Почти по Толстому: отрочество

Конечно в СССР секс был, иначе откуда бы взялись 281 миллион человек, населявших его. Но сексуальная жизнь советских граждан протекала в каких-то скрытых глубинах, подобно реке, скованной льдом, периодически выплёскиваясь через редкие полыньи. Её не демонстрировали, но все знали, что она есть. О погружении в этот поток сексуальности и будет этот рассказ.

Я родился в очень интеллигентной семье: отец — известный филолог, мама — кандидат технических наук. Сколько себя помню, в нашем доме всегда было много интересных людей, приносящих замечательные книги. Я очень рано научился читать и проглатывал книги, как горячие бабушкины пирожки. Девчонки в школе дразнили меня ботаником и издевались над моим неказистым видом, а пацаны уважали, потому что я знал бесконечное количество интересных историй, куда более глубоких, чем про чёрную руку или гроб на колёсиках.

Где-то класса с пятого у моих одноклассников стал появляться интерес к девочкам. Они начали обсуждать, кто кому нравится, но так как опыта отношений ни у кого не было, они облекали свои мысли в наипошлейшие и грязные ругательства и скабрёзности. Со временем ребята стали зажимать девочек в углах, исподтишка лапая их, а затем похваляясь, как кто схватил Ленку за сиську, а Нинку даже за пизду. Некоторые рассказывали, как подсматривали за ебущимися родителями или за соседками из домов напротив, ну и прочие влажные подростковые фантазии. Меня всё это ставило в тупик. С одной стороны, я чувствовал притягательность этих побасенок, а с другой стороны испытывал отвращение. Как можно так относится к девочкам, думал я, начитавшись «Айвенго», «Капитанской дочки», «Бедной Лизы».

Мой романтизм сохранялся до тех пор, пока я не получил доступ к закрытому фонду отцовской библиотеки. Одна из комнат нашей квартиры была отдана под рабочий кабинет отца. Вся она была заставлена книжными шкафами и полками. Кроме того там находился письменный стол и диван, на котором спали родители. Отец разрешал мне брать любые книги с условием, что я буду возвращать их на место, поэтому я прекрасно знал родительскую библиотеку. Для меня было доступно всё, кромеодного шкафа, закрытого на ключ. Естественно, что он-то и притягивал меня более всего. Пока я был маленьким простенький замок оставался непреодолимым препятствием, но в шестом классе я научился открывать его. С этого момента я окунулся в новый мир. Первой книгой, которую я позаимствовал из таинственного шкафа стали «Русские заветные сказки» Афанасьева 1908 года издания. Сначала я удивился почему папа запер от меня сказки, но когда я начал их читать, то понял, что мои одноклассники со своими пошлостями просто дети по сравнению с фантазиями русского народа. Такой похабщины и пошлости я не встречал никогда. Читая сказки я воочию представлял огромные хуи, которыми хитрые мужики ебали барынь, я видел красные растянутые пёзды героинь, и это будоражило мою фантазию и вызывало эрекцию. Я читал и сжимал свой член через ткань тренировочных штанов, а затем чувствовал как что-то сжимается во мне, наполняя нутро необыкновенной истомой, а затем взрывался, наполняя трусы горячей липкой субстанцией. От ребят я знал, что значит дрочить, что такое залупа и малафья.

Одним словом в запертом шкафу я нашел огромную подборку эротической и порнографической литературы, которую использовал для распаления своей и без того не бедной фантазии. Потом, в девяностые годы уже после смерти отца я прочитал его замечательные работы «Эрос и Танатос в сознании русского народа», «Влияние Западноевропейской эротической литературы на творчество Пушкина» и другие. Но тогда я просто яростно дрочил, вдохновляемый Камасутрой, де Садом, Захером Мозахом и прочими творцами литературы подобного толка. Моя проблема заключалась в том, что фантазии и реальность расходились очень далеко. Я с трудом представлял как выглядит настоящая голая женщина. И хотя я и купил у старшеклассников за пятнадцать копеек пару порнографических фоток, всё равно осознавал какой это суррогат.

