Пай-девочка. Часть 2: В поте лица своего...

Гусеница явно не в состоянии разпознать даже столь очевидную невербалику. Она хватает меня за руку и тянет к себе на диван. Том бухается рядом. Я, как несчастный Улисс, зажата меж Сциллы и Харибды. С одной стороны бурным потоком несуться пошлости ан франсэ, с другой — отвратный лесбийский трёп. Простого поливания грязью им конечно же мало. И вот уже накурившаяся хамка пытается заползти рукой мне под пиджак. Я, возмущенно вскрикнув, встаю, пылая от негодования.

— Слушайте, какого чёрта вам надо, а? Я поняла, да, вы оба совсем не прочь повеселиться. Но, может быть, отцепитесь уже наконец? Или что? Думаете, в полицию не пойду? Ещё как. И сядете тогда далеко и надолго.

Видео не видео, но надо показать этим извращенцам, что в грязь я себя втаптывать просто так не позволю.

— Пфф, в полицию, — отмахивается Дрю. — Да никуда ты не побежишь. По тебе ж сразу видно. Хотела б — уже б давно всё выложила. Слышишь, Том, иди давай к тюрячке готовься. Что расселся? Видишь, как бровки-то хмурит, не шутит же. По этапу ж двинешь.

— Боюсь боюсь, — в притворном ужасе кривляется её дружок.

— Дура ты.

Дрю щелчком запускает в меня окурок. Успеваю увернуться. Да что ж за наглость такая!

— Хватит!

Я едва сдерживаюсь, чтобы не высказать ей всё, что о ней думаю.

— Вам денег надо?

Взрыв смеха.

— Ну так что тогда? Прямо сказать не можете, что ли? Хватит ржать!

Терпение моё на исходе. Голос дрожит от гнева.

— Doucement, doucement, mignonne [2], чё разошлась-то? Путём же всё. Расслабься. Давай дёрнем по маленькой, попустишься. Как тогда, помнишь? Хорошо ж оттянулись, ну?

Вот обязательно надо к этому возвращаться!

— Ещё как, — вносит свою долю издёвок крашеная хабалка. — Чуть глаза тебе через член не высосала. Сама-то насосалась, нет? А то всё добавки просила. Чё молчишь? Память отшибло, что ли?

Господи, ну когда же им надоест-то надо мной измываться?

— Ты давай не выкобенивайся, — продолжает она. — Ты, красавица, теперь не в Альбионах своих туманных, здесь ты никто по имени никак. Так что понтоваться завязывай. Том, что мы там для нашей красотки приготовили?

— А l'instant[3].

Уходит и возвращается с вязанкой верёвок и ещё каким-то барахлом.

— Вы шутите, что ли? — не сдерживаюсь я. — Опять? Совсем, что ли, дебилы? Всё, короче, с меня хватит.

Решительным шагом направляюсь к выходу. Всё, доигрались. Я, вообще-то, девушка неконфликтная, но это уж слишком. Больше я унижаться не намерена!

Сзади раздаётся раздражённое «блядь» и секунду спустя я падаю, как подкошенная, получив удар под колено.

Дрю хватает меня за шею. Душит. Я пробую отбиться. Царапаюсь. Но силы слишком неравны. Этой-то дряни не впервой, похоже, кулаками махать. Чувствую, что начинаю задыхаться. Страшно.

— Короче, слушай сюда, пизда с ушами, — сквозь стук крови в висках доносится голос Дрю. — ты либо, блядь, будешь паинькой либо я тебе твою тупую башку разобью. Дошло?

Не сдаваться. Нужно терпеть. Не посмеет. Побоится.

Она сдавливает сильнее. Дышать совсем нечем. Темнеет в глазах.

— Дошло, блядь!?

Терпи, терпи. Ты сможешь... сможешь... Не могу!!!

— Даааа... — хриплю я.

— Не слышу!

— Дааа...

Она отпускает. Тут же валюсь на пол. Начинается жуткий кашель.

— Том! — подзывает она своего подельника. — Давай вяжи уже эту суку. Достало, блин, с ней возиться.

Упрашивать этого подонка не надо. Заламывает мне руки за спину. Вяжет не церемонится. Знает, что делать, сволочь. Дальше ноги. В конце-концов, я полностью обездвижена. Ноги не разогнуть — к запястьям за щиколотки привязал.

Ставят на колени.

— Так, теперь таблеточки.

Дрю подаёт мне стакан и три синих пилюли.

— Что это?

— Пиздёнку твою разогреть.

эротические рассказы — Нет!

