Сделка

Страница: 4 из 6

кончиком языка пробую край дырочки, чуть захожу внутрь...

— Иииыыыэээ!... — чуть не плачет она. — Иииэээ! Оооо!... Ооо... — коленки ее подгибаются настолько, что мне приходится держать ее за бедра. Практически на весу. Это нелегко, и долго я так не выдержу. Впрочем, и она тоже.

— Аааааооо!... — быстро-быстро трахаю ее языком, исторгая из дырочки новые и новые потоки соли. Она уже почти, почти готова...

— А теперь — на четвереньки! Быстро!

Не говорю «раком»: рано еще с ней так. Отпускаю ее, и она с криком падает в листья, пыльные осенние листья, устлавшие густым ковром землю. Она оглушена, ничего не слышит и не понимает, кроме того, что ей до истерики, до корчей хочется ебаться. Я помогаю ей: ставлю на коленки, раздвигаю бедра, задираю тунику до середины спины...

Я волновался, как не волновался уже лет десять. Сдернул брюки до колен, упал к ней... Хуй нырнул в липкое веретено, как по маслу. Ааааа...

Стараюсь медленно, деликатно, не так, как вчера. Виляет попкой, наподдает, насаживается, дергается, будто ее бьют током...

— Глубже!

— Что?

— Глубже... сильней... аааа...

— Ты же сексуальный инвалид. С тобой надо деликатно...

— Аааа! Сильней, пожалуйста! Пожааалуйста!!! — она почти орет, забыв, что она на улице, и нас могут попалить. — Ыыыыы! Ыых! Ыых!

— А как же бедная поруганная девственность?

— Ыыыыхххрр!..

Плюнув на все, я всаживаюсь в нее до упора и ебу так, как хочется ей и мне — бешено, грубо, шлепая яйцами по бутону. — Ыыыых! — кричит она, каркая, как ворона. Ее задранная попа, белеющая в полумаке, сводит меня с ума. Подлезаю рукой снизу, нахожу клитор...

— Мнээээааааыы! — воет Бобик, размазываясь по мне всей своей текущей, хлюпающей, скользящей мякотью...

***

Третий раз

— ... Здрасьте!

— Привет!

— Девиц по вызову приглашали?

Сияет, как начищенный пятак.

— Похоже, тебя совсем не смущает такая роль.

— Мне смущаться не положено. Сама ведь продала себя...

Входит. Уверенно, почти вызывающе. — Ну? В этом доме раздеваются снизу. Я уже запомнила.

Приподнимает тунику и стаскивает с себя чулки с трусами, глядя мне в глаза.

Смотрю на нее. Потом притягиваю к себе, голопопую, стреноженную, и впиваюсь в губы.

— Аааооуу...

Ее сладкий, психованный, неумелый лизучий ротик пытался выкусить, вылизать и высосать из меня все сразу, но я навязал ритм — и очень быстро она распробовала, как люди общаются ртами, влипают друг в друга, как мухи в мед, смакуют соленую сладость языков и не могут разлепиться...

Одной рукой я держал ее за попу, другой проник в бутончик. Девочка начала хрипеть, а я трахал ее сразу с двух сторон: языком в рот и пальчиком в пизду, крепко массируя клитор...

— ... Ааааооох! — она отвалилась от меня и сползла по стене на пол. Туника задралась, ноги раздвинулись, и масляная, наласканная пизда распахнулась, как моллюск.

— Рано отдыхать. Вставай! Вставай, лентяйка! — я поднял ее. Она покорно встала и пошла за мной в комнату.

— А что сейчас будет?

— То самое. Ложись!

Я стащил с нее остаток одежды, разделся сам — и, не мешкая, завалил ее на спину.

— Смотри!

— Куда?

— Сюда! На пизду свою смотри!

— Почему вы все время матюкаетесь?

— Чтобы ты все прочувствовала как следует. Смотри! Видишь?

— Что?

Она выгнулась и смотрела, как я растягиваю ей лепестки и сую свою колбасу в розовый желобок, и потом вытягиваю обратно — и снова сую, и снова, и снова... Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда...

Как я и думал, это зрелище впечатлило ее до красноты. Приоткрыв ротик, она следила, как ее ебут в ее собственную пизду — не на экране, а наяву, взаправду, вот здесь и сейчас...

— Ну что, не верится?

— Что?

— Смотри, что я с тобой делаю! Видишь? Я ебу тебя в пизду, в твою бесстыжую мокрую пизду, потому что ты продалась мне за деньги. Я ебу тебя, потому что ты шлюха. Понимаешь? Смотри, смотри, как это бывает! Смотри!!!

