Кукловод. Крымский фронт. Часть 11

Ты обойден наградой — позабудь.
Дни вереницей мчатся — позабудь!
Небрежный ветер в вечной книге жизни
Мог и не той страницей шевельнуть.

Ночью я лёг спать опять в окопе. Вот так и захотелось на свежем воздухе подремать от души. Под буркой так тепло, да ещё рядом горячая полуголая Наташа, уже целый лейтенант медслужбы. Какая она довольная этими двумя рубиновыми кубиками в петлицах! И постоянно благодарит меня.

Я открыл глаза. Наташа крепко обняла меня, закинув на меня свою ножку. Обе врачихи уже беременные, но я кое-что придумал... А облака-то по небу яркому, словно выстиранному, как корабли плывут, тихо, величаво. Красиво. Какая война, тут лежать надобно да на небо смотреть. И тихо, и покойно на душе, и боль из груди уходит... Но тяжело мне посылать людей на смерть, но надо! Ведь есть такое твёрдое слово «надо!»

Ах, какой мне сон снился! Но почему всегда сны прерываются на самом интересном месте? Это был такой чудесный сон-видение. Я иду по полю, а навстречу мне быстро бежит моя прелесть Маргарита, точно как лесная фея. И я тоже бегу...

Ну конечно же к ней. Она тоже невесомо летит мне навстречу. Одежда ей ни к чему? только венок из одуванчиков красуется диадемой на голове. Цветы, солнце, волосы, её тело — всё излучает слепящий золотой свет. От этого нестерпимого света слезятся глаза. И сквозь слёзы причудливо искажаются и дробятся очертания плывущего мне навстречу мира... Это чудесное мирное поле, всё в цветах... Как мне хорошо...

Я падаю спиной в шелковистую, словно её волосы, и зелёную, как омут её глаз, траву. Над ним воцаряется глубокая, всасывающая в себя синь. А на фоне этой неотвратимой гипнотизирующей синевы появляется золотой ореол. Это она. Я вижу снизу её загорелые стройные ноги, которые уходят в неведомые выси, в туманное сжимание перспективы. Я замечаю там чёрный треугольник, чётко указывающий перевёрнутой вершиной, подобно путеводной стрелке, на ту особенную точку, в которой таится сладкое высшее телесное наслаждение. Я различает её глянцевитый, цвета кофе с молоком, животик. Чарующая ямочка пупка — будто потухший кратер этого чувственного вулкана. Я вижу её крупные, светящиеся на солнце груди. Их упругую оболочку распирает изнутри горячее давление крови и ещё какой-то неведомой силы. А в её животике я неожиданно различаю зарождение новой жизни, там мой наследник... Какой сладкий и чарующий сон... Это видимо Рита обо мне подумала!

Но вот пора и вставать! Но мой «старый друг» уже стоял и Наташа, поняв это, сразу взяла его в ротик. А кончить мне она предложила свою потрясающу попку, мотивируя, что вот здесь она мне ещё не давала. Как мне было чудесно! Отличное начало дня этой войны! Я наконец поднялся, размялся и вместо зарядки пошёл рубить дрова. А что, отличная разминка. И заодно и дрова будут и для кухни и для титана. Вот и Наташа резво подскочила и, надев сапожки, полетела скользящим шагом к дому. Видок был ещё тот, короткая ночнушка подскакивала до трусиков, открывая её стройные классные ножки. Один из часовых, сонный такой, сразу проснулся и даже точно непроизвольно облизнулся. Потом он и второму большой палец показал — мол, вот классная и аппетитная подруга у нашего генерала. А второй — наш генерал только таких и достоин. Крутой он, вон немчуре как по сопатке надавал, точно кровью умылись. Но я сделал вид, что не услышал, хотя приятно...

