Нарушение границ. Часть 1

Старая учительница имела очень неприятную внешность. Ее большая бородавка повсюду размахивала своими тоненькими серыми волосками. Ее огромные жирные формы не вмещались между учениками, застолбившими весь коридор школы во время перемены. А глупый голос, словно она так и не вышла с пубертатного периода, разносился по классу на уроке, словно неправильная нота ненастроенной скрипки. Спустя долгое иго ее неуклюжей внешности Марк придумал шутку насчет ее многогранной внешности в плане уродливости. По всей школе, словно вирус, разошлись шутки, видимо, потому что она сглаживала то отвращение, которое все испытывали и не могли выдержать.

Шутки долгое время держались в тени от учителей, но однажды на математике у Марка был серьёзный разговор насчет этих шуток и строго наказания, которое его ждет. Он яростно сопротивлялся, что это не он распространил шутку, что в школе может найтись десяток учеников, но были приведены неопровержимые доказательства, что вирус — это его рук дело, и тогда он яростно сопротивлялся, что в этих шутках нет ничего неправильного; ведь она так не по-преподавательски относилась к ученикам, что рано или поздно должно было вылезти что-то подобное, хорошо, что ничего хуже. День закончился большими криками, и в мыслях и поведении математички укоренилось вредное отношение к Марку и проявлялось так сильно, что они снова начинали кричать друг на друга, переходить на «ты» и кидаться омерзительными словами, словно враги целой вечности. Но через два года она уволилась, и не потому, что неуважительность, достигнув предела, перешла через предел и пошла в темнейшую глубину агрессии и ненависти, а потому что она давно не могла двигаться и думать без тормозов, преподавать. Так что последующие дни без старческой женской тирании учительницы, преподающей самую тираническую дисциплину, стали сплошным праздником для Марка, да и для всей школы.

Но несмотря на праздник, ему было немного не по себе от мысли, что следующая может оказаться еще хуже. Тогда все крики, все сплошные ссоры, все ругательства пропали зря и снова придется проходить через адские уроки оставшийся год. Тем более, что ему хотелось нагнать математику, казавшаяся ему чем-то по настоящему искусным, стройно, точно огромная мозаика, выстроенным; ведь все три года он тратил только на настойчивое оскорбление старой училки. В выпускном классе, который он проведет без той математики под гнетом старой училки, должна была прийти новая учительница, но она оказалась настолько несовпадающей с его страхами и похотливыми желаниями, что прежние мысли о женщине и виде учительницы по математике совершенно выставили его для себя самого в неуклюжем положении. Элизабет Тейлор, Мэрилин Монро — если бы она стала известной актрисой и снялась в «Клеопатре» или «Зуд седьмого года», то рядом с одним из этих имен или вместе этих двух имен стояло бы ее имя и при одном взгляде вызывало бы то сексуальное чувство, которое обычно бывает, когда приближается секс или представляешь секс.

Когда он впервые увидел ее среди учителей, которых видел уже одиннадцать лет в одном и том же одеянии, когда она в рубашке без рукавов сверкала мраморными плечами под ярким безоблачным небом, когда обогатила знания молодых парней о женской красоте, чтобы сохранился в памяти как идеал женщины, с которым они могли бы сравнивать понравившихся девушек, то место, на котором сидела когда-то старая ведьма, вдруг стало троном, на котором Марк хотел бы видеть свою королеву, владеющую его телом, его мыслями и приказывающая его телу и мыслям делать то, что может быть угодно ее телу и ее мыслям. Светлане Игоревне дали слово как «вступившей на службу», и даже старые динамики, перетерпевшие десятки голоса школьных музыкальных конкурсов и излишне громкие речи отличников, разнесли звук по всему спортивному залу без акустических свойств той музыкальностью и мелодичностью ее голоса, которые все и ожидали, наслаждаясь даже издалека ее прекрасной внешностью. И когда день прошел, он осознал, что следующий год с математикой пройдет лучше, чем он мог ожидать.

