Церковная благотворительность (перевод с английского). Часть 1

направлено на то, чтобы довести мою любимую жену до кульминации. Я знал, что она недалеко, поэтому выбрал устойчивый темп, всегда оказывавшийся эффективным, покрывая ее губы, лицо и шею легкими поцелуями. Вскоре ее вздохи превратились в тихие хныканья, которые перешли в вынужденные стоны. Затем она достигла кульминации, и когда ее ударил оргазм, я начал быстро двигаться, из опыта зная, что это и усилит, и продлит переживания.

— Оооо... о, детка... мммм уууххх... уууххх... о, Дэн... ооо... о да... — хныкала она, когда он прокатывался по ней.

Когда она начала успокаиваться, то обняла меня за шею и держала, пока я работал над своей разрядкой. Как всегда, вид ее кульминации оказался мощным стимулятором, и я уже чувствовал, как напрягаются мои яйца.

— Не вынимай... не в этот раз, — умоляла она.

Триш в настоящее время не принимает таблеток, поэтому мы должны были быть осторожными. Тем не менее, когда она сильно возбуждалась, то довольно часто теряла контроль и пыталась заставить меня кончить в нее. Иногда я соглашался, и следующие несколько недель мы проводили, размышляя, не станем ли снова родителями.

— Может быть, завтра, если ты сделаешь хороший рисунок, — поддразнил я, когда у меня начал дрожать пах.

— Нет, Дэн... не вынимай... — хныкнула она.

В последний момент я вырвался из ее теплой киски и сразу же начал стрелять струями спермы, которые покрывали ее от шеи до пупка. Мои легкие жадно всасывали воздух, в то время как я боролся с внезапной потерей энергии, которая всегда приходила с разрядкой. Когда я восстановил некоторый контроль, то схватил простыню, быстро вытер свой член и затем вернул его обратно в отверстие моей жены.

— Мммм... почему ты вытащил? — вздохнула она.

— Завтра ты будешь меня благодарить, — хихикнул я, думая, что это был удивительный акт контроля в совершенно странный вечер.

***

В течение нескольких минут мы не расцеплялись и наслаждались послевкусием, прежде чем я упал рядом с ней и быстро уснул. Позже я почувствовал движение в кровати, и предположив, что это Триш пошла в ванную, не пошевелился. Однако, когда проснулся опять и понял, что ее все еще нет, то забеспокоился и уже собирался встать, когда услышал, как открылась дверь. Я смотрел, как она входит внутрь, и заметил, что на ней — тонкий халат, который она редко носила вне спальни. Я знал, что под ним она была голой, что означало, что она, вероятно, целенаправленно поддразнивает меня.

— Который сейчас час? — спросил я, испугав ее при этом.

— Чуть больше трех. Я проверила Джерри, чтобы узнать, ушел ли он спать, — сказала она, и я почувствовал в ее голосе вину.

— Ну и как, ушел? — поинтересовался я.

— Нет, все еще пьет, — ответила она.

— Как долго ты отсутствовала? — спросил я.

— Недолго, — уклончиво ответила она, забираясь в кровать.

— Сколько? — потребовал я, притянув ее ближе.

— Думаю, час, — тихо сказала она.

— Понятно. Итак, что случилось за этот час? — подтолкнул я, чувствуя, что ей есть что рассказать.

— Слушай... Я имею в виду... Ты сказал, что хотел, чтобы я... — ответила она голосом, граничащим с паникой.

— Значит ли это, что теперь есть еще один рисунок? — спросил я.

Она не ответила, вместо этого я увидел, как она несколько раз кивнула. Размышляя над смыслом и возможными последствиями, я сначала не ответил.

— Ты сказал, что хочешь больше, — выпалила она, явно находя тишину неловкой.

Я проигнорировал многие заблуждения в ее заявлении, решив сосредоточиться на том, что еще произошло, и спросил:

— Как возникла эта тема?

— Я... я думаю... я имею в виду, мы поговорили несколько минут, а потом он спросил меня, может ли он?... — объяснила она.

— И это все? Он целый час рисовал тебя голой и сделал только один набросок?

— Их было три, — призналась она.

