Венера в униформе. Глава 6: Заповеди блаженства
Страница: 5 из 5
землеройкой было полным. Ты не сможешь и пальцем пошевелить, а я брошу тебя под кровать и твои стоны будут убаюкивать меня на ночь. И ты будешь исходить соками, придавленный матрасом и не способный пошевелиться. Будешь лишь едва слышно стонать, потому что я заткну твой поганый рот своими трусиками. Ношеными. Специально для тебя. С запашком. И вот когда ты потеряешь голос, и полностью онемеешь, превратившись в кусок дерьма, я милостиво освобожу тебя и глядя, как ты лежишь у моих ног, не способный двигаться, буду наслаждаться твоим убожеством, медленно втаптывая остатки твоего разума в пол и лишь затем, может быть, может быть, если ты достаточно повеселишь меня своей беспомощностью, я так и быть позволю тебе кончить. Но так, как я сама этого захочу. Я отдрачу тебя до беспамятства, куда сильнее, чем недавно. Буду доводить тебя до самой грани, а затем вновь сожму твой трепыхающийся пенис не давая ему выплеснуться раньше, чем мне того захочется. Я заставлю тебя трахать мои старые блузки и юбки и это будет твой максимум, на что ты можешь надеяться. На настоящих женщин ты теперь и смотреть не посмеешь. Только туфли и шмотки. В самый раз для такого жалкого импотента, какого я из тебя сделаю. И ты будешь корчиться в сладостных спазмах, когда твой член наконец изольется. Ты выпьешь сперму и с каждым глотком всё сильнее будешь погружаться в омут того убожества, в котором так давно мечтал оказаться. Ты всё понял, раб? И что теперь скажет мой дрянной братишка? Будешь ты дрыгаться и сопротивляться, и получать по яйцам и вновь предаваться бесплотным мечтам, исходя спермой над грязными журнальчиками в надежде, что найдется простодушная дуреха, которая будет шлепать тебя по заднице, ничего не требуя взамен. Или же решишься-таки стать моей маленькой похотливой служаночкой? И тогда все твои развратные фантазии обретут наконец плоть и станут острыми, как бритва, и пугающе реальными. Ты будешь лизать мои ноги и умолять меня трахнуть тебя, как последнюю шлюху. По утрам ты будешь хлебать мою мочу, а когда я вернусь из школы будешь есть мой кал, который я заботливо попридержу для тебя сдерживаясь на занятиях, ну а по праздникам, когда ты истощенный воздержанием будешь кончать в туфельку надетую на свой член, то будешь лакать своё семя и благодарить свою Хозяйку за снисхождение к желаниям твоей развратной душонки. Ну что готов ли ты решиться? Мне не менее приятно будет осознавать как ты упустишь свой шанс и будешь умолять меня потом вновь отхлестать тебя, как провинившуюся школьницу, но я выброшу тебя прочь из своей жизни и больше даже не посмотрю в твою сторону. Это будет для тебя не меньшим мучением. И знай, мой маленький гнусненький братик, что я могу поступить и так. Не будет больше никаких унижений, никаких, даже самых мимолётных издёвок, ты станешь просто пустым местом для меня, о которое даже вытереть ног будет выше моего достоинства. Никогда, даже вскользь ты не получишь от меня даже лёгкой пощечины. Ты будешь тенью ходить за мной глотая слюни, а ночью, когда ты думаешь этого никто не знает, ты будешь яростно надрачивать свой жалкий стручок, кончать, а после заливаться слезами от осознания того, что потерял, так глупо, трусливо... и безвозвратно. Но я буду знать всё, абсолютно всё о твоих страданиях, буду знать, что в темноте своей комнаты, в своих жалких извращённых мыслишках, ты сгораешь от жажды быть раздавленным мною, извиваться под моим каблуком. Ты слышишь? Я буду знать это и не сделаю не единой попытки утолить твою порочную страсть. Долго ли ты вынесешь такую пытку. Я всегда буду рядом, всегда, закованная в эту прекрасную форму, от которой ты без ума, так близко к тебе, что кажется протяни руку и вот она я, но ты, ничтожество, ты поймёшь, как я на самом деле буду далека и недоступна. А ведь раз испив вина к браге уже не возвращаются, верно? Так что, вот тебе выбор. Решай сейчас, потом будет слишком поздно. Ну! Согласен или нет?
