Хейстак Вилледж. Глава 4: Женщина массового поражения. Часть 4

Вот уж действительно умелица. Тогда Беатрис подставила мне свою другую сторону: развернулась на сто восемьдесят, встала на четвереньки и прогнула спину. Ты только не бей меня за такое сравнение, но в этой позе она походила на суку, готовую к случке. Для Беатрис тогда тот процесс не был сексом, как его понимаем ты, я и другие нормальные люди, то есть, как что-то, приятное для обеих сторон. Для нее это было просто спаривание. Я, конечно, был не лучше. Если провести параллель, кабель кабелем. Набросился на нее, как оголтелый, загнал по самое не балуй. А она, оказалось, уже мокрая где надо была, так что все пошло как по маслу. На что еще обратил внимание: любая салунная шлюха, пока ты ее трахаешь, будет охать, ахать и стенать, и, как правило, крайне неубедительно. Эта же, хоть и дергалась под моими толчками, старательно пыталась не издавать лишних звуков. Наверное, индейцы так ее выдрессировали — быть тихой, как мышь. Только сдавленно пискнула, когда я, нехороший человек, решил помять ее болтающиеся груди. Не удержался, так в руки и просились. Думаю, ей и самой понравилось. Но в конечном итоге, увы, она осталась неудовлетворенной, за что мне стыд и позор. А я вскоре опять кончил, спустил все в нее. По крайней мере, так у этого красножопого урода не было б сомнений в том, что Беатрис все исполнила в точности. Мог хоть на язык попробовать, мудило. На том наши игрища и закончились.

Пока я раздумывал, как лаконичней всего завершить это ночное рандеву, меня заставил подпрыгнуть неожиданный звук. Как думаешь, Калеб, что это было? Грянул гром? Напали сиу? Я пукнул? Нет. Это пронзительно заурчал желудок Беатрис, к слову, все еще стоящей раком. Мне сразу вспомнились те объедки, что валялись на дне ее ямы. Ими собаку-то едва ли можно было накормить. И я понял, что должен сделать. Усадил ее на лежанку, надел на нее рубаху, потому как ночка была студеной, и ушел, сказав подождать немного. Должен сказать, я немного очковал, ведь собирался самовольно прогуляться через индейский лагерь, а это могло выглядеть подозрительно. И, как назло, по дороге наткнулся на нескольких индейцев, сразу же насторожившихся. Правда, увидев мою дурацкую пантомиму — а я начал показывать пальцем на открытый рот и поглаживать живот, изображая голод — чего-то рассмеялись и ушли, потеряв ко мне всякий интерес. Тоже мне, весельчаки...

В общем, я пришел к ближайшему кострищу, и, о чудо, на вертеле еще оставалось немного оленя. Я отхватил солидный шмат из самого вкусного места, положил на краюху забытой кем-то кукурузной лепешки и пошел назад в свой вигвам. Можешь смеяться, но твой друг-дурак чуть было не заблудился, спасибо врожденному топографическому кретинизму. А еще жуть как хотелось умять это мясо самому, такое оно было сочное, пряное, истекающее жиром... Мм... Нашел-таки свой шалаш. Захожу, а она сидит в той же позе, что я ее оставил. Как кукла, ей-богу. Правда, стоило ей увидеть исполинский бутерброд в моей руке, как глаза алчно заблестели, а желудок опять истошно заурчал. Я уверен, ни ты, ни я никогда не испытывали даже десятой части того голода, что мучил тогда Беатрис. Но... Она как сидела, так и осталась сидеть. Думаю, может, не поняла, что это я ей принес. Присел рядом и говорю, мол, угощайся. А она страдальчески так голову опускает и заявляет, что ей нельзя. «Да не бойся, никто не узнает», настаиваю я. И снова отказ. И вдруг до меня доходит. Она отказывается от еды не потому, что боится, а из-за самого факта запрета. «Приказ есть приказ», иначе говоря. Гребаные изверги... Однако я придумал простое, но эффективное решение проблемы. Можно сказать, нашел лазейку в этом идиотизме. Напустил на лицо глуповатое выражение и говорю: «Тебя прислали всячески угождать мне, правильно? Так вот, у меня просто каменный стояк от вида уплетающих за обе щеки барышень. Давай, потешь меня». Видел бы ты, Калеб, с каким изумлением она на меня смотрела. А потом засмеялась, очень тихо, хрипло, но так очаровательно и мило, что мне на глаза слезы счастья навернулись. Причин для смеха у нее в последнее время был явный недостаток, это уж точно. Она как будто заново вспоминала, как это делается. Но, что самое главное — моя уловка сработала, вот так вот просто. Потому как, насмеявшись, она с настоящим благоговением приняла от меня еду и с остервенением на нее накинулась. Не ела, а всамделишно жрала, но разве можем мы ее за это винить? Никогда б не подумал, что можно так быстро расправиться с такой кусмярой мяса. Так она еще пальчики облизала, и не только свои. А как поела, так и на человека стала походить.

