кухни и маленькую дочь. Первоначально, она ослепляла себя надеждой и верой в любовь, но со временем во рту появился привкус праха, а...
Читать дальше →
Дрю скакала сверху на турецком верноподданном Исламбеке, оперативная кликуха — Иса. Губки Дрю со звонкими шлепками ударялись о лобок Исы. Хуй, заточенный вправо, как турецкая сабля, погружался в тесную норку девушки, протыкал ее насквозь и выныривал с чвакающим звуком, который отражался от резных стен комнаты и гротескной картины с голыми девами.
Девы были великолепны в своей наготе. Алебастровые тела, точеные руки, тонкие лодыжки арабских скакунов и ярко розовые соски, торчащие из красноватых...
Читать дальше →
Девы были великолепны в своей наготе. Алебастровые тела, точеные руки, тонкие лодыжки арабских скакунов и ярко розовые соски, торчащие из красноватых...
Читать дальше →
Ксения Валерьевна была шпионкой по призванию и обучению. Ее внедрили, как супер яйцеклетку в матку жены известного профессора Колчака, посулив в будущем продвижение по карьерной лестнице и ему, и жене. В утробе Ксения Валерьевна питалась через пуповину экологически чистыми продуктами, доставленными утренними самолетами из Женевы и музыкой Шуберта, рекомендованной врачами матери, в послеобеденную дрёму.
Всасывая в себя альпийские витамины, она училась быть быстрой и проникновенной, как шум ветра...
Читать дальше →
Всасывая в себя альпийские витамины, она училась быть быстрой и проникновенной, как шум ветра...
Читать дальше →
Октоберфест праздновался как всегда с размахом. Люба со своими новыми друзьями окунулась в атмосферу фольклорного фестиваля Мюнхена: костюмированное шествие, парад пивоваров, огромные пивные палатки, американские горки и колесо обозрения, с высоты которого виден весь город, размах и масштаб праздника, тысячи людей, говорящих на разных языках с пивными кружками в руках.
Массовый пир веселья и эйфории.
Прошло больше года с тех пор, как девушка покинула столицу и обосновалась в Берлине, поступив в...
Читать дальше →
Массовый пир веселья и эйфории.
Прошло больше года с тех пор, как девушка покинула столицу и обосновалась в Берлине, поступив в...
Читать дальше →
Солнце набирало силу, карабкаясь к зениту. Казалось, белые подушки облаков способствуют быстрейшему достижению небесной юдоли, собираясь вместе и подталкивая его, но солнце, ослепительное по своей сути и предназначению, тонкими золотистыми лучами разгоняло их, пробиваясь на землю.
Люба загорала, лежа на махровой простыне. Капли воды, после купания в реке, скатывались по ее телу, огибали упругие холмы грудей, впитываясь в ткань. Собирались на животике и испарялись на солнце.
Макс вышел из воды...
Читать дальше →
Люба загорала, лежа на махровой простыне. Капли воды, после купания в реке, скатывались по ее телу, огибали упругие холмы грудей, впитываясь в ткань. Собирались на животике и испарялись на солнце.
Макс вышел из воды...
Читать дальше →
Арктический холод пробежал по руке Любы, вздыбливая волоски и остужая кровь. Губы онемели и слова запечатались, как бутылка пробкой. — Приготовления идут полным ходом, костер пылает в мангале, мясо томиться, пойду, поздороваюсь с мужиками, — сказал Вадим, выпустил Любину руку из своей, дабы не вводить ее в ступор прилюдно, отодвинул кресло, усадил свою пассию и направился к друзьям.
Сердце Любы готово было выпрыгнуть из груди и разбиться о зеленую траву тысячами осколков...
Читать дальше →
Сердце Любы готово было выпрыгнуть из груди и разбиться о зеленую траву тысячами осколков...
Читать дальше →