Кукловод. Крымский фронт. Часть 6

«Шутить будете сами знаете где и при трагических для себя обстоятельствах». «Ты, конь педальный, ты мне решил приказывать?» — начавший что-то гавкать о приказе Мехлиса политрук отлетел после моего хука с правой на три метра. Прибежал фельшер и стал его из нокаута выводить нашатырём. Но теперь всех политруков между собой «конями педальными» кличут! А старший из казаков второго политрука — нагайкой. Затем и первого нагайкой — вместо нашатыря. Завизжав, как недорезанная свинья, тот пришёл в себя. Ещё нашатыря или нагайки? И, увидев меня, политруки теперь разбегаются в разные стороны, как зайцы.

Теперь у меня в войсках была известная репутация и тайная кличка «Чёрный генерал». На прошлой неделе в степи здорово потрудился МК-4, многоковшовый канавокопатель. Ну, это он на «гражданке» канавы копать будет, а пока что траншеи рыл, да так, что любо-дорого. Полтора метра вглубь, и аккуратненький такой бруствер. И быстро так! Наверное, сто метров в час. Зато теперь, когда мы приезжали в любую дивизию, казаки тихо посмеивались, что мол при виде генерала наши бойцы быстрее канавокопателя работают. Ладно, нужно и поспать хоть немного. Этой ночью я спал на улице. Дело в том, что наш повар родом из республики немцев Поволжья. Он накормил всех очень вкусным, горячим густым гороховым супом-пюре с копчеными свиными ребрышками. Вкусно, но что-то мне подсказывает, что ночевать сегодня лучше будет прямо в пулеметном гнезде, на свежем воздухе, а не в тесном кубаре на четверых. Не зря гороховые суп и кашу в нас в училище «музыкальными» называли... Налопается такого личный состав, а потом всю ночь в казарме — «фуги Баха» звучат. И, соответственно, «ароматы» плывут... Зато оно все на вкус отличное, и порции размерами своими нарушают все положения Женевской конвенции о гуманном отношении к пленным. И к нам тоже! Обе врачихи спали со мной под бурками — и тепло и мягко. Заодно мы тихонько «злого духа» пускали на улицу. Я, кроме того, опасность всегда чётко и точно чувствовал своей пятой точкой, точно и сегодня чувствовал, поэтому и не зашёл в дом. Это нас и спасло!

Ближе к утру пулемётные очереди по моему домику — немецкие диверсанты! Но только моих врачих напугали — взвод охраны штаба и ловкие казаки, предупреждённые мной, всех перебили. Один только был в состоянии говорить — его мы и допросили. Ксюша была в ужасе, как Степан охажил его нагайкой, чтобы воодушевить на ответы. А то переводит его вопли: «Идите в плен, там дивизия «Мертвая голова», гуманное отношение к пленным... « Но потом «запел так, что сам Карузо заплакал бы от зависти. Да тут полное предательство! Навёл их на нас один мерзавец из штаба, заодно этими диверсантами были подготовлены схроны были в трёх местах. Все ништяки из схронов в мой домик! Но вот предателя Стёпан нагайкой отлупил ещё в штабе и он выдал всю шпионскую сеть. Точно, как сказали казаки — отличный удар нагайкой стоит трёх часов допроса! Да ещё потом Стёпа держал Иванова — тот мог забить предателя насмерть, ведь тот помогал нападению на меня, так сказать, своё охранное лицо!

Так что особистам работы было море. А мне пришлось отпустить одну врачиху в госпиталь — она стоматолог, а желающих зубы лечить... Прислал мне тогда начальник госпиталя медсестру, которая делает манипляции шприцом. Утром нашим глазам предстала молодая женщина. У нее были большие глаза, пухлые губы и детская непосредственность девочки-подростка, но стоило мужскому взгляду скользнуть по глубокому вырезу ее высокой груди, крутым бедрам или стройным ножкам, как мысли сразу начинали стремительно скользить в греховном направлении. Ей уже 25 лет Медсестра, в которой сочеталось очарование девочки и и такой порочно-красивой женщины — я понял, что этот хитрый врач задумал. Подмазаться хочет! А хороша чертовка! Наташа Васильева, при ее красоте, имела тонкую талию, красивую тугую грудь, округлую попку и изящные длинные ноги. И сразу сказала мне, что готова выполнить любой мой приказ! Но пока меня устроил массаж в её исполнении. А врач Оля легла спать со мной, сказав Наташе, что её очередь завтра. Но завтрак и кофе нашему генералу — в 5 утра!

Прочёл я своим красавицам вечером стихи из своей не совсем уж скромной молодости:

Касание губ

И касание нервов;

Он кажется нежен,

Она кажется стервой.

Он твёрдо стоит

В ожидании сказки,

Она не спешит

С продолжением ласки.

Но губы скользят

И целуют по кругу,

Туманится взгляд-

Друг заводит подругу.

Он стойко красив,

Воплощение силы,

Шепни, попроси

И — ворвётся в плоть милой.

Но это потом,

А пока — поцелуи,

Мечты о крутом

И разнузданном х& е,

О скачке в степи

На горячем мустанге,

О схватке стихий

В ритмах самбы и танго.

Девушки были в восхищении, но жаль, что эти стихи нельзя в «Боевой листок»!

Утром я в секретном приказе предупредил всех командиров полков, что по данным разведки немецкое наступление начнётся 2 марта. 1 марта я проверю оборону, кто послушался Мехлиса, тот будет расстрелян! На месте! Причём дважды!

Был почти смешной разговор по ВЧ со Сталиным. Он, явно покуривая трубку, сказал, что у нас точно нашла коса на камень — Мехлис жалуется, что я не слушаю его. Строю оборонительные сооружения, а митинги и партсобрания не провожу. И что я точно развратник, меняю женщин как перчатки, а дома у меня жена и ещё две женщины. А вот в доме командующего сразу две женщины-врачи, причём красивые обе. И что делать с этим генералом Козловым? А на мой вопрос, что товарищ Сталин ответил, тот тихо посмеиваясь и, как слышно в чувствительной мембране «ВЧ», потягивая трубку, сказал:

Что делать, товарищ Мехлис? Да завидовать будем генералу Козлову. Раз его столько женщин любят. Но вот если пропустит Манштейна в Крым — расстреляем! И Вас, товарищ Мехлис, заодно тоже расстреляем — как члена военного совета!