Отпуск в Аспене (перевод с английского). Часть 3

счастью, через три дня после возвращения домой у нее начались месячные, что принесло мне огромное облегчение, и хотя она ничего не сказала, я думаю, что это касалось и ее. Удивительно, но мы вернулись к рутине нашей повседневной жизни, и прошло несколько недель, примерно в то же время, когда окончательно исчез засос, когда мы, наконец, поговорили.

Мы только что закончили заниматься любовью и свернулись калачиком, держа друг друга в объятиях. Именно я затронул тему со словами, которые, казалось, только что родились на моих губах.

— Ты в нашей поездке была великолепна, — прошептал я, потираясь носом о ее шею.

— Полагаю, ты готов об этом поговорить, — ответила она, поворачиваясь в моих объятиях, пока мы не оказались лицом к лицу.

— Да, наверное. Я имею в виду, нам надо, — ответил я.

— Ты не думаешь, что твоя жена — шлюха? — спросила она.

— Черт, нет! Мы сделали это вместе, — быстро выпалил я, не желая, чтобы эта мысль задержалась у нее в голове.

— Я не уверена, что понимаю, о чем ты думаешь, дорогой. Тебя не беспокоит, что другие мужчины занимались со мной сексом, вызывали у меня возбуждение и... и... заставляли меня испытывать оргазм? Тебя это не беспокоит? — спросила она, глядя мне прямо в глаза.

Я посмотрел прямо на нее, затем нежно поцеловал в губы, прежде чем ответить:

— Я уже говорил тебе, что это трудно объяснить. Бывают моменты, когда это так интенсивно, что я больше всего хочу наблюдать за тобой. Потом, иногда эти мысли уходят, и я чувствую себя странно и виновато.

— Но, кажется, возбуждение всякий раз побеждает, — сказала она, утверждая очевидное.

— Я должен сказать, что мне нравится наблюдать за тобой. Мне нравится знать, что есть часть тебя, которая может... эээ... отпустить себя, как ты. Кроме того, эти люди не являются угрозой ни мне, ни нашему браку. Это то, что мы делали вместе. Делились вместе. Я имею в виду, я бы не хотел заниматься этим все время, но это определенно сделало отпуск пикантным!

Мы продолжали говорить, и я держался подальше от любого осуждения ее. Эрин стала более спокойной, когда мы сделали некоторые собственные признания. Она рассказала мне о некоторых мыслях и фантазиях, которые у нее были с детства, и которые были настолько пугающими для нее, что она заперла их и никогда никому не рассказывала. Они вовлекали в себя покорное подчинение сильным мужчинам, в которое она играла во время наших приключений. Это было то, что она хотела сказать мне в номере мотеля, прежде чем постучал Мерл. Она также призналась, что Мерл задевал ее более чем только сексуально, и что он пытался общаться с ней, но она проигнорировала его попытки.

— О чем ты шепталась с ним, когда вы были вместе после бара? — спросил я. Этот неизвестный разговор с тех пор беспокоил меня.

— Он просил кое-что, — ответила Эрин после молчания. То, как она говорила, дало мне понять, что она не хочет об этом говорить.

— Что? — спросил я, теперь определенно желая знать.

— Он попросил меня кое-что сказать. — Я понял, что она хочет сказать, но нервничает.

— Что он просил? — подтолкнул я, стараясь не звучать раздраженно.

Со вздохом она ответила:

— Он хотел, чтобы я попросила его оплодотворить меня.

— И ты попросила?! Я имею в виду... ты сказала?... Что ты сказала? — Я заикался, при этом сместившись так, чтобы она не почувствовала, как мой член напрягся.

— Я сказала: «Мерл, пожалуйста, сделай мне ребенка».

— Ты действительно хотела этого?! — выпалил я.

— Нет, дорогой. Это был просто разговор о сексе, — ответила она и крепче обняла меня.

— Ты знаешь, не вредно было бы написать ему об этом, — прошептал я ей на ухо.

— Успокойся, большой мальчик, — хихикнула Эрин, и я понял, что она засыпает.

Мы замолчали, и в молчании стали отходить к такому необходимому сну, оба довольные, что мы были честными и готовыми к общению.

— Я просто решила, что за все что в отпуске отвечаешь ты, — ее заключительные слова были сказаны в том туманном месте прямо перед сном, когда я решил не спорить.