Но как бы я не вертелась — приходиться проглотить.

Подходит Том. В руках что-то вроде кольца на ремне.

— Рот открывай, мадемуазель. — командует этот кудесник узлов и петель.

Сил противиться нет. Делаю, что говорит. Кольцо больно врезается в зубы, когда Том натуго застегивает ремешок у меня на затылке.

Странные ощущения. Широко раскрытый рот. Хочешь закрыть и не можешь. Глотать тяжело. Слюни потекли.

— И завершающий штришок, — говорит Том.

Дрю приносит табличку на цепочке.

— Девиз твой прямо, — говорит она.

На табличке кривым почерком выведено «Отсосу за доллар». Вешают мне её на шею.

Убила бы, суку!

Отходят на пару шагов. Работой любуются, сволочи.

— Si belle, si belle[4], — оценивает Том. — Parfait[5].

— Хорош, блин, на лягушачьем тараторить.

— Язык любви, шери.

***

На время обо мне забывают. Начинается какая-то суета с бутылками, столиками, пепельницами. Ещё кого-то ждут? Мало им друг-друга?

Пока стою там, коленопреклонная, по телу начинают бежать мурашки. Чувствую лёгкую дрожь, будто озноб.

Прислушиваюсь к ощущениям.

Не знаю уж, что они мне там дали, но действие таблеток, похоже, началось. Твердеют соски. Предательски начинают дрожать колени. Внизу живота тяжелеет. Щёки горят. По виску стекает капелька пота.

Да, что со мной?

Я закрыла глаза, в плену незнакомых чувств.

Между ног теплеет.

Стыдно сознаться, но ощущения... приятны...

Слышу шаги. Дрю. Всё, перерыв окончен.

Опускается на корточки. Смрадное дыханье рядом с ухом.

— Ну, что, цыпуля, хорошо становится? — шепчет. — Щас ещё лучше сделаем.

И просовывает руку мне под юбку. Прямо в трусики лезет!!!

Господи!!!

Я никогда не трогала себя. ТАМ. ТАК.

От чужих прикосновений к моим самым чувствительным местам, я будто взрываюсь.

Открываю глаза. Брыкаюсь и отползаю, пытаясь вытолкнуть её руку. Она лишь криво усмехается и продолжает натиск.

Я не хочу. Не хочу. Нехочунехочунехочу!

Но чем долшье она теребила меня, тем сильнее становилось возуждение. Воздух рывками рвётся наружу. Вместе с невольными стонами.

Да, возьми себя в руки! Собе... рись... не под... даваааааа...

Мысли путаются. Хочу ударить её. Поцарапать.

Сукаааа... боже мой... что она... со мноооой...

— Ну вот, смотри-ка, мокнешь потихоньку.

Не закрывай глаза! Смотри ей в лицо! Покажи... что ты... сильнейееее...

Глаза закрываются. За первым стоном следует второй, третий. Всё громче и громче. Пытаюсь сдержаться. Борюсь. И продолжаю стонать.

Она играет на мне, как на пианино. То ускоряя, то замедляя такт. И всякий раз, когда я уже готова была взорваться, её пальцы замирают.

Пожалуйста...

— Ауауа, — доносится из рта.

Презираю себя. Ненавижу её. Но...

Пожалуйста, ещё...

— Что, блядь, кончить охото?

Господи, я от стыда сквозь землю провалиться хочу, вот что. Но возбуждение слишком сильно, я почти не контролирую своих мыслей. Хочу только, чтобы ощущение стало сильнее. Сильнее...

Пожалуйста... Бред какой-то... Это я?... Не останавливайся...

— Гляди как на сучку-то накатило, а, Том? А пафоса-то сколько было. Я ж говорила, обычная блядь. Да? Права я? Блядиночка ты наша ебаная.

Да, да. Дададададада! Пожалуйста, только не останавливайся...

Они смеются. Презрительно. Гадко.

— Кончай, сука, кончай! — орёт эта полоумная.

И я, будто вышколенная собачка, повинуюсь мерзкому приказу.

Никогда. Никогда я не испытывала ничего подобного. Между ног будто огнём полыхнуло. Всё тело дергается, я мычу, как в припадке.

— Ааа... ааааа... аа, — толчками несутся наружу проклятые стоны.

В голове ураган. Темнота.

***

Медленно возвращаюсь из забытья. Вожбуждение немного схлынуло, но всё ещё держит железной хваткой. Стыд. Как же быстро меня сломали. Всего-то за нужные места подёргали и я уже на полу с мокрыми трусами....  Читать дальше →