Мисс Фитнес

враждебно, словно я пытался подкатить к ней с нового конца. Она бежала домой, я, конечно, взялся проводить её. О цветах уже речь не шла. Мы сели на сотку и доехали до самого аэропорта. Потом полетели дворами, пока не уткнулись в её подъезд.

— Спасибо за прекрасный вечер, — официальным голосом сказала она.

Я сделал шаг вперёд, и этот выпад был воспринят, как угроза национальной безопасности. Аня метнулась к двери, махнула ручкой, приторно улыбнулась. Так мы и разошлись ни с чем.

«Секс страшная сила», — горевал я, возвращаясь на метро домой. Я не испытывал к Ане абсолютно никакой душевной привязанности, но при этом страстно хотел её.

Хотел трахать её спортивное накаченное тело, не думая о ней.

7

Мы встретились ещё пару раз, и оба раза я пытался сблизиться. Слишком очевидны были мои намерения, необоснованные реальными мыслями и чувствами. Я поступал так же, как десятки, сотни парней до меня: руководствовался простым принципом «вода камень точит». Аня испытывала ко мне лёгкое презрение. Кобельки, как я и покруче, вились вокруг неё годами. Я наступал на те же грабли, вёл себя точно так же, хотел того же. В какой-то момент она сдалась и начала рассказывать про бывших ухажёров, их ошибки, неявно сравнивая меня с ними.

Мы разговорились о том, где и как можно познакомиться с хорошим человеком. Наши личным амбиции относительно друг друга были отброшены. Мы теоретизировали, говорили на чистоту, видимо, мысленно смирившись с поражением.

— Какая разница, где знакомиться? — рассуждал я. — По-моему, самый лучший способ — это выразить желание, как только оно возникает. Как было бы проще жить, если бы люди не стеснялись выражать симпатию, например, на улице.

Аня ухмыльнулась.

— Ты бы знал, сколько таких желающих «выразить симпатию» на улице.

— Но ты ведь не знаешь, может, один из них как раз окажется твоим идеальным партнёром.

— На улице? — она презрительно поморщила носик. — Пристанет какой-нибудь кадр и тянется, как банный лист, через весь город. Идёт до самого подъезда, и всё просит «дай телефон, дай телефон, дай телефон».

— Ну и почему бы не дать?

— Потому что ничего хорошего на улице не встретишь, — отрезала Аня. — Знакомиться на улице — себя не уважать. Только неудачники знакомятся на улице.

Я сглотнул, помолчал. Отпил пива.

— Я знакомлюсь на улице. Значит, я тоже неудачник? — спросил я с шутливой обидой в голосе.

Аня не ответила внятно, перевела разговор на другую тему, но, думаю, в тот момент она мысленно согласилась со мной: я такой же неудачник, как десятки парней, пристающих к ней на улице каждый день. Для неё лишь деньги, слава и власть имели значение, символизировали успех. Я пришёл к этому неутешительному выводу в результате длительных дебатов ни о чём. Мы говорили абстрактно, но каждое убеждение приоткрывает систему жизненных ценностей человека, рассказывает о нём.

Такое положение планет не мешало мне волочиться за Аней, мы перестали ходить на свидания, пересекались только в тренажёрке. Дальнейшее преследование с целью трахнуть казалось мне унизительным, кроме того, я испытал на личном опыте то, о чём написано в умной книжке: «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей».

Всплеск Аниного интереса ко мне пришёлся как раз на тот момент, когда я открылся ей с новой стороны — в качестве директора благотворительного фонда. Но как только я объяснил ей свою незначительную роль в хобби-проекте, за который мне не платили ни копейки, блеск в Аниных глазах начал угасать, пока окончательно не потух, вернувшись к первоначальному безразличию и даже презрению.

###

В середине июля очередная группа немецких дедушек и бабушек посетила Беларусь. Я вызвался провести экскурсию по музею Великой отечественной войны, так как немецкоговорящего экскурсовода не нашлось. Аня подвязалась помогать мне, то есть я сам ей предложил, и она согласилась. Любое присутствие богини фитнеса приводило меня в тайный восторг, состояние томления. Где-то внутри я надеялся, что она вдруг сжалится ко мне, переменит своё отношение и отдастся за «спасибо».

