Дистрибьютор. Глава 22

Анальный расширитель раздвинул стенки сфинктера до размера бутылки. Одновременный минет вызвал у Михаила привыкание. Связь между удовольствием и болью постепенно усредняла ощущения, в которых в итоге удовольствие возобладало над болью. Тщательно смазанный растянутый расширителем анус Михаила издал нежный «чпок», когда Алёна наконец насадила волосатого девственника на каменный перст. Она бережно скользила десятками сантиметров толстого, как гриф штанги, члена. Рукой она подрачивала член Михаила, и видно было, как его зрачки закатываются под воздействием предвестников бирюзовых выделений. Смазка, источаемая Алёной, впитывалась кишечником, усваивалась через кровь как торжество женской нежности над грубой мужской силой.

Алёна отпустила руку, и мы смотрели, загипнотизированные, околдованные змеиной песней, льющейся из пышных бёдер рыжей Весталки. Она сношала Михаила, постепенно ускоряя темп, набирая скорость для финального взрыва, который созревал в пухлых яйцах, передавался по крупице Михаилу. Он кончил одновременно с членом, долбящим его изнутри. Без всяких касаний и фрикций его вялый член задёргался на лобке, выталкивая белые сгустки sexytales спермы на живот. В этот момент он стонал особенно сладко и пугливо, как девушка, переживающая свой первый сексуальный опыт.

Откончавшись в анус, Алёна принялась вылизывать за собой, чего раньше за ней также не наблюдалось. Влад с Максом с завистью в глазах обступили парочку, желая присоединиться, не зная, с какой стороны зайти, чтобы угодить Хозяйке. Наконец они опустились за Алёной и принялись обсасывать её поникший, волочащийся по полу хобот. Она заурчала тигрицей, ещё яростнее натирая языком анус Михаила, из которого обильно сочилась бирюза. Макс с Владом присоединились к пиру. Лакомства хватило всем в предостатке.

С Михаила сняли наручники, он больше не нуждался в мотивации. Обратившись, он присосался к Алёне третьим по счёту. Они ласкали член губами, водили языками по стволу, с трепетом наблюдая, как ствол вновь задирается на тридцать семь.

Три мужские задницы выстроились в ряд, прижимаясь друг к дружке, повиливая перед эрегированным женским членом, призывая его к работе.

Алёна взбиралась на наложников, переходила от дырки к дырке, заново испытывая мужские сфинктеры на прочность, покрывая девочек. И не было в маховых ныряниях Весталки и намёка на усталость, только механическая животная похоть, завязанная на желании подчинять и осеменять.

###

В моём присутствии на церемонии обращения неофита в бирюзовую веру больше не было необходимости. Парни сами завлекали в сети Рыженковских молодчиков, и вскоре большая часть качков с вожделением отдавалась рыжей бестии в игровой комнате. Смотреть на мужскую оргию без содрогания не было сил, я уходил к себе, в задумчивости потирая бороду.

Мои тайные связи с альфами и бетами, работавшими всё это время под колпаком Вени Дырко, налаживались по мере того, как защитная система Секты рушилась на глазах. Власть Ключа переходила под наш контроль, а значит, действовать нужно было всё более осторожно.

###

Несмотря на постоянный прирост гарема, состоящего исключительно из мужчин, Алёна оставалась непознанной, одинокой в своём стремлении расстаться с девственностью. По странному стечению обстоятельств единственным мужчиной, который представлялся ей достаточно активным, чтобы подчинить себе весь её мужской задор, был я. Видимо, мои габариты и железная закалка в застенках Храма, сыграли в формировании этого мнения немаловажную роль. Алёна восемь месяцев подряд драила мои гениталии, готовила яйца к доению, и весь тот ужас, который испытывали девственницы-доярки перед смертельно опасной эрекцией тасманского дьявола, передался ей благоговейным трепетом. Она красила меня в охру. По собственному признанию переживала странные сексуальные фантазии, направленные на меня и Анжелу.

###

Утренняя эрекция сопряжена с кучей неприятных ощущений. Мочевой заполнен под завязку. Но это ничто по сравнению с ломящим чувством безысходности, царящим в паху. Мышца под мошонкой, как каменная, держит в тройном узелке все выходы наружу. Мне с подросткового возраста знакомы нюансы мочеиспускания в эрегированном состоянии. Тем более жалко смотреть на страдания Алёны.

