Кому на Руси жить хорошо

Горячая пыль приятно грела босые ступни, разнежившиеся за зиму в обувке. Счастливая Настюха, покачивая бедрами, шла к колодцу за водой. Сиськи, переполненные молоком, высокоподнятые, торчали в разные стороны под рубахой. От каждого шага большие розовые соски терлись о грубую ткань, и баба чувствовала, как приятная нега стекала куда-то вниз живота.

Молодуха чувствовала себя превосходно и было от чего. Батюшка выдал ее замуж в самом соку не перестаркой, когда Настене минуло шестнадцать весен. Конечно, было страшно ехать в соседнее село в незнакомую семью, да и жениха своего она не видела до сватовства. Однако повезло: свекр со свекровью оказались людьми добрыми, несвирепыми. А если и серчали, то гнев их распылялся на мужниных старших братьев со снохами. Да и муж оказался пригожий, на два годочка постарше, высокий, белокурый, светлоокий. Только худой, как тростика. Ну да ничего, нарастет мужское мясо со временем.

В первую брачную ночь она вспомнила все, что говаривали девки на посиделках краснея и смеясь; легла под мужа, смело раздвинув ноги, а тот пыхтя и потея делал свое дело. Уже тогда Настя удивилась, о какой это сладости бабской гутарили старшухи. Муж ее, Степан, елозил на ней недолго: раза три «Отче наш» успевала прочитать. Потом он дергался, как от падучей и замирал, опосля вынимал свой уд. Настена чувствовала, как по ляжкам стекало его горячее, липкое семя. Так бывало раза по три за ночь. Понесла она быстро и брюхатой ходила легко, не жаловалась. Да и свекр, крепкий кряжестый мужик в годах, оберегал ее, запретив давать тяжелую работу. И родила она хорошо: крепенького здорового мальчонку. Только стала она чувствовать после родов пустоту какую-то внутри, и хотелось ей эту пустоту заполнить. Особенно, когда дитятко сиську сосал, что-то приятное, щекотное возникало в чреве, искало выхода и не находило. Хотелось напихать в себя чего-то, чтобы разрушить перегородку и выпустить это на свободу. Стала поэтому Настена не просто под мужа ложится, но и сверху на него залазить и скакать, но уд его, тонкий и недлинный, перегородку эту внутри разрушить не мог, потому как не доставал до нее. И так было до сегодняшнего утра.

Встала Настена с третьими петухами, пошла в амбар муки набрать, чтобы соломаты замесить, а муки чуток осталось в дальнем углу. Взяла она крылышко гусиное, встала на карачки и полезла в дальний угол. Вдруг слышит сзади шаги раздаются, посмотрела из-под мышки, а это свекр стоит. Да не просто стоит, а на ноги ее смотрит, из-под рубашки торчащие, глаз не сводит.

— Доброе утро, батюшка, — поздоровалась с ним Настена.

— И тебе дай Бог, — невестушка, — говорит он, — давай помогу.

Подошел сзади, да как одну руку засунул под рубашку прям в срамное место, а другой за сиську ухватил, да сжал так, что аж молоко брызнуло.

— Что ты делаешь, батюшка, — запищала Настена, а у самой и дыханье сперло, и сердце застучало так, что того гляди из груди вырвется.

— Помогаю тебе, касатка. Нечто не видно, что сынок мой с тобой не справляется: ходишь сама не своя. Так и занеможишь какой бабской болезнью. Я тебе сейчас, голубушка моя, помогу.

А сам тем временем сиську ее наминает и сильно, и грубо, а от этого так сладко. эротические рассказы А второй рукой ей срамное место поглаживает, расширяет пальцами. И страшно Настене и сладко стало. Смотрит она на свекра, а тот портки снял и достал свой конец. Настена аж ахнула от вида такого хуищи. Он как гриб боровик. Шляпа у него здоровая, фиолоетовая, на конце капля блестит, а ножка вся жилистая, венами препутанная и все это из густой волосни растет.

« Как же это войдет в меня?». Только она подумала об этом, как свекр вогнал в нее свою елду, да так, что она и пикнуть не успела. И пошел чесать ее. Ебал так, что звон стоял по всему амбару, а сам сиськи ее наминал, а потом руку в волосы запустил и начал куночку поглаживать. От этого все в ней и прорвало — запричитала она, задергалась, глазки закатились, слюнка по подбородку потекла, молоко из сисек закапало, а более того и из пизды потекло так, как будто обоссалась, но только по-другому.