Неожиданно плашки домино легли не в мою сторону. Молодой немец, видимо, сынок одного из пенсионеров в группе, обратил внимание на яркий летний цветок, и расцвела любовь. Аня купалась в лучах улыбок, стеснительно опускала головку, рассматривая алый педикюрчик. Немец ворковал по-английски с баварским прононсом. Она была к нему неравнодушна, такой реакции от холодной расчётливой Ани я никак не ожидал. Мои устои пошатнулись. Аня щебетала, вышагивала, как пава, оглядывалась и искала глазами Мартина. Серьёзный, коротко стриженный, подтянутый по-военному мужчина в солнцезащитных очках, походных штанах с кучей кармашков, в обтягивающей белой майке, загорелый, с японской якудза-татуировкой, выглядывающей из-под рукава и на шее, он выглядел идеально. Лучшего партнёра для Ани и не придумаешь.

Я сел в лужу и быстро смирился. Честно говоря, я чувствовал ревность только первые два часа, потом я радовался за Аню. Мартин оказался галантным мачо, уверенным в себе, весёлым, загадочным. Я перекинулся с ним парочкой фраз, убедился в том, что у него ещё ветер в голове, а значит, фрукт почти созрел к употреблению.

Аня смущённо отводила глаза, когда мы с ней остались одни. Я по привычке взялся проводить её.

— Классный парень, — сказал я без доли сарказма.

— Кто? — она сделала вид, что я вырвал её из страны грёз.

— Мартин, кто, — я давил лыбу до ушей, наблюдая за румянцем, разгорающимся на Аниных щеках.

— Да, он классный, — согласилась она. — Но мне немцы не очень нравятся. Они такие дотошные. Жуть.

— Это точно. То ли дело итальянцы или испанцы.

Она мило улыбнулась. Впервые я видел на её лице искренние эмоции, ничего общего не имеющие с тем кошмаром, который творился на наших свиданиях.

— Завтра мы поедем в больницу, Мартин там будет. Поедешь с нами?

— А при чём тут Мартин? — Аня сразу ощетинилась.

— Ну хорошо, — я не хотел давить. — Мартин не при чём, просто детишкам подарки надо раздать. Ты лучше всего подходишь на эту роль.

— Почему? — Аня опять расплылась в очаровательной улыбке. Как легко она поддавалась манипуляциям, находясь в эйфории влюблённости.

— Потому что ты красивая, как Снегурочка, а маленькие мальчики любят красивых тёть.

Она рассмеялась. Казалось, мы впервые сблизились, думали соучастно, действовали заодно.

8

На следующий день Аня вырядилась в чёрное обтягивающее платье, высокие замшевые сапоги, видимо, с одной целью — сразить Мартина наповал.

Валялись все: пожилые немцы, врачи, прохожие, детишки прятались под столами. Они щупали Аню, сомневались, что она настоящая.

— Она настоящая! — казалось, вот-вот воскликнет пучеглазый малыш.

Тётя со слезами на глазах торжественно вручала подарки, опускалась на корточки, сводя коленки, чтобы не светить труселями. Мартин снимал это чудо на огромную фотокамеру со вспышкой.

— Gut, sehr gut, — бубнил он, полируя Анин обтянутый зад масляным взглядом.

Было весело. Я уже давно отбросил мысли о сексе с Аней. Так в эксперименте про выученную беспомощность собачки отказываются выпрыгивать из ящика, где их бьют током, потому что они привыкли стукаться лбами о стекло.

Аня чувствовала себя неловко. Она вообще в большинстве случаев играла какую-нибудь роль, вечно прикрывалась маской презрения, безразличия или мечтательной загадочности. С Мартином она надевала загадку. Так они и плясали танец любви, постепенно приоткрывая завесу тайны друг перед другом.

###

Немцы пробыли в Беларуси неделю. Аня встретилась с Мартином, как минимум, ещё два раза. Не без моей помощи, я не видел ничего плохого в том, чтобы помогать Ане. Странно, но в таком поведении я видел капельку ...  Читать дальше →