Проклятие Пустошей. Глава 3

ФЭЙТ

Скача наперегонки, без особых проблем добираемся до пункта назначения. Им оказывается захолустная деревушка. Встречает нас хмурая деревенщина с ружьями и недобрыми физиономиями. Переговоры с ними берёт на себя армейская собачонка. Я же стою в сторонке, и молча наблюдаю. Пропускать нас в деревню парочка с ружьями категорически отказывается, но соглашается позвать кого-то более главного.

Один дуболом уходит, и спустя минут десять возвращается с каким-то хромым стариком, которому, на вид, уже перевалило за 60. По тому, как прищурился старикашка, я заметила, что он сразу же опознал наши телеги.

— Меня зовут Эван. Я староста этой деревни, — представляется старик.

— Я Дилан, — армейская собачонка показывает рукой в мою сторону. — Это Фэйт. Нас прислал Джош.

— А где он сам? И где Питер?

— Какой ещё Питер? — уточняю я, но Хорнер бросает на меня сердитый взгляд, дав понять, чтобы я не встревала в разговор.

Отвожу взгляд, и начинаю пялиться на кукурузное поле вдалеке.

— На вылазку отправились два добровольца — Питер и Джош. Что с ними случилось?

Хорнер тяжело вздыхает.

— По дороге на нас напали бандиты, пытавшиеся завладеть грузом. Джоша подстрелили. А что касается Питера, то его мы даже не видели. Когда мы встретили Джоша, то думали, что он единственный владелец груза.

После этих слов тяжело вздыхает и Эван, догадавшись, что и второй доброволец скорее всего стал кормом для падальщиков. Я терпеливо жду пока Хорнер поднимет вопрос об оплате, но этого не происходит. Понимаю, что глупая собачонка решила отдать повозки с грузом деревенщине просто так, но не особо расстраиваюсь по этому поводу. Благодаря уничтожению банды Спенсера, проблемы с фишками и припасами благополучно самоустранились. Того, что я собрала в лагере банды, должно нам хватить как минимум на неделю.

Вместо того чтобы поднять вопрос об оплате Хорнер интересуется о содержимом повозок, на что получает исчерпывающий ответ. Старик рассказывает о том, что прошлый год выдался неурожайным, и чтобы ситуация не повторилась было решено отправить нескольких добровольцев за дополнительными припасами и удобрением для почвы. Слушаю эту душещипательную историю, и с трудом удерживаюсь от того, чтобы не начать ржать во весь голос. Спенсер угробил себя и свою банду ради двух телег с навозом. Одно дерьмо притянуло к себе другое — как это иронично.

Старик оказывается не таким уж скрягой, и в благодарность за доставленный груз предлагает нам дом Джоша в качестве места для отдыха. Почему бы и нет? Всяко лучше, чем спать на улице под открытым небом, тем более самому Джошу никакой дом больше не нужен. Однако на месте меня ожидает разочарование. Домом Джоша оказывается ветхая хибара, держащаяся на соплях и честном слове. Чтобы это убожество развалилось, достаточно разок пёрнуть в его сторону. Однако Дилан благодарит Эвана за гостеприимство, и заходит в дом. Пожимаю плечами, и иду за ним.

Изнутри эта халупа смотрится немного лучше, чем снаружи. Стол, пара стульев, шкаф, деревянное кресло и одноместная кровать — вот и всё имущество покойного Джоша.

— Да уж, маловат траходром. Кувыркаться на нём будет неудобно, — ворчу я, глядя на койку Джоша.

— Открою для тебя страшную тайну — кровати придумали не для этого. Точнее не только для этого, — отвечает Дилан, присаживаясь в кресло.

— И то верно. Сгодится и стол. — Придирчиво осматриваю это деревянное убожество и морщусь. — Хотя не факт. Может и развалиться в процессе.

— Не развалиться.

— Почему ты в этом так уверен?

— Потому что не будет никакого процесса. Ни на столе, ни на кровати, ни на полу, ни у стенки, — категорично заявляет Хорнер.

— Да ладно тебе, не будь занудой, и давай повторим всё то, что было в палатке. Я ведь видела, что тебе понравилось стучаться в заднюю дверь. — Лукаво улыбаюсь. — Мне, кстати, тоже понравилось.

Хорнер как-то странно на меня смотрит, затем закрывает глаза, и откидывает голову назад.

— Что-то не хочется. Так что иди-ка ты в заднюю дверь.