То, что она делала с Марком, с его мыслями, даже когда он не видел ее и был далеко от нее, не имело никакого объяснения, а объяснение это было нужно, потому что попытки наверстать математику отодвигались каждый раз на неопределенный срок из-за неопределенного срока восхищения магией ее женственности. Нужно было разобраться, в чем эта магия по-настоящему? Нужно было разрушить эту стену загадки, за которой были все секреты. По этому Марк отчаянно окунулся в раздумья и анализ ее натуры. Он смотрел в ее глаза и видел какое-то холодное равнодушие, но и пылкую добродетель; в походке, в том, как она размахивала рукам, как она, словно фабричная машина по изготовлению будоражащего стука, стучала тоненькими каблуками по кафельному полу столовой, где обычно все следили за ней, как обезьяны за оградой следят за людьми с разной одеждой и внешностью — он видел ту офисную страсть, которую вы мечтаете испытать, когда станете чаще находится со зрелыми женщинами со зрелыми формами; и Марк совершенно не понимал, как в голосе одного человека в любой эмоциональный момент может быть сразу снисходительность, упрек, доброжелательность, гнев, ирония и сентиментальность.

Лишь раз ему приходилось испытать что-то похожее с его бывшей, мажорной дочкой местного бизнесмена, которая без устали не выходила из роли английской аристократки или русской княгини, но ее имитация женственности не сходилась в один ряд с женственностью Светланы ни по голосу, ни по подаче своего тела, ни по своей загадочности. Марк не мог выдержать такую непроходимость в поисках зернышка поведения Светланы Игоревны, мечтал, буквально, разгадать всю ее загадку, но без всех ответов он не мог не согласиться, что даже достаточно того, что твоя голова сходит с ума, когда ты, находясь рядом с ней, можешь вдохнуть запах ее духов или ее естественный с рождения запах ее очаровательного женского тела. «Я хочу ее, дико как хочу!» — сказал Марк самому себе и с того дня стал делать все, но только бы заполучить ключик на замочек Светланы Игоревны. Ему нужно было заполучить все, что она любит, что смотрит, что слушает, с кем общается и кого ненавидит, а затем хамелеоном приспособиться к ее интересам и стать иллюзией на ее вторую половинку. Через месяц другой он узнал следующие вещи: она любит сериал «Аббатство Даунтон», и она не очень любит «Игру Престолов»; она слушает Imagine Gragon, и ненавидит классику; она не фанатична к математике, и она не фанатична к науке вообще, но она любит свою работу.

Он ходил с этими знаниями в школу, словно с домашней работой, прорабатывал в любой удобный момент и думал, что только он один может быть так озадачен, как бы стать ближе к Светлане; но и другие также были заинтересованы заполучить больше о ее личности. Мало того, у многих даже была информация, которой он не обладал и до которой он бы не смог додуматься, поговори он с ней об этом. Но и это не предел. Многие не просто хотели ее больше узнать и найти общие темы для разговора и способы заставить ее засмеяться и выдать ответную ироничную шутку от нее им, но многие были отчаянно влюблены в нее, словно в последнюю во всем мире обладательницу груди и вагины, и женской загадочности. Марка это не устраивало, наверное, потому что он, будучи очень привлекательным в школе, привык, чтобы ему доставалась красивая, хоть он и не признавался в этом себе. Даже несмотря на то, что он был не самым большим ее фанатом, но лишь он один подумывал не просто о легких шутках и привлечениях внимания только во время урока у нее, но о серьезных шагах, которые бы совершал зрелый мужчина тридцати или сорока лет, чтобы в дальнейшем иметь столь же серьезные отношения на очень серьезные сроки жизни.

На день святого Валентина он оставил валентинку ей на стол перед уроком и подписался, чтобы «она почувствовала присутствие рядом с ней чувств, медленно переходящие черту», подарил в шутку мини-спиннер-брелок на первое апреля, послал цветы ей в больницу, куда она легла с отравлением; ...