Я ебал ее и шлепал, как шалаву, и тискал за бедра и за сиськи, а она смотрела на меня исподлобья, сверкая щеками-помидорами.

Она ненавидела меня в ту минуту, но не могла сбежать или даже отползти, и не потому, что я ее купил, а потому, что ей было хорошо. Она дурела от похоти и от того, что ее грубо, животно ебут, шлепают ее, как блядь, тискают и говорят ей страшные вещи, и она видит мой хуй в своей пизде, видит и чует его своими мокрыми, молодыми потрохами...

Мне было до смерти обидно за нее.

— Нннахуй! Нннахуй! — хрипел я с каждым толчком. — Нннахуй, сссука блядь! Смотри! Смотри!!!

Мне зверски хотелось вывалять ее в собственной ее грязи — так, чтобы она пропиталась ею до печенок, захлебнулась и кончила. И она кончила — против воли, против ума, который ненавидел меня, против слез, текущих по малиновым щекам — крепко и жестоко кончила подо мной, раздирая горло в крике...

— Пустите в туалет, — буркнула Бобик, когда отдышалась.

— Иди.

Как только она скрылась за углом, я метнулся к ее сумочке.

Тааак, тихонько, бесшумно... вот ее мобилка. Смотрим контакты...

Как я и думал, там не было ни одного контакта с именем «Владик», «Влад» или «Владислав». А также контактов «Любимый», «Зайка», «Манюня»...

Шухер! Сливает воду...

Быстренько прячу и отхожу. Но она не спешит ко мне. Стоит в коридоре и, кажется, хлюпает носом...

Черт.

— Бобик?... Все хорошо?

Не отвечает.

— Бобик!

Выхожу к ней.

Сидит на полу и ревет, размазав синьку. Голая, скрюченная и худая, как февральская кошка.

Почему я не видел, что она такая худая? Она так хорошо сложена, и у нее такая упругая грудь, что этого почти не видно...

— Так, что это за Карелия, страна озер? Сам виноват, дорогой Бобик. Знал, на что шел...

Воспитательный тон, который я взял, не годился ни к черту. Бобик взвыл втрое громче, а я стоял, как придурок, и смотрел на нее, худого скрюченного моллюска с бритой головой. Потом присел рядом и обнял за плечи:

— Бобик, прости меня. Прости, ладно? Пожалуйста...

Я обнимал ее, целовал в колючую макушку и просил у нее прощения до тех пор, пока она не прильнула ко мне и не ткнулась мокрым личиком в шею, и не обняла меня своей худенькой рукой за спину...

***

Последний раз

— Привет! Чего это ты без парада?

— А я вам и так нравлюсь, нет?

Вызывающе смотрит на меня. Снова в джинсах, в кожанке. Даже не накрасилась.

— Ну, вообще-то да. Есть такое... Идем трахаться, Бобик. Обещаю, что буду нежным, как облако в штанах.

— Идемте.

Разувается, снимает куртку. Под ней — простая футболка с Маккартни. Хочет снять...

— Погоди.

— Ай, пардон, я забыла: у вас надо снизу...

— Погоди, Бобик. Сегодня все будет не так.

Веду ее в душ.

Раздеваю, стараясь вкладывать в каждое движение и прикосновение максимум ласки. Получается не ахти как — волнуюсь, да и практики давно не было, — но ей нравится. Наверно, не то, как я ласкаю ее, а то, как я стараюсь.

— Ааааа... И в самом деле облако, — простонала она, когда я медленно-медленно стянул с нее трусики, щекоча языком лепестки пизды.

— Ну вот... — я обнял ее, голую, и стал целовать ей соски — нежно-нежно, не спеша, чтобы она истаяла, как Снегурочка на медленном огне. Бобик гнулась вьюном, жмурилась, мотала гололой — и наконец с хрипом вцепилась мне в плечи:

— Аххрррр! Вы смерти моей хотите, да?

— Да. Идем-ка вот сюда, — я быстро скинул тряпки и втащил ее под душ. — Аааааа! хорошо, хорошоооооо!..

Она визжала и фыркала, загораживаясь рукой от сильных горячих струй, бивших в ее тугую, сразу же покрасневшую кожу. Уменьшив напор, я снова занялся ее сосками, маленькими, набухшими от телесного тока.

— Не делали тебе так? — спрашивал я, проводя водяными ...  Читать дальше →

Последние рассказы автора

наверх