— Где они? Я хочу их видеть, — потребовал я, уже немного встревоженный.

— Я... я сказала, что он может оставить их себе, — прошептала она.

— Зарисовки тебя нагишом? Триш, он очень хорош как художник, и если кто-то из церкви увидит их, они могут связать «а» и «б», — ответил я.

— Он не будет... я имею в виду... я не думаю, что он будет, — заявила она.

То, как она произнесла эти слова, вызвало у меня плохие предчувствия, я подумал, что должно быть что-то большее, и потребовал:

— Слушай, я устал играть вопросы и ответы. Расскажи мне все, что произошло с момента твоего ухода.

— Ладно, расскажу... только не злись, — сказала она и повернулась ко мне. Когда я согласно кивнул головой, она продолжила:

— Я вышла посмотреть, ушел ли он спать, а он еще не спал... пил. Мы немного поговорили, а потом он сказал, что хочет сделать рисунок, чтобы сохранить на память и... я сказала: «ладно». Он начал второй, как только закончил первый, затем сделал третий.

— Он держался на расстоянии? Он касался чего-нибудь? — спросил я, так как мои инстинкты подсказали, что было еще что-то.

— Он хотел, чтобы я пошла с ним в спальню, — сказала она тихим голосом.

— Он тебя трогал? — потребовал ответа я.

— Не трогал... у него немного напрягся... и, вроде как, выскочил... — сказала она.

— Выскочил? Из ширинки? — пытался уточнить я.

— Да... — призналась она.

— Он заправил его обратно? — спросил я, интересуясь, как она отреагировала на эксгибиционизм.

— Да... — сказала она нервно.

— Как долго он торчал? — спросил я.

— Не знаю... может быть... может быть, несколько минут, — ответила она.

— Черт, Триш... все эти годы я думал, что женат на ангеле, и теперь узнаю, что на самом деле ты — плохая девочка, — сказала я, не в силах контролировать себя.

— Это неправда! Забери свои слова обратно, — потребовала она.

К счастью, я смог восстановить контроль и, сделав глубокий вдох, сказал:

— Нет, это неправда. Я забираю слова обратно. Прошу прощения, но, черт возьми, дорогая.

— Я знаю... я знаю... — ответила она.

***

Каким-то образом я проснулся за тридцать минут до обычного времени и ткнулся на кухню, чтобы приготовить кофе. Джерри ушел в гостевую комнату, а Триш все еще спала, и я был дома один, размышляя о последних событиях. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что за всю ночь я неоднократно удивлялся своей жене. Все началось в лагере для бездомных, где, без сомнения под давлением со стороны членов группы Гейл, она предложила принять Джерри, а затем продолжила остаток ночи в серии все более острых актов. Несомненно, самым удивительным событием было обнажение моей жены перед бездомным. Правда, он был художником, и талантливым на наш взгляд, но я не ожидал, что она разденется даже для Пикассо. Я понял, что это может означать только то, что глубоко внутри нее живет человек, которого я не так хорошо понимаю, как думал.

— Доброе утро, — сказала жена, выходя на кухню в пижаме.

— Доброе, ты смогла немного поспать? — спросил я.

— Немного, — ответила она, нервно глядя на меня.

Я почувствовал по языку ее тела, что она хотела выпытать у меня относительно своих откровений. Я налил ей чашку кофе, но прежде чем подать ей, я обнял ее, крепко обнял и сказал:

— Я люблю тебя.

— Прости... — начала она, но я быстро ее перебил:

— Тише, не обостряй.

Мои слова, казалось, сняли с ее плеч огромное бремя, и улыбка быстро засияла на ее лице. В течение следующего часа мы пили кофе и болтали, гадая, когда может появиться наш гость. Наконец Триш объявила, что хочет освежиться, поэтому оставила меня, пока я убирал гостиную, собирая пустые бутылки от водки. Когда она вернулась, мы устроились в гостиной, чтобы посмотреть телевизор, и незадолго до полудня услышали звуки, исходящие из гостевой комнаты.

— Джерри, будете завтракать? — спросила Триш, когда он, наконец, появился через двадцать минут, все еще одетый в мои вещи.

— Чаю, если можно. Это все, что мне нужно,...  Читать дальше →