Дочки-матери. 32—34

— Я даже рада, что ты открыла мне глаза.
Бровки Вероники ещё больше сошлись над переносицей.
— И что теперь будет? — спросила она неуверенно.
— Ничего, — Настя подошла и плюхнулась рядом на лавочку. — Можете трахаться, если хотите. Я вам больше мешать не буду, — новая грусть закралась ей в голос.
Вероника молчала. Было слышно, как она сглотнула слюну.
— У тебя точно всё в порядке? — спросила она, бросив растерянный хмурый взгляд на Настю.
— Да точно-точно, — Настя взяла Веронику за руку, погладила по запястью. — Раз мой отец не возражает, то и я не буду. Пускай всё катится к чёрту! — она стиснула губки.
— Правильно, пошло оно всё, — подхватила обиду Вероника. — Я тоже поначалу думала, что мужикам можно доверять. А сейчас мне интереснее поговорить с человеком по душам. А секс — это для него награда. Мне-то что? Лежишь себе, ждёшь, пока он кончит. Он от этого ещё больше привязывается. А иногда наоборот, кончит один раз и бежит к следующей. Кто их разберёт, что у них в голове. Был у меня парень один, так он десять раз уходил и всё время возвращался. Я сама с другими встречалась, а потом так запуталась, что уже никому не отказывала.
Настя кивала, скептично надув нижнюю губку. Сексуальные откровения Вероники всегда вызывали в ней душевную рвоту. Как сейчас. Хотелось врезать любвеобильной шалаве поленом по морде.
— А ты любила когда-нибудь? — спросила она притворно ласковым тоном.
— Конечно, любила. Я и сейчас люблю. Всех, кто меня любит и любил, я их всех очень даже люблю. Они мне как родные братья. А если постарше, как твой отец, то я его про себя папочкой называю. Вот так-то, — Вероника задумчиво повела взглядом, вернулась к Насте, будто ища поддержки с её стороны.
— Я бы, наверное, так не смогла, — Настя растерянно улыбнулась.
Обижаться на Веронику не имело смысла. «С такой железной логикой не пропадёшь», — думала Настя.
— Интересно, твой папа трахнет сегодня Катю или оставит целку непорванной, — Вероника свела бровки, её лобик покрылся морщинками.
— А тебе-то что?
— Она ж целка ещё? — Алашеева взметнула бровку.
— И что?
— Ну просто. Интересно, как у них там в первый раз всё пройдёт.
— Надо было тебе вместе с ними пойти.
— Не, твой папа сказал, что сам справится.
Настя хмыкнула.
— А ты что, можешь помочь, если что?
— А что? — Вероника улыбнулась озорной улыбкой.
— Свечку будешь держать?
Девушки засмеялись.
— Не, ну там если подержать где надо или плюнуть, — сквозь смех рассуждала Вероника.
Настя обрушилась на плечо подруги, от смеха сводило живот.
— Плюнуть? — она хихикала до слёз.
— А что? Иногда очень даже помогает.
Они гоготали без устали, от дури Вероникиной у Насти вновь заболели скулы, и боль измены уже не тревожила её печалью расставания с Андреем.
34
Катя нервничала. Михаил, хоть и опытный мужчина, но не станет же он возиться с ней. Или станет? Уж лучше бы это случилось где-нибудь на берегу, думала она.
Узкая лодка легко кренилась набок, стоило лишь им вдвоём одновременно сесть в левую или правую сторону. А тут, при таких условиях, как заниматься любовью? Тем более в первый раз, тем более, когда у мужчины такой агрегат.
— Что-то ты, Катюша, приуныла совсем, — дядя Миша ласково улыбался, выгребая к середине озера.
— Да так, не проснулась ещё.
Сердце Солнцевой приятно ёкнула при упоминании её имени в уменьшительно-ласкательной форме.
«Катюша! — думала она. — Раньше он меня никогда так не называл».
Она улыбнулась.
— Я с собой кофе заварил. Сейчас станем на якорь, я тебе налью.
— Спасибо, — Катя кивнула, разглядывая заросли камышей.
Лодка, обогнув зеленый мыс, нырнула в небольшой коридорчик, образовавшийся от частого захода сюда рыбаков. Проплыли ещё немного, наконец стали на якорь. Дядя Миша, вполуприсед перемещаясь по лодке, аккуратно опустил на дно две тяжёлые наковальни.
— Ну вот, приехали, — сказал он, усаживаясь на поперечную доску в центре лодки. — Сейчас кофейку с бутербродиком хрякнем, и можно рыбачить, — Корчагин весело подмигнул.