Её слова кузнечным молотом чеканили эти заповеди в моем затуманенном разуме. Я понял, что влип по полной. Окончательно и бесповоротно превратившись из мечтательного онаниста в реального раба. Которого быстренько загнала под каблучок не какая-нибудь незнакомая Домина, а родная сестра. От которой не убежать, не скрыться дома. Потому что никакого дома отныне нет, а есть лишь игровая площадка, где я буду исполнять роль плюшевой лошадки для любящей поскакать рысцой Эрики.
Что я мог ей ответить? Нет, я не согласен? Не смешите меня! Только одно оставалось такому ничтожеству, в которое превратила меня моя старшая сестренка. Никакой борьбы, лишь беспрекословное подчинение. Никакого бунта, лишь бесконечное поклонение.
Подмятый под Эрикин каблук, я мог сомневаться в чём угодно, хоть в том, что Земля плоская, только не в том, что смогу сейчас встать и послать её куда подальше со всей её идиотской театральностью. Скорее Земля с орбиты слетит, чем я наберусь сил, чтобы выползти из — под каблука сестры.
Я согласен, сестренка. Согласен на всё, лишь бы ты дарила мне подобное блаженство. Я буду стелькой в твоей туфельке, буду подметкой, об которую ты сможешь вытирать свои чудесные ножки. Я знаю, ты можешь превратить меня во всё, что угодно. И я ничего не смогу с этим поделать. Моя спина навеки станет твоим седлом, и как верная лошадка, я буду катать тебя по нашему дому. Ты всунешь удила мне в рот и будешь править мной, пришпоривая своими острыми каблучками. Ты моя богиня. Я всецело в твоей власти, моя Госпожа, и пути назад нет. Я твоё домашнее животное, у меня больше нет собственных желаний, лишь жажда служить тебе. Я мечтал о побоях и унижениях. Чтож, мои мечты осуществились, пускай и в таком неожиданном ключе, однако пенять ровным счетом не на кого. От пут этого рабства я не смог бы избавиться даже если бы захотел. Да и захотел бы? Вот в чём теперь главный вопрос. Боль, которую причиняет мне Эрика была иногда просто невыносимой, но возможность лишиться её истязаний и вновь предаваться блеклым после реальности воображаемым унижениям была для меня еще страшнее. Так что у неё в руках столько поводков, что сорваться с крючка у меня уже не выйдет. Слишком уж много во мне порочности, которой она с легкостью может воспользоваться.
Вот он момент истины. Надо мной узор ЕЁ подошвы. У меня был выбор: остаться таким, каким был, жалким ничтожеством, дрочащим в женском белье и мечтающим чтобы его, как нашкодившую школьницу, отшлёпала учительница или отбросив все сомнения броситься в бездну наслаждений реального служения под каблуком у суровой Хозяйки. Как думаете, что я выбрал? Вот и я не сомневался!
Я приподнял голову и запечатлел поцелуем подошву лакированной туфельки и не отрывался, пока не вылизал её всю, а затем с усилием набрав в придавленную Эрикой грудь побольше воздуха проговорил, умаслив свои слова всем возможным почтением, на которое оказался способен:
— Я согласен... Госпожа.
Конец первой части
Последние рассказы автора
Ведущий чуть не захлёбывается от воодушевления. Шары выпучил. Губы блестят. Смакует, видать, гад, упивается. Героическое прошлое. Так, так. Славные дела.
Хлебнуть крепкого кофе. Принять пару таблеток.
Почистить зубы. Под глазами чёрные круги. Лицо осунувшееся. Сплюнуть.
— ... именно тогда президент Киннегэм публично принесла извинения всем чернокожим...
Читать дальше →
Читать дальше →
Читать дальше →
Столько времени на доклад потратила, а эти свиньи неблагодарные даже притвориться не желают, что им хоть чуточку интересно. Совсем наоборот, как мне кажется. Всем видом дают понять, что плевать хотели на все мои старанья. Никто и не смотрит даже.
Ну, кроме, разве что, тугодума Сандерса.
Этот аж сгорбился весь, кулаки сжал. И всё буравит и буравит меня своим взглядом выпущенной на волю гориллы. Никак, похоже, не смирится с мыслью, что его так беспардонно...
Читать дальше →
«Походу, только кучке очкастых задротов на переднем ряду, кончающих от такой мудрёной хуйни»...
Читать дальше →