Проклятие Пустошей. Глава 1

— Тебя кто-нибудь видел? — спрашиваю я, едва Эндрюс закрывает за собой дверь.

— Не уверен. Вроде бы нет.

— Но ты хотя-бы никому не сказал, что идёшь на встречу со мной?

— Никому. Как ты и просила.

Улыбаюсь, и закрываю дверь на засов.

— Как всё прошло? Он мёртв? — интересуется Трэвис.

— Пока нет.

— Тогда чт...

Хлыщ замолкает на полуслове, и едва не роняет лампу, стоит мне снять футболку, и отбросить её в сторону. По тому как расширились его зрачки, у меня сложилось ощущение, будто Эндрюс впервые видит голые сиськи.

— Что ты делаешь? — осторожно уточняет он.

— Собираюсь тебя трахнуть. А что?

Трэвис окончательно теряется и в ответ начинает что-то неразборчиво мычать. Я же молча стаскиваю штаны, и пальцем подзываю его к себе. Хлыщ кладет лампу на землю, неторопливо подходит, и нерешительно касается моих сисек. Мять там особо то нечего — размер не тот, поэтому Трэвис принимается их бережно поглаживать, сначала одной рукой, затем подключает и вторую, а потом и вовсе подаётся вперёд и целует в губы. Фу, гадость! Терпеть не могу все эти телячьи нежности. Пришёл трахать — трахай! А если тебе хочется кого-нибудь погладить — заведи кошку! Лобызается хлыщ очень даже неплохо, хотя мне почему-то вспоминается случай, когда я подыхала от голода, ко мне подбежала какая-то блохастая псина, и начала меня вылизывать. Ощущения прямо один в один. Не найдя во мне отклика, хлыщ отстраняется.

— Тебя не нра...

Не дав ему договорить, притягиваю обратно, и целую сама. Настойчиво и яростно, и в то же время борясь с желанием прокусить ему язык до крови. Чуть ли не в последний момент одёргиваю себя, и напоминаю, что ещё не время. Придурок всё ещё напряжён, и до конца не верит, что ему на голову свалилось такое счастье. Пусть сначала расслабится.

Моя реакция вдохновляет Трэвиса, и вот хлыщ уже даёт волю рукам, продолжая целовать меня. Сначала Эндрюс поглаживает мою спину, затем его ручонки опускаются всё ниже, и добираются до моих трусиков. Отстранившись, хвалю его лобызательные навыки, и предлагаю заняться другими губами, теми, что у меня между ног. Ожидаю негодования и хоть какого-то спора, однако Трэвис кивает, и безропотно приступает к делу, будто только и ждал от меня подобного предложения. Спустив с меня трусики, хлыщ незамедлительно приступает к делу. Сначала он целует лобок и его окрестности, не забывая поглаживать мой зад, затем пускает в ход язык. Мммм, кайф. Хоть этот двуличный кобель мне противен, работать языком он умеет отменно. Трэвис проникает им так глубоко, насколько это возможно, и даже запах пота его нисколько не отпугивает. В его действиях ощущается опыт. Сразу видно, что делать подобное ему не впервой. Интересно, на ком он тренировался? Уж не на своей ли сестре, корове с большими дынями? Других баб я тут что-то не заметила.

Под натиском Трэвиса начинаю тихонько стонать, пячусь назад, и падаю в стог сена. Хлыщ одобрительно хмыкает, и начинает расстёгивать рубашку. Избавляясь от одежды, и не спуская с меня глаз, Эндрюс бормочет какая же я замечательная. В ответ жеманно улыбаюсь, хотя его голос меня раздражает. Пусть лучше бы и дальше шлифовал мою дырку, а не нёс всякую розовую чушь. Когда из одежды на нём остаются одни лишь сапоги, Трэвис склоняется надо мной, и начинает тереться о мою промежность своим не особо крупным, и по-прежнему вялым членом.

Не говоря ни слова, хватаюсь рукой за его жалкий обрубок, и начинаю его накачивать. Не успеваю мысленно досчитать даже до двадцати, а агрегат Трэвиса уже готов к бою. Вместо того чтобы резко загнать его, и начать уже бурить мою скважину, хлыщ входит медленно, будто боясь сделать мне больно. Конечно, откуда этому недоумку знать, что я люблю боль? Люблю испытывать, но ещё больше — причинять. Ничего, скоро это перестанет быть для него тайной.