До меня вдруг дошло, что я до сих пор не узнал ее имени. Возможно, она и привыкла к обращению к себе, как к вещи, и именем давно не пользовалась, но я так дела не делаю. Говорю, мол, я Марти, а тебя как зовут? А она призадумалась на несколько секунд, как будто вспоминая, и отвечает: «Беатрис. Так меня раньше звали». С упором на слово «раньше». М-да... В общем, я хотел еще с ней пообщаться, но меня начало конкретно рубить в сон. Как-никак, стояла уже глубокая ночь. Поэтому я сказал девушке, что «собираюсь спать, но мне будет холодно одному под этим шерстяным пледом... «. Просто не мог допустить, чтобы она вернулась в свою холодную мрачную яму. И эта уловка опять сработала: Беатрис забралась ко мне под плед и притиснулась всем телом. Она заснула раньше меня, дав возможность понаблюдать за своим спящим лицом. Ангелочек, думаю, ни дать, ни взять, ангелочек. Ну, порубила в капусту шестерых сиу, ну с кем не бывает. Все равно ангелочек. Было так тепло, так уютно, что вскорости уснул и я. Должен сказать, Калеб, так сладко я не спал уже давно.

Утром Беатрис со мной уже не было. Не знаю, когда она ушла. Забегая вперед, скажу, что в тот день мы ее больше не видели. А так хотелось... Кхм... В общем, я, как и полагается, первым делом отлил, а потом помчался к Матиасу, перетереть о «сделке». И что б ты думал? Он заявляет: «Выкинь эту дурость из головы, Марти». Я чувствовал себя ребенком, уговаривающим родителей взять домой бездомное животное, ей-богу. Мне пришлось применить все свое красноречие, чтобы убедить Матиаса в том, что Беатрис нас озолотит. Но таки уломал. После завтрака он сообщил Павлину, что мы согласны на сделку, и попросил пару-тройку месяцев на то, чтобы добыть ружья. На том и порешили. Справедливости ради отмечу, что именно Матиас придумал, где нам достать такой внушительный арсенал. Лишь только индейцы, провожавшие нас, повернули назад, он поведал нам свою идею. Оказалось, у него был какой-то знакомый, с которым он еще на гражданке в окопах сидел. И этот знакомый все еще состоял в армии, причем в неплохом звании. Матиас был уверен, что этот вояка сможет продать нам сколько угодно оружия, снятого с вооружения и только захламляющего склады. И он оказался абсолютно прав. Пришлось, конечно, доплатить немного сверху, чтобы «остудить любопытство» служивого, но нам досталась заветная сотня винтовок Спенсера с парой ящиков патронов, очень даже незадорого. Они были несмазанными, ржавыми, все время клинили. Я себе от нервов все ногти изгрыз, раздумывая, а не пошлют ли нас красножопые дельцы нахрен с такими ушатанными ружьишками. А если патроны, которые были едва ли не старше меня, еще по пути отсыреют, думаю, вообще жопа будет.

Но удача благоволила нам. Уложившись в заявленные два месяца, мы притарабанили телегу с оружием, благоразумно объехав Форт-Коллинс десятой дорогой. Индейцы, наверное, до последнего не верили, что сделка и правда состоится. Если б ты видел, с каким восторгом они разглядывали и испытывали эту груду металлолома, то всенепременно бы оборжался. Впрочем, полными идиотами они не были, потому как проверили каждую — каждую, Калеб, из гребаной сотни! — винтовку. Но в итоге остались более чем довольны. Знаешь, лагерчане даже как-то с уважением на нас стали смотреть, мол, гляньте-ка, честные бледнолицые попались. Итак, мы свой товар показали, настал их черед. Привели Беатрис. Она снова выглядела, как при первой встрече, или даже хуже. Опять тот же мешок в качестве одежды,...  Читать дальше →