На Перекопе нас продолжала атаковать 73 пехотная дивизия, пытаясь прорвать там оборону. Немцы её переделали в танковую, вооружив её 48-ью танками Т-3 и Т-IV. 73-я была чисто пехотной дивизией, вся артиллерия и обозы перемещались у неё на лошадях и подводах. Эта дивизия предназначалась для непосредственного штурма Севастополя, Но обстоятельства вынули Манштейна и её направить на передовую. Рудольф фон Бюнау, прусский генерал, кавалер двух железных крестов ещё за первую мировую войну, командир 73-й пехотной, был старым опытным воякой. Вот я его и задумал поймать на строгом следовании уставов.

Наступление Крымского фронта на правом фланге было для немцев неожиданным и стремительным. Уж больно рассказы эротика неудобным местом был Крым: один перешеек шириной в 9 километров! Для наступающих плохо, для обороны хорошо. Но... Там у 73-й дивизии было море средств и сил: доты, дзоты, вкопанные танки, 40 орудий. Но... Штрафной батальон пошёл первым, практически это была разведка боем. Выявим все точки у немцев...

Я собрал всех командиров взводов этого батальона и предпредил, что смотреть, как только увидят красные ракеты — всем бегом назад. Бегом! А мы прикроем... Тогда немцы попадут в огневую засаду! Поняли эту истинно казацкую хитрость? И тут явление Христа народу — Мехлис летит, вытаращив и без того свои снулые, как у рыбы глаза, слюна на три метра летит от его воплей:

— Никаких отходов! Только вперёд! Ни шагу назад! Все умрём, но врага сюда не пропустим! Все в штыковую и сметём врага штыковым мощным ударом!

— Да пошёл ты, мурло тупое! Конь педальных протухший! Тупой как двери в военкомате! Ну хорошо! Товарищи, с вами впереди будет идти в атаку армейский комиссар первого ранга товарищ Мехлис! Берите его под руки и вперёд, в атаку! Умирайте вместе! Ура!

Как он завизжал, как недорезанная свинья, вырвался из рук, упал и на карачках назад — немцы стали стрелять! Герой недоношенный! — теперь орал уже я, кончилось моё терпение, мог весь план сорвать. Будешь писать на меня? Не забудь писанину свернуть в трубочку. Зачем? Чтобы себе в жопу засунуть, — гогот трехсот глоток наверно и до немчуры долетел. Ну а что — сняли парни своё сильное нервное напряжение. Но по плану... Да тут опять Мехлис орёт:

— Как Ви смеете на меня! Я член военного... — тут он дал «петуха» и заткнулся, видимо сорвал голос. А я воспользовался этим и сразу громко и чётко выдал:

— Что ты член, я это давно заметил, — выделив голосом имено это ударное слово «член». Вновь гомерических хохот трёхсот глоток.

Один из трёх сопровождавших его политруков было открыл рот, видимо в защиту своего босса, да свист нагайки и он, сразу громко завизжав, отскочил и, подхватив с остальными Мехлиса под руки, потащил его в машину. Мехлис похоже был в полуобморочном состоянии... Ладно, полежи в госпитале, может поумнеешь хоть немного... Не привык, что его могут осадить. В штыковую захотел! Но как самому идти, как сразу лихо и обосрался!

Вот козел! Чуть весь мой план не сорвал! Ну раз его нет — работаем по плану. И получилось! И сработало! Батальон рванул назад, фон Бюнау поднял своих героев Вермахта в свою контратаку и они нарвались на минное поле и растяжки. И тут по ним ударили прямо на расплав стволов трофейные MG-34 последними лентами. И, только остатки немцев залегли, тут удар наших «Катюш». Сразу после удара наши гвардейские миномёты в балку и накрыть сетями. Прилетели асы люфтваффе, да их встретила стена огня — 12 отличных зенитных автоматов «Эрликон», снятых с немецких десантных барж. Кстати, баржи вывезли уже около тысячи раненых и две тысячи беженцев. Три «Лапотника» задымили — не ожидали асы Люфтваффе такого отпора и нарвались. Белые курола парашютов расцвели над степью! Вскоре в плен был захвачен награждённый рыцарским крестом лучший ас немецких бомбардировщиков Люфтваффе подполковник Клеменс фон Шёнборн-Визентхайд. Тут почти смешной случай...

