Любонька. История одной девушки. Часть 4

Солнце набирало силу, карабкаясь к зениту. Казалось, белые подушки облаков способствуют быстрейшему достижению небесной юдоли, собираясь вместе и подталкивая его, но солнце, ослепительное по своей сути и предназначению, тонкими золотистыми лучами разгоняло их, пробиваясь на землю.

Люба загорала, лежа на махровой простыне. Капли воды, после купания в реке, скатывались по ее телу, огибали упругие холмы грудей, впитываясь в ткань. Собирались на животике и испарялись на солнце.

Макс вышел из воды на желтый песочный берег, потряхивая головой. Он любил такие летние утренние часы, от восьми до десяти. В это время хорошо было поплавать, позагорать, скурить одну сигаретку и неспешно валять в голове разные жизненные мысли.

Он встал над телом Любы исполином, полюбовался ею и навалился сверху, схватив груди в свои руки. Сжал их, и с ткани чашечек купальника полилась вода, частично оседая на его ладонях теплой влагой:

— На этом пляже так мало предметов, вызывающих эстетическое удовольствие, что определенно не стоит портить один из них, — он отодвинул чашечку лифчика и взял бугристый сосок в свои пальцы, — хотя я не прочь и испортить.

Люба открывает глаза:

— Я бы не оставляла такой предмет без присмотра дольше, чем на пятнадцать минут.

— Я бдел, — он невинно целует ее в нос.

Она обнимает его руками за шею, и они начинают целоваться. Никто и ничто не отвлекает их. Птицы поют, легкий ветерок на заднем плане, шелест острых листьев ив: — расслабляющая музыка лета.

Бронзовое тело Любы, согретое солнцем. Прохладное, в каплях воды, тело Максима. Она была достаточно чувственной, он возбуждал и доставлял.

И доставил.

Губы оторвались от губ. Люба прикрыла глаза и любовалась картиной счастья; голубое небо и сильное тело любимого, обрамленное рамой пушистых ресниц в золоте света.

Максим пробует снять с себя пляжные шорты в огромных цветах. Но мокрая ткань сдерживает порыв. Он злиться, осознает всю катастрофичность ошибки, вскакивает, сдирает их со своих маленьких и крепких ягодиц:

— Как тебе идут эти шорты! — она протягивает к нему руки, смеется, и он падает в ее объятия.

Шорты запутались в ногах, но его член в боевой готовности. Он приставляет его к промежности Любы, закрытой тканью маленьких плавок.

— Хочешь, я встану и громко крикну на весь пустынный пляж: «Да, вчера мы трахались. Два раза. Он был неплох». Так?

— Это уже тебе решать «неплох», или «безумно хорош».

— Мы когда-нибудь отлипнем друг от друга?

— Зачем? — он смотрит ей в глаза.

Рука его отодвигает полоску купальника и член, почувствовав запах и вкус любимой пизденки, упирается в лоно. Ему не терпится окунуться в сочную норку. Медленными движениями, Макс направляет дружка. Головка, пройдя малые губки, упирается в узкую дырочку.

— Ах, как чудесно.

— Я тебя съем, — хуй вошел наполовину в пещерку.

— Ты это делаешь всегда, — она прикусывает губу и постанывает.

— Я хочу поиграть. Какая сладкая и сочащаяся пизденка у моей девушки.

— Да! Продолжай!

Входит в нее полностью. Его член головкой уперся в самое сердце влагалища.

Ногами Макс упирается в песок, пытаясь нанизать ее на своё копье судьбы. Причем, ему это удается. И, задерживает его в узкой дырочке на несколько мгновений, которых хватает для того, чтобы сладкая боль и страстное томление захлестнуло девушку. Она запрокидывает голову назад и из уст ее несутся негромкие стоны. Тело выгнулось дугой. Макс впивается зубами в ее розовый сосок, вздыбившийся в паутине ореола, и легонько прикусывает. Волна кайфа дрожью проносится по телу Любы.

Он отпустил сердце влагалища, раздробив его на мелкие зоны пульсирующего красками удовольствия. И начинает входить в нее, не пытаясь остановиться. Похоть разбирает его, он не сдерживает накала своей страсти; запаха разливающейся соками пизденки, которая с каждым разом заходится в хлюпающей агонии, скачущими в ритм вхождения, крепкими грудями девушки, с розовым пиком верхушек.