Она ныряет ко мне в постель, попой прижимается к паху, сворачивается в клубок.

— Димочка, я не знаю, что делать, — подрагивает всем телом.

— Что случилось? — мычу спросонья. Понадобится два домкрата и стадо нечисти, чтобы поднять мне веки.

Подымите мне веки!

— Я хочу писать, но не могу, — Алёна елозит попой, притираясь к моему вздыбленному члену.

— Почему не можешь? — я с тревогой приподнимаюсь на локте. Веки разлипаются и тут же сворачиваются в трубочку.

— Член не расслабляется, — лопочет она почти шёпотом.

— А-а-а, — прихожу в себя, понимая глубину дилеммы. Улыбаюсь. — Дай потрогаю, — тянусь к ней, с лёгкостью нахожу колом торчащую вдоль живота бейсбольную биту, которая пышной расщеплённой залупой подпирает сиську.

— Да, здесь без дрочки не обойтись, — озвучиваю результаты первичного осмотра.

— Что, всё так серьёзно? — лопочет рыжая зайка. Водопад вьющихся рыжих волос красным пожаром расплескался по постели. Волосы лезут в рот, щекочут ноздри, лицо утопает в их тепле.

— А у тебя есть другие варианты? — бормочу под нос, раздражаясь.

Она молчит, видимо, собирается с мыслями. Наконец просыпается:

— А ты не мог бы, — умолкает, тонко сопит носиком, как свисток чайника.

— Что?

Вздыхает.

— Ну что? — расплываюсь в улыбке, предчувствуя разгадку.

Алёна любит потянуть резину, когда дело касается личного.

Шепчет:

— Заняться со мной сексом понарошку?

Хмыкаю. Такой заход вызывает тонну умиления.

— Понарошку? — тоже шёпотом, как соучастник. — Это как?

Алёна улыбается. Мои глаза уже достаточно расщепились, чтобы лицезреть ангельское коварно улыбающееся личико.

— Это в попу, — едва шевеля губами, выдыхает Алёна.

— И что, думаешь, это поможет? — глажу её пальчиком по щеке, запутавшегося ребёнка.

— Думаю, да, — она выпячивает губки, морщит лобик. — Сейчас я только презерватив надену, — она накрывает залупу заранее приготовленной резинкой, лежавшей всё это время у неё в зажатом кулачке. Раскатывает по стволу, стягивает наполовину, чтобы висел. Это специальный гигантский презерватив, заказанный по интернету ещё в былые дореволюционные времена, когда мне не было нужды скрываться.

Член надёжно укрыт кондомом, Алёна трётся копчиком о мои яйца, и мне ничего не остаётся, как с опаской приступить к раскупориванию анальной стяжки, туго затянувшей узелок в эрекцию. Моя елда толстой палкой упирается в ложбинку между пышных ягодиц, соскальзывает, застревает в кратере. Я продавливаю узелок внутрь, заставляя его раскрыться. Алёна кряхтит, тужится. Под давлением мой член гнётся, но он достаточно залит сталью, чтобы проткнуть и не такую задницу. Наконец под воздействием слюны, которой Алёна активно смачивает сливу залупы, я проникаю на два сантиметра внутрь. Алёна издаёт жалобный стон, как рожающая девица.

— Так больно? — останавливаюсь на мгновение.

— Нет, продолжай, я потерплю, — она закусывает нижнюю губку. Я по закатывающимся зрачкам вижу, что Алёна, хоть и привыкшая к конусу в попе, испытывает острую потребность заорать от боли. Если бы не желание расслабиться, облегчить мочевой, она бы так и сделала — у Алёны нет проблем с экспрессией. Но она молчит, сопит себе в две дырочки в подушку, ещё туже насаживаясь, как жирная курица, на мой вздыбленный кол. Я соскальзываю залупой в кишечник девственницы, и анус захлопывается плотным кольцом на верхней части члена.

— Вот так, продолжай, — шепчет Алёна, одновременно подрачивая у себя.

— Я думал, ты хотела пописать, а не подрочить, — сопровождаю покачивания ...  Читать дальше →