Пришла в себя не сразу.

— Спасибо, батюшка! Что это было?

А свекр конец о подол ее рубашки вытирает, улыбается и говорит:

— А это что ни есть настоящее бабское удовольстие, без которого никак вашей сестре нельзя.

И вот теперь шла Настена к колодцу, вспоминала утренний случай и улыбалась от счастья. Потому как муж с братьями отправился на сенокос, а свекр сказал, что подъедет позже. И велел сегодня младшей снохе ложиться на сеновале, чтобы с утра пораньше собрать его в дорогу.

Чуток поболтав с бабами у колодца, Настена собралась уже идти домой, как услышала приглушенный топот копыт. Все повернулись на звук и увидели, как на улицу вьехал огромный вороной жеребец, а на нем восседал офицер драгун. Подьехав к колодцу, приветствовал:

— Здорово, бабенки! Далеко ли до барской усадьбы?

И пока объясняли дорогу, он сверху с лошади, жег Настену взглядом. Затем лихо слез с лошади, подошел к девке и попросил напиться. Утолив жажду и отдавая ведро назад, спросил: «Чья же такая будешь, красавица?» Зардевшись она ответила: «Настюха, я Петрова сноха, а барин наш Викентий Кузьмич Ростов.

— Ну бывай, Настюха Петрова, увидимся еще!

И офицер лихо вскочив в седло, пришпорил жеребца.

В первое же воскресенье, после службы, вышел давишний офицер на аналой и рек:

— Дядюшка мой, Викентий Кузьмич, как вы знаете, почил в бозе, царствие ему небесное.

Подождал пока прихожане перекрестятся и продолжил:

— Посему я, племенник его, Гавриил Романович, вступил в наследство и теперь ваш новый барин.

Люди перекрестились и поклонились. Настена видела, как новый хозяин быстро пробежал глазами по лицам, остановился на ней, губы его слегка дрогнули под тонкими усиками.

— Жить мы с вами будем как Христос заповедовал: в вере и правде, я вам за место отца, а вы мне как дети.

— Молод ты мне в отцы-то набиваться, молоко еще на губах не обсохло, — проворчал в бороду свекр, и Настена увидала, что мужики вокруг, эту фразу услыхав, закивали бородами.

— Я за вас в ответе перед Господом и государыней, — продолжил молодой барин, а значит и спрашивать буду со всей отцовской строгостью.

Выходя из церкви мужики посмеивались: «Ишь, новый батька нашелся! Спрашивать он будет». Только вот зря смеялись.

В следующую седмицу молодой барин ездил по селу. Заходил в избы, садился за стол и все выведывал: сколько детей, какое хозяйство, чем трапезничают, что про попа местного думают, да и много чего еще. На покосы ездил, на поля.

А на вторую неделю грянуло, аж все село затрусило от страха. Побил «отец родной» мужиков, будто аспид какой. У колодца жена Савелия рассказала: «Поехали мужики в лес дровишек запасти на зиму. Викентий Кузьмич против того ничего не имел — дозволял. Рубят они, значит, вдруг к ним молодой барин подъезжает и говорит:

— Бог в помощь, мужики!

— Спасибо на добром слове, Гавриил Романыч, — поздоровались.

— А что это вы мой лес рубите?

Ну Фрол и ответил. Мол, Господь и лес, и реки, и луга для всех людей создал. Нет в Евангелии ничего про Гавриила Романовича. А дядюшка усопший дозволял брать сколько нужно для мужицкого хозяйства, так и молодому барину с людьми по-христиански поступать нужно: не заметить ничего и езжать своей дорогой.

— Улыбнулся тут новый господин и говорит:

— Вы мне за порубку моего леса завтра пять алтын принесете, да еще полтинник за то, что без спросу, тогда я еще вас милостиво накажу, живими домой вернетесь».

Жена Савелия вздохнула: «Ну мужики и решили припугнуть барчука, за топоры взялись и на него со словами, мол, кто тебя искать будет, сгинул в лесу и все. И откуда что взялось — не поймешь. Только Фролу он из пистоля в лоб стрельнул, он аж треснул как орех. А Сидора конем стоптал. За ноги привязал и ...