Два тела на лоне природы, с громкими криками и стонами возвращающиеся к первозданной простоте.

Вынув член из сочащейся и растраханной пизденки, Макс становится на колени и поднимает ноги девушки. Развел их в стороны и посмотрел на маленькую дырочку, раскрывшуюся ему навстречу с белесым налетом на золоте волосков. Губки, бесстыдно взирающие на него в перламутровом мареве распутства, коричневая дырочка ануса, манящая его с каждым разом сильнее и сильней.

— Как я хочу тебя, боже! — он закидывает ее ноги себе на плечи и входит тараном, сметая все на своем пути, разглаживая складки и складочки ее пизденки.

Люба кусает себя за ладонь и уносится в пик оргазма. Он долбит ее до тех пор, пока матка не цепляется в него и, расслабившись, начинает пульсировать. С криком кончает в девушку.

Два тела, пережившие приход, распластались на скомканной простыне и песке.

— Может, в речку нырнем?

— Не прочь.

Схватив в одну руку шорты, во вторую Любину, они врываются в холодную прохладу реки.

Утомленные солнцем, любовью, петляющей между лугов и полей дорогой, они возвращаются в дом Володи, брата Макса.

Пообедав с семьей брата, собираются в город. Завтра новый день и Любе пора на работу.

Она устроилась официанткой в кафе в двух остановках езды от общежития. Хозяином заведения был крепкий, сбитый мужичок. Лет ему было под пятьдесят, отличался он отменным здоровьем, как и все сибиряки, незатейливым юмором и цепким умом крестьянина, который не отдаст копейки на десятину, а приумножит ее в рубль, благодаря стараниям и упорству в работе. На два месяца принял Любу на работу, так как с наступлением лета понадобились лишние руки, в связи с выносом части кафе на улицу.

Максим забрал у нее загранпаспорт, сказав, что сделает шенгенскую визу, и они смогут выехать на несколько дней в любую страну, чтобы побыть вместе перед началом учебы. Любонька, как и все девушки, мечтала об Италии. Горячее солнце, море, соленый ветер, вершины Альп на севере, и Апеннины по всей стране. Хоть бы глазком глянуть на всю эту красоту. Париж был отложен на более торжественный момент, на состояние безмятежной радости.

Кафе находилось на тихой улочке. От пешеходной части оно было отгорожено невысоким забором из темного стекла, между секциями которого возвышались металлические вазы на длинных ножках из нержавейки. В них блистали великолепием красок нежные бархатные лепестки «анютиных глазок» от темно-фиолетового, до ярко-розового. Под навесом стояло вдоль фасада кафе несколько мягких диванов серой обивки, большие деревянные столы и удобные стулья. Под стеклянной крышей, на металлических каркасах шли полосками инфракрасные обогреватели, для вечерних гостей.

В этом зале и работала официанткой Люба и ее боевая подружка Вика.

Особенно много посетителей было во время ланча, когда все работники близлежащих заведений заскакивали перекусить, поглазеть друг на друга, вкусно поесть и, выкурив сигаретку-другую, унестись в бетонное чрево города до конца рабочего дня. Да и цены здесь не особо «кусались» в это время.

Девушки только успевали принимать заказы и носились, как угорелые. Время — деньги. Это знают все.

В один из таких нервных и суматошных дней, Люба подошла к столику, за которым сидел молодой человек в белой рубашке с распахнутым воротом и закатанными рукавами, и стильная оправа солнцезащитных очков бросалась в глаза всем. Она мазнула по нему взглядом, и сердце ее екнуло, сжалось, запасаясь воздухом и, выдало порцию адреналина, который разбежался по ее телу. Вспыхнули румянцем щеки.

— Привет, девчуля, — Вадим одарил ее белозубой улыбкой, — не чаяла меня увидеть?

— Добрый день. Мы рады приветствовать вас в нашем кафе, — она подала ему меню и винную карту. — Желаете что-нибудь заказать быстро, пока определитесь с выбором?

— Я бы заказал ваш выход в неглиже, но в этой униформе ты мне тоже нравишься... — взял ...