Поначалу Трэвису удаётся держать себя в узде. Двигается хлыщ медленно и неторопливо, вводя свой член не на всю длину. Пока он это делает, лежу под ним неподвижным бревном, и откровенно скучаю. Хлыщ наконец-то это замечает, хмурится, и начинает двигаться быстрее. Только я ловлю себя на мысли, что начинаю возбуждаться, как этот никчёмный кретин всё портит, и кончает, заполнив мою дырку до краёв. Тяжело дыша, Трэвис падает на меня. Пользуясь этим, запускаю руку в стог сена, куда я заранее припрятала шприц, и делаю ему укол в шею. Хлыщ дёргается, пытается выдернуть шприц, но я перехватываю его руку, и бью ребром ладони в кадык. Без труда спихнув с себя задыхающуюся тушку, поднимаюсь, отряхиваю со спины сено, и подбираю футболку.

— Что ты со мной сделала, сука? — едва различимо хрипит хлыщ.

— Угостила «паучьим коктейлем». Он вызывает паралич, а в некоторых случаях остановку сердца. Но тебе это не грозит, — поясняю я.

Трэвис пытается позвать на помощь, но то, что вырывается из его рта, даже с натяжкой нельзя назвать криком. Хлыщ предпринимает попытку встать, и ему это даже удаётся. Правда ненадолго. Подбираю и отряхиваю штаны, достаю нож, подхожу к шатающемуся парню, в глазах которого отчётливо видна паника, легонько толкаю, от чего тот падает на спину. Твою мать, как же мне этого не хватало! Страх, беспомощность, невозможность сбежать! Я очень по вам скучала. Засовываю пару пальцев в свою дырку, достаю оттуда всё, что оставил там Трэвис, затем наклоняюсь, и вытираю их об живот хлыща.

— Что ты собираешься со мной делать? — едва слышно шепчет хлыщ.

— Трахну ещё разок. Потом убью, — отвечаю я, пожимая плечами.

— Почему?

Улыбаюсь, и хлопаю Трэвису по щеке. Почему. Хороший вопрос. Многие задавали его мне, но ответ мало кто получал.

— Есть три причины. Первая — не лезь не в своё дело, когда тебя об этом не просят. Всё что касается меня и Хорнера касается только нас двоих. Это понятно?

Трэвис пытается что-то сказать, но из открытого рта не вылетает ни звука. Качаю головой, отвешиваю хлыщу пару звонких пощёчин, затем беру в руку его опавший агрегат, и начинаю дрочить.

— Причина вторая — серьёзные дела надо доводить до конца. Ты приревновал меня к Хорнеру, попытался его убить, но облажался и сбежал. Так поступают только ничтожные дегенераты, у которых руки растут из задницы.

Эндрюс в ответ лишь моргает, не в силах теперь даже открыть рот. Полный паралич ещё не наступил, но это дело времени, буквально пары минут. Мне этих минут должно хватить. Начинаю работать рукой очень быстро, однако ничего не выходит. Грязный стручок как был вялым, так вялым и остался. Либо Трэвис вдруг стал импотентом, либо это всё действие яда. В любом случае, поскакать на его члене мне не удастся. Жаль, очень жаль. Осознав это, чувствую разочарование, хватаю парня за голову, и начинаю со всей силы бить ей об землю. После седьмого удара поднимаюсь на ноги, и иду за штанами. Надев их, запоздало вспоминаю про бутыль самогона, валявшую в стоге. Откупориваю её, делаю несколько глотков, а всё остальное выливаю на Трэвиса.

— И наконец, третья причина. Самая главная.

Приподнимаю его ноги, и подношу горлышко бутылки к заднице. Зрачки Трэвиса расширяются. Этот говнюк отчётливо понимает, что я собираюсь делать.

— Мне это нравится, — запоздало озвучиваю главную причину, прежде чем резким движением загнать горлышко бутылки ему в зад.

Начинаю водить ей вперёд-назад, но довольно быстро мне это дело наскучивает. Дырявить зад беспомощного хлыща оказывается не так весело, как мне бы этого хотелось. Я понимаю, что этому засранцу больно, но из-за паралича он даже не дёргается. Кроме того, мне очень не хватает его криков. Откидываю бутылку в сторону, и вновь склоняюсь над Трэвисом.

— Ты с самого начала хотел меня поиметь, и тебе это удалось. Сбылась мечта дегенерата. Радуйся, придурок! Тебе должно быть весело!

Покрепче сжимаю нож, провожу лезвием ...  Читать дальше →