Катя чувствовала, как глупая улыбка застыла на её наивном детском личике. С этим она решительно ничего не могла поделать. Лишь изредка Катя жмурилась, решительно выворачивая шею то в одну, то в другую сторону. Так она подчёркивала своё безразличие или даже апатию к установившейся интимной обстановочке.
— Ты уже решила, на что будешь ловить? — застиг её мысли врасплох дядя Миша.
— Нет, а что у вас есть? — она встрепенулась, наморщила лобик, рассматривая по-хозяйски разложенные наживки.
— Ну вот смотри. Это тесто, здесь черви лежат, вот мотыль. Можно и на обычный белый хлеб попробовать. Мякиш называется.
Она кивала, невольно округлив глазки и ротик. До сих пор ей казалось, что рыбалка — это всего лишь предлог, чтобы остаться с дядей Мишей наедине, а теперь оказалось, что рыбачить действительно придётся на полном серьёзе.
— Я бы тебе посоветовал начать с червя, он хоть с крючка не свалится. Надевать умеешь?
— Нет, — она надула щёчки, бровки выгнулись краями вверх.
— Тогда я тебя научу. Садись сюда, — он похлопал ладонью по поперечной дощечке, ближайшей к нему.
Катя вынуждена была опуститься на коленки, чтобы скользнуть вперёд и почти нос к носу уткнуться в дядю Мишу. Только сейчас она осознала, насколько близко они сидят, запах его курева, одежды, хлеба и ещё чего-то, похожего на древесину или жареное мясо, ударил ей в нос, защекотал нервы.
«Фи!» — она съехала попой назад, чуть не провалилась.
— А лодка не перевернётся? — с опаской произнесла она внезапно охрипшим голоском.
— Здесь неглубоко, — Михаил Анатольевич хмыкнул.
Его колени были широко распахнуты, буквально упирались в борта, открывая красочный вид на вздутый под шортами пах. Катя отчётливо угадывала контуры двух яиц, толстая колбаска уходила вверх и в сторону. Всё выглядело естественно, ненавязчиво и в то же время откровенно и пугающе. Перед глазами её поплыли картинки, подсмотренные на даче: дядя Миша облегчается, гладит себя, его член становится твёрдым, задирается. Бледно-фиолетовая головка обнажается, съезжает краями, расщеплённая сверху тонкой белёсой стрункой.
Катя нервно сглотнула, вывернув шею в сторону.
— С тобой всё в порядке? — дядя Миша пристальным взглядом изучал её. Он был добр, по-рыбацки простодушен. Не было и намёка на то, что он готов наброситься на неё в любую секунду.
— Да, — она закусила нижнюю губку. — Просто я ни разу не рыбачила, а теперь не знаю, хочу ли я вообще этим заниматься.
— Так никто ж не заставляет, — дядя Миша расплылся в отеческой улыбке. — Катюша, если не хочешь, просто посмотри, как я ловлю. А хочешь, можешь и поспать. Я тебе покрывало дам. Хочешь?
— Не, я так посижу.
— Ну смотри сама.
Он начал развязывать удочки, настраивать длину лески, глубину погружения крючка с грузиком.
Катя вздохнула с облегчением. Солнце засветило ярче, и она вновь погрузилась в свежесть тихой заводи, пение птиц в лесу обнаружилось с новой силой.
Действительно клонило ко сну. Катя зевнула.
— На вот покрывало, поспи, — дядя Миша протянул ей одеяло из верблюжьей шерсти.
— Да не, я не хочу, — она улыбнулась, сдвинув бровки.
— Может, выпить хочешь? — Михаил Анатольевич хитро улыбнулся. Он уже забросил удочку, установил её в рогулину и не отрываясь следил за поплавком.
— А что у вас? — Катя вторила игривой улыбкой. В голосе дяди Миши ей послышался шуточный тон. Корчагин явно подтрунивал над ней или хотел посмеяться. Но не тут-то было! Она ведь тоже не лыком шита.
— Виски. Будешь? — он продолжал притворяться, будто не шутит.
— Конечно! — она расплылась в улыбке.
— Ну тогда держи, — дядя Миша достал из-за пазухи красивую блестящую фляжку, протянул Кате.
— Так-с, — сказала она, нащупывая крышечку. — Посмотрим, что у нас здесь.
— На вот, хлеба ещё возьми с колбаской, чтобы закусить. Или лучше запей,...  Читать дальше →