— Ладно, как хочешь. Раз ты не хочешь трахаться, пойду поищу того кто хочет, — небрежно бросаю я, и иду к двери.

— Делай что хочешь. Только когда тебя захотят вздёрнуть, не жди что я брошусь вытаскивать тебя из петли, — устало ворчит собачонка.

Оборачиваюсь, и бросаю на Хорнера косой взгляд.

— За что этим деревенщинам меня вздёргивать? Никакого повода я им не давала!

— Обязательно дашь. Иначе и быть не может.

Показываю собачонке средний палец и выхожу на улицу. Отойдя от хибары, ловлю себя на мысли, что хочу немного расслабиться. Выпивка в этом деле так себе помощник, а вот «рубиновая пыль» — в самый раз. К сожалению, мои запасы подошли к концу ещё на ранчо Троя. В поисках красного порошка начинаю бродить по деревушке. Единственный торговец лекарствами, которого мне удаётся найти далеко не сразу, в ответ на мой запрос качает головой, и советует заглянуть в кабак на окраине.

Добравшись до него, останавливаюсь, увидев двух мальчишек 7—8 лет. Маленькие засранцы носятся по улице с деревянными пистолетами, и чуть не налетают на меня. Появляется огромное желание выписать говнюкам целительных поджопников, но за меня это делает их мамаша. Теперь не могу детей! Они мелкие, надоедливые и бесполезные. На то, чтобы из них получилось что-то хоть немного толковое, нужно потратить много времени и нервов. Хорошо что мне это не грозит.

Когда природа индивидуально раздавала подарки жалким людишкам, меня она наградила бесплодием. И это круто! Трахайся хоть каждый день — пузо от этого всё равно не вырастит. Главное заразу какую-нибудь не подцепить, а даже если и подцеплю, уж лучше это, чем рыдающий спиногрыз. Хотя кто знает. Если бы у меня и армейской собачонки вдруг... Стоп! Что-то меня куда-то не туда понесло. Надо поскорее раздобыть красного порошка, и как следует вмазаться, чтобы всякое дерьмо в голову не лезло. С этой мыслью я открываю дверь, захожу в кабак, ожидаю увидеть там полный бардак, и кучу пьянчуг, разбросанных по полу, но мои ожидания не оправдываются.

Столы и стулья не были перевёрнуты, а ровно стояли на своих местах. Пол тоже был чистым, и на нём не валялись вонючие пьянчуги, что было для меня в новинку. За прилавком стояла мужеподобная бабища, и пересчитывала фишки. Заметив меня, эта ошибка природы сгребла фишки с прилавка, и убрала в карман.

— «Рубиновая пыль есть»? — спрашиваю я без лишних предисловий, подойдя ближе.

— Немного, — отвечает убожество.

— Давай всё что есть, и быстро. Я тороплюсь.

Бабища хмурится, уходит в подсобку, и вскоре возвращается с небольшим пакетиком. В нём от силы пара щепоток красного порошка. Маловато, но хоть что-то.

— Давно у нас? — интересуется баба.

— Недавно. Приехала чуть меньше часа назад, — отвечаю я, и высыпаю фишки на стойку.

— Откуда ты? — продолжается допрос.

— Не поверишь — из мамкиной дырки. Тебе то какое дело? Давай порошок, бери фишки, и ползи обратно в своё болото, крокодил!

Бабища недобро щурится, от чего становится ещё уродливее. Я же забираю пакет, говорю, что сдачи не надо, и покидаю кабак. По идее мне бы стоило нацепить маску вежливости, и изображать из себя хорошую девочку, но какой в этом смысл? Зачем метать бисер перед всякими свиньями, если завтра утром мы всё равно уйдём из этой дыры, и вряд ли когда-либо сюда вернёмся? Вот и я решила, что незачем.

Выхожу на улицу, открываю пакет, высыпаю его содержимое в раскрытую ладонь, и начинаю вдыхать красный порошок. Голова начинает кружиться после первого же вдоха, что нисколько не мешает мне поглотить вторую щепотку. Новая порция «рубиновой пыли» улучшает моё настроение до такой степени, что идя по улице, я начинаю громко хохотать. Проходящая мимо деревенщина бросает на меня косые взгляды, но мне на это плевать. Хочется скинуть с себя всю одежду, разбежаться, высоко подпрыгнуть, и взмыть в небо, подобно птице, что я и сделала ...