В тот день я долго переписывал контрольную по математике, а затем остался убирать кабинет. На улице давно стемнело, и за окнами школы поливал ледяной ноябрьский дождь. Перед тем как идти домой, я решил покурить. Поднялся на пятый этаж и устроился на скамейке перед закрытой чердачной дверью. Весь мой ботанизм к тому времени обтесался реальной действительностью общения со сверстниками и хаосом распадающегося государства, и я вполне себе нормально покуривал и прикладывался к дешевому разливному портвейну.

Не успел я прикурить, как услышал шаги. По цоканью каблуков я понял, что это кто-то из учителей. И действительно это оказалась наша классная руководительница — литераторша. Ее сопровождал учитель физики. Они стали на пролёт ниже и, не заметив меня, закурили. Конечно, подслушать учительский разговор казалось интересным, но они обсуждали не учеников и наши отметки и даже не своих коллег. Они обсуждали свои отношения. Очень быстро я понял, что они любовники. Ирина Семёновна обвиняла партнёра, что он не хочет уходить от нелюбимой жены, что она устала, что её положение любовницы стыдное, а физик оправдывался. А потом она начала его целовать как-то бестолково и суетливо, пока он не взял её лицо своими руками и не впился в неё губами.

Я впервые видел, как взрослые люди не просто целуются, а сосутся страстно и вызывающе. Я видел, как Иван Сергеевич беспорядочно водил руками по телу учительницы, потом схватил её за зад и стал мять его, а затем отстранился и стал расстёгивать цветастую синтетическую блузу и, задрав вверх бюстгалтер, вывалил две огромные белые сиськи, буквально светящиеся в полумраке лестничного пролёта. Я смотрел, как он всасывал коричневые ореолы сосков, и они превращались в большие вишни. Классная тоже не стояла без дела и мяла гульфик у физика. А потом эта взрослая строгая тридцатилетняя учительница, гроза нашего класса, опустилась на колени, расстегнула ширинку и вытащила...

«Боже мой, это же настоящий хуй взрослого мужика! Какой он огромный» — подумал я, — « Что она собирается делать?» И хотя видно было не очень, по звукам и характерным движениям головы стало понятно, что она сосёт. Я боялся пошевелиться и даже вздохнуть. Мой член так набух, как будто кровь со всего организма влилась в него. Я потерял счёт времени, но думаю, что на самом деле это продолжалось недолго. написано для sexytal.com Физик заработал бёдрами, как будто пытался забить член в голову вафлистки, издав приглушенный рык, затих. В этот момент я сжал через ткань штанов свой хер и этого оказалось достаточно, чтобы кончить. Я чувствовал, как горячая сперма выплёскивалась из меня и, пропитав трусы, стала стекать по ногам. Никогда до этого я не испытывал подобного.

С этого момента Ирина Семёновна стала для меня идеей фикс. Я неожидано осознал, что она не старая строгая училка, а красивая сексуальная женщина. Во время урока я смотрел на её правильные припухшие губы и представлял, как они сжимаются вокруг моего елдака, как я вынимаю его и заливаю спермой её лицо. Я мечтал, как расстегну на ней дурацкий твидовый пиджак и начну сосать огромные плоские соски, а затем засуну член между сисек и буду надрачивать ими головку. Когда она указывала мне на ошибку в тетради своим наманекюренным пальчиком, я фантазировал, как она сжимает ладонью мой хуй и ласкает его. Её тонкие лодыжки в отвратительных советских колготках сводили меня с ума. Одним словом, я помешался на своей учительнице, но это не была платоническая любовь. Это можно назвать безумным животным чувством страсти, реализовать которое я не мог, и от которого срочно нужно лекарство.

Брат мой, попавший в последнюю волну афганского призыва, вернувшись домой, сильно запил. По будням он часто возвращался домой заполночь и падал без памяти в коридоре. А по выходным, когда родители уезжали на дачу, устраивал попойки дома. Дешевый спирт «Рояль» лился рекой. Понаблюдав несколько вечеринок, я старался максимально избегать их, проводя ...