Карточный домик или дом Карт (перевод с английского). Часть 3

весело. Положение было слишком неудобным для диких оргазмов, но мы не торопились и наслаждались «нахождением вовне», чувствуя, как ветер охлаждает наши обнаженные части тела, когда мы начали это. Ближе к концу наш трах начал расслабленно колебать ветки, на которых мы стояли, увеличивая уровень опасности приключения.

— Ну, это будет история, которую мы расскажем, когда вернемся, — сказал я с улыбкой, после того как мы кончили, и устало цеплялись друг за друга.

— Кому? — ответила она. — Детям? — Мы оба рассмеялись. — Кому мы можем об этом рассказать?

— Ну, по крайней мере, Стиву и Андреа, — сказал я. — Разве они не сделали это однажды в Санфиш посреди озера в Нью-Гемпшире? Это, по крайней мере, такая же хорошая история, как и та. Подожди, Марианна! Пока не спускайся — я хочу сфотографировать тебя обнаженной на этом дереве.

Она засмеялась и быстро натянула шорты, прежде чем я смог сделать фото. Вместо этого я получил снимок прекрасной женщины, более или менее одетой, стоящей на ветке дерева, широко улыбающейся в камеру и вытягивающей вверх средний палец своей правой руки.

***

Утром нашего предпоследнего дня я очень рано выскользнул из постели, натянул легкий свитер и вышел на улицу, чтобы насладиться прохладным воздухом и приглушенным светом сразу после рассвета. Я сидел на крыльце, смотрел на озеро и думал о том, что хочу сказать Марианне.

В течение нескольких недель я планировал, что эта поездка будет временем, чтобы рассказать ей правду о Кэрри — что не было ни Кэрри, ни долгого романа, просто недолгая двухдневная встреча с молодой женщиной на конференции прошлым летом.

Я снова и снова размышлял о том, как поднять эту щекотливую тему, как сказать Марианне, что я обманул ее, НЕ имея романа. «Дорогая», — думал я начать, — «у меня есть кое-что важное, что я могу тебе сказать. Это на самом деле хорошая новость, но поначалу все может звучать не так. На самом деле, ты можешь разозлиться на меня — ты можешь чувствовать, что я тебя предал, но когда ты подумаешь об этом, я надеюсь, ты согласишься со мной, что все хорошо».

Я представил ее лицо, когда расскажу ей: полный шок, растерянность, а затем, возможно, нарастающий гнев. Может быть, она отчитает меня, а потом гневно уйдет, чтобы некоторое время побыть одной. Через час или два она вернется, готовая добродушно пожаловаться мне на то, что я ее обманул, и поблагодарить за то, что не отомстил ей за ее роман одним из своих.

Но что, если все пойдет не так? Пока я сидел там, в свете раннего утра, мой план рассказать правду все меньше и меньше казался хорошей идеей. Я мог бы также представить себе гораздо более яростную реакцию: «Ты хочешь сказать, что неделями заставлял меня страдать, в течение МЕСЯЦЕВ, с видениями тебя и этой сладострастной женщины, прижимающихся друг к другу в твоем номере, имеющих дикий акробатический секс, с которым я никогда не могла бы конкурировать — и все это была выдумка? Ты — ублюдок! Что за чертовский садизм по отношению к той, кого, как ты говоришь, любишь?»

«Все эти месяцы», — слышал я продолжение Марианны, — «когда я мучилась из-за тебя с Кэрри и напоминала себе, что это была моя собственная вина, я винила себя, а ты, наверное, просто посмеивался про себя, как легко это должно было поменяться ролями! Ты — бесчувственный, мстительный ЧЛЕН! И после всего этого у тебя еще есть смелость не доверять МНЕ? Ну, что ж, чувак! Все, что ты мне сегодня сказал, показывает, что это я не могу доверять ТЕБЕ!»

И потом она уйдет в лес; но когда вернется, могут наступить часы или даже дни гневного молчания.

Никто не хочет играть дурака. Я узнал об этом с лихвой, когда меня впервые потрясло знание о супружеской измене Марианны. С тех пор мы вернулись с края пропасти, от возможного конца нашего брака. Мы делали все медленно, мучительно, с большим трудом. Зачем мне ставить все это под угрозу, признавшись во лжи, которая, несомненно, принесла больше пользы, чем вреда?

Жизнь была грязной и непредсказуемой. Симметрия долгосрочной истории Марианны и моей фиктивной долгосрочной истории не была запланирована. Наоборот, я выдумал Кэрри как способ заставить Марианну понять боль, с которой я находился, после того как узнал о ней с Эдди. Это достигло своей цели. Я знал, что это сильно навредило Марианне, но также помогло восстановить баланс в наших отношениях. Я даже думаю, что мой «роман» помог Марианне начать прощать себя за то, что она сделала, быстрее, чем было бы возможно в противном случае.

Я больше не видел причины, не позволяющей своей тайной лжи быть похороненной.

Пока я сидел, размышляя, скрипнула сетчатая дверь, и через мгновение я почувствовал, как руки Марианны обвились вокруг моей шеи, когда она поцеловала меня в макушку и пробормотала в мои волосы:

— Доброе утро, милый!

Я потянулся назад и притянул ее к себе на колени, где она прижалась головой к моей шее. Мы качались взад-вперед несколько минут, наслаждаясь тишиной и ощущением друг друга.

— Значит, поговорим сегодня? — спросила она меня.

Я удивленно посмотрел на нее.

— О чем?

Посмотрев прямо на меня, она сказала:

— О чем бы ты ни планировал со мной поговорить. — Удивленная моим выражением полного шока, а мой рот, должно быть, на самом деле приоткрылся, она продолжила: — Я знаю тебя довольно хорошо, Том. Последнюю пару дней ты был все более и более задумчив, даже отвлечен. В твоей голове что-то варится, и полагаю, что сегодня или завтра ты будешь готов рассказать мне об этом.

Я просто рассмеялся, качая головой над чувствительностью и интуицией моей жены, тем, что я ценил годами, но что исчезло на некоторое время в конце ее романа.

— Ты — просто нечто, ты знаешь это? И да, мне есть что сказать, и это — тот самый момент. Давай спустимся и постоим у озера.

Рука об руку, улыбаясь, мы вместе спустились по тропинке к кромке воды.

Я повернул ее к себе лицом, и мы стояли на расстоянии полуметра, держа друг друга за руки, глядя друг другу в глаза.

— Вот что я должен сказать, Марианна. Прошедший год был самым тяжелым в нашем браке. Но мы здесь — все еще вместе. Следующий год будет намного лучше, а через год — еще лучше. Мы вместе прошли через ад, и я хочу быть с тобой в браке до конца своей жизни.

Я замолчал. Ее глаза наполнились слезами, и она не могла говорить. Вместо этого мы обнялись. Она полностью отдалась своим телом мне, вытянув руки над моими плечами и позволив им болтаться за моей спиной — объятие, означавшее: «Я полностью открыта для тебя, я полностью твоя». Это был жест нашего прошлого, который я ценил.

Мои собственные глаза внезапно наполнились слезами, и через минуту она их увидела, когда слегка отодвинулась и посмотрела на меня.

— Я люблю тебя, Томас Карт, — сказала она.

— И я люблю тебя, миссис Карт, — ответил я.