Идиотка

— спросил он. — Ты так и не рассказала.

— А то вы не знаете, — сказала Ева, глядя в потолок. — Ты кончаешь, а на тебя все смотрят.

— Это штука все еще в тебе?

— Нет, конечно.

— Раздевайся.

— Что?

— Если бы ты не хотела этого, ты бы вышла, когда я слушал запись, — сказал шеф, подходя к ней. — Раздевайся.

Не отрывая от шефа пристального взгляда, Ева сняла с себя всю одежду и через минуту была полностью голой.

Шеф бесцеремонно сунул руку ей в вагину.

— Мокрая, хоть выкручивай, — крякнул он. — Где эта штука?

— Он у меня забрал.

— Врешь! Сунь ее в себя.

Ева усмехнулась, достала из сумочки розовый вибратор и, отвернувшись от шефа, вставила его в вагину.

— Могла бы не отворачиваться. А теперь читай мне вслух... что ты там помнишь из поэзии? «Ворона» помнишь?

— Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, над старинными томами я склонялся в полусне... — начала Ева, не отрывая от шефа странного взгляда. Вибратор тихонько гудел в ее раковинке.

Когда «из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней» — ее голос задрожал, хоть она изо всех сил старалась сдерживаться и читать ровно. Каждое следующее «никогда» получалось все более надрывно, а на предпоследнем ее глаза вдруг закатились:

— Никогдаааааа!... — взревела она. — Аааааа! А! А!... — и стала с силой тереть вагину, плюнув на стыд.

Вибратор выпал и покатился по полу. Шеф подхватил его и выключил.

— Могла бы дочитать, — сказал он. — Одна строфа осталась.

Голая Ева корчилась на диване, терзая себя между ног, и умоляюще глядела на него. Тот отвернулся и отошел к окну.

— У вас сегодня никого нет? — спросила Ева, когда отдышалась. Ее голос звучал слабо, как у больной. — Я себе иначе представляла будни «Йеллоу Дайжест». Где сотрудники? Где тысячи дел? Где работа, бьющая клюом?

— Мой журнал — огромный организм, детка. Почки и печень работают на автомате. Мозгу не обязательно про них думать.

— Почему вы так издеваетесь надо мной? — спросила Ева тем же тоном.

Шеф повернулся к ней.

— Почему все время оскорбляете меня? Унижаете, позорите? — спрашивала она без всякой злости, тихим, бесцветным голосом. — Почему вы подарили мне ухо, а потом изуродовали меня? Неделю назад я была красавицей, хоть и без уха, но это почти никому не было заметно. Сейчас я — чучело гороховое, и это заметно всем... И самое главное — почему все это мне так нравится? Я сошла с ума?

Шеф пристально смотрел на нее. Затем подошел и присел к ней на диван.

— Я думала, что терплю вас из-за денег. Я думала так совсем недавно, пару дней назад. И даже когда я кончала под прицелом камер, я так думала. Думала, что ненавижу вас. Видите? — она раздвинула ноги. На левой складке вагины краснела ссадина. — Это было дома, после того, как я для вас герань носила. Почему вы мучаете меня? Почему? Почему? — с тихим отчаяньем повторяла Ева.

Шеф молчал. Потом заговорил, тщательно подбирая слова.

— Когда-то у меня был друг. Лучший друг. Он умер. Незадолго до смерти он влюбился в одну очень красивую девушку. Он был мягким, нерешительным типом. Девушке он тоже нравился, но что-то у них с самого начала не ладилось. Ее, видно, раздражала его мягкость, то, что он всегда с ней соглашался и был ласков, как теленок. И девушка изводила его капризами. Так, во всяком случае, я думал.

Однажды он с горя напился. Девушка зашла к нему, и они повздорили. Он кричал ей, что она его ни во грош не ставит, а она кричала ему, что он тряпка. Она сказала — «если бы ты мог ударить меня, отрезать мне что-нибудь... « Она завелась и изводила его, как умела. Так, во всяком случае, я себе это представлял.

Тогда мой друг схватил нож, отрезал ей ухо и выкинул его в окно. Он был сильно пьян. Было много, очень много крика. Девушка, обезумевшая от страха и боли, кричала, чтобы мой друг немедленно нашел ее ухо. И тогда он влез в окно и выпрыгнул с шестого этажа. Через три дня он умер, а до того успел все это мне рассказать. Девушка несколько дней провалялась в больнице и пришла только на похороны. Она захлебывалась слезами, но я ей не верил.

Прошло время. Мой «Yellow Digest», прогорел, я продал его за бесценок новому владельцу, и тот открыл новые вакансии. Совершенно случайно один из конвертов с резюме попал мне в руки.

Это была судьба. Черт, как же я хотел отомстить!... В моем распоряжении было все: офис (новый владелец въедет сюда только послезавтра), время, деньги — немного, но достаточно, чтобы выглядеть толстосумом в глазах нищей девчонки, слишком белокожей для того, чтобы зарабатывать так, как это делают все...

Он взял Еву за руку. Та плакала.

— Вы очень любили Дэйва, да? — спросила она сквозь слезы.

— Да.

Шеф подержал ее пальцы. Потом нагнулся к губам...

Через минуту их тела сплетались в клубке истерических ласк.

— Как... тебя... зовут... — хрипела Ева.

— Нехорошо... забывать имя своего босса... — шамкал шеф, не отрываясь от ее сосков.

— Ты... не мой... босс... Аааа! Так как?

— Дэйв.

— Что? Как это? Тебя тоже?..

— Вот так. Вот так! — повторял шеф, вламываясь багровым колом в Евины внутренности. — Вот так! Вот так! Вот так!..

Их бедра прыгали с такой быстротой, что слились в сплошное вибрирующее пятно. Ева улыбалась блаженной улыбкой наркомана.

— Ты... идиотка... — хрипел Дэйв. — Ни одной женщине не понравится, если ее так грубо трахать... Я ебу тебя, как конь...

— Ааааааа! — взвыла Ева, прогнувшись мостиком. — А! А! А!..

Дэйв уже ничего не говорил. Упав на Еву, он лежал ничком, а она гладила его по спине.

— Скажи еще раз, что ты со мной сделал...

— Я выебал тебя, как конь. Я влез в тебя огромным хуем и заебал тебя нахуй...

— Иииииыы... — ныла Ева, ерзая бедрами.

— Хочешь еще?

— Даааа...

Кряхтя, Дэйв целовал ее в губы, в соски, и вновь и вновь трудился над красивым ненасытным телом.