При моём появлении в штабе все встали, и только этот человек остался сидеть. Я прошел от двери и остановился перед ним. Тот поднял голову и тоже встал. Лицо его тем не менее оставалось надменным и выражало нескрываемое презрение к окружающим. Глядя в глаза, он произнес несколько фраз на немецком. Мол, он согласен принять нашу капитуляцию. Ксюша перевела его пламенную речь и все на КП заржали от души. Но я выдал, что с такими низшими чинами я не разговариваю. Так что, барон, идите на конюшну, там Ваше место. И все опять ржать, точно как кони. Это для него было большим оскорблением, чем бы его избили...

Через пару часов пришли парламентёры с белым флагом — хотят забрать своих погибших и раненых воинов. Да на здоровье! А всех своих предупредил — кто выстрелит, тот у меня будет умирать долго и больно. Ведь пока работают немецкие санитары, то и наши санитары могут отправить своих раненых в госпиталь. И, как не бесился Мехлис, грозя своим «Маузером» с табличкой «За храбрость. И. Ст. « — никто не стрелял. Перемирие было нам на руку. Ведь увидев тысячи своих погибших, теперь немцы будут намного «скромнее» в своих атаках. Психология! Да и мы сумеем спасти наших раненых парней, вовремя став их лечить, да и окопы успеем сделать поглубже. Вот родная земля наших бойцов и прикроет!

Лёг спать я поздно. Своего адьютанта вместе с врачами и с великаном Стёпой утром отправил в Джанкой. Я прозвонил — секретарь горкома поможет девушкам оформить документы по квартирам, как беременным бойцам РККА. А Стёпе вот ещё деньги — проехать по частному сектору на грузовике и купить, именно купить, сколько смогут продать — капусту, огурцы, помидоры в бочках. Это будут такие чудесные витамины нашим раненым. Да ещё также и ночным самолётом отправил деньги — рубли и рейсмарки из сейфов барж в Фонд обороны. Заодно по просьбе Сталина — пару «Боевых листков», как все считали — с моими стихами. А что такого — пиар есть пиар!

Девушки вечером приехали довольные. Но Наташа после ещё долго хлопотала надо мной. В этот день я много пережил — видел юных парней, ставших седыми после бешенного артогня и после бомбёжки, когда дико завывая сиренами, пикировали «Юнкерсы». Но вот её новые ласки и я расслабился немного.

Были поцелуи и путешествия рук по телу. Были умелые оральные ласки и поцелуи её сладкой груди и сладкие стоны. В её глазах промелькнул или страстный огонёчек или отражение света ночника, улыбка превратилась из милой и невинной в такую потрясающе соблазнительную. Я положил руку на её талию и поцеловал её. Хоть я целовался отлично — у меня была отличная учительница. Губы у неё какие... Мягкие пухлые губы, юркий язычок, копна рыжих волос. Этот момент отпечатался в моей памяти.

Она уже обвивала меня руками. А моя рука спустилась со спины на её аппетитную попу. Всё. Я отошёл окончательно. В тот же момент она обхватила меня ногами. Глаза в глаза, а руки расстёгивают её лифчик. А она же стала стягивать мои трусы, выпустив на волю моего «орла»... Нас охватила стихия. Стихия желания и страсти. Наташа срывала с меня майку, я задирал её ночнушку и стягивал трусики. Ох эти стройные ножки, которые я раздвигаю... И её тихое: «Хочу, очень хочу... Я вас обожаю... Вы такой смелый, Вы такой страстный и такой умный... Все бойцы наши просто молятся на Вас... И я молюсь за Вас, мой ненаглядный генерал...»