Моя мать ведьма-футанари... опять. Часть первая

мысль осознать. Что-то весьма важное. Имеющее отношение к моей интимной жизни. Что-то стыдное. Что-то связанное с мамой...
Подскочив, я кинулся к шкафу, распахнул дверцу, раздвинул одежду, глянул на потайную полочку и понял — флакона два. Дрожащими руками я взял оба. Вот мой, наполовину использованный знакомый флакончик анальной смазки с пантенолом. И второй — абсолютно идентичный, нераспечатаный. Мамин.

Я похолодел. Не то, чтобы мне это грозило хоть чем-нибудь, но это обязательно приведёт маму к мысли о беседе «о пестиках и тычинках», от которой будет ноль пользы, а мук душевных на всю неделю. И в отношениях с мамой останется осадок. Спросив себя: «А надо ли оно мне?», — я решил совершить отчаянную вылазку по возвращению флакона на законное место. А дальше по принципу «не пойман — не вор».

Проскользнув в приоткрытую дверь, я подобно тени, проскользнул вдоль тёмной стены неосвещённого коридора, пытаясь не попасться на глаза завтракающей матери, ужом прошмыгнул падающий из кухни свет, по-кошачьи тихо пробрался в комнату, порхнул бабочкой к тумбочке, точно, как колибри, расположил флакончик точно, как он был и, развернувшись, крикнул коростелью, обнаружив, что мама внимательно наблюдает за мной.

— А ну-ка, сынок, пойдём на кухню. Мне давно нужно с тобой кое о чём поговорить.

Придя на кухню, мама молча мне указала на стул, напротив неё. На столе, помимо сковородки с макаронно-сосисочной мешаниной, расположился штоф водки, по всей видимости, мой. Причём початый, что значило, что мама основательно остограммилась. Грозила двойная лекция пьяной мамы. К-к-комбо стыда, недопонимания и, возможно, истерика, если я буду упрямо гнуть своё. Мама всегда была ранимой натурой. Я занял оборону, разослал солдат рыть траншеи молчания и возводить дзоты оправданий. Мама выглядела взволнованной, но не как перед «пестиками-тычинками», а как-то по-другому. Глаза бегали, подолгу задерживаясь на мне, на лице горел румянец, а дыхание было сбито и порой задерживалось без видимой причины, после чего она весьма судорожно выдыхала. Руки теребили нижний край кофты, которая едва прикрывала порно рассказы трусики. Я внезапно завис, осматривая стройные ноги мамы, её плотные снежно-белые хлопковые трусики и аккуратные руки. Волна возбуждения снова поднялась во мне, но в этот раз разбилась о стальной волнорез табу. Она моя мать. Установка сработала и солдаты, на мгновение отвлёкшиеся на прекрасные миражи в небе, вернулись к подготовке идейной обороны.

— Сынок, когда мы в последний раз общались о мальчиках и девочках? — промеждупрочим поинтересовалась мама. Полномасштабную нотацию такое начало не обещало, поэтому командир обороны внутри меня напрягся. Неужто хитрый план?..

— Месяц назад, мам. Как раз когда ты вспомнила, что мне исполнится 18 и попыталась узнать, что мне подарить.

— И, естественно, к тому моменту эта беседа уже не имела никакого смысла... — спросила мама, отправив свой внимательный взгляд прямо в стену. Командир осматривал горизонт в поисках авиации. Что-то было не так.

— К чему ты клонишь?

— Ты давно уже всё знаешь, ведь так? — на секунду наши глаза встретились, после чего стена вновь завладела её вниманием. Взвесив все за и против, командир решил нанести удар в сердце противника. Хватит этих разговоров.

— Так. Ещё в 12 я столкнулся с порнографией и, с тех пор, многое успел об этом узнать, — ударный отряд ворвался в крепость врага и... никого там не обнаружил.

— Так я и думала, — спокойно сказала мама. И это всё!? Все разговоры можно было пресечь одним признанием!? Неужели я сам всё это время сам себя мучал?

— Всё в порядке, мам? — мне становилось не по себе.

— Да, да... — не прекращая изучения стены, мама начала грызть ногти, — И у тебя уже есть девушка? — вот оно. Командир оглянулся назад, на родную крепость. Подкоп! Решили выманить нас пустой крепостью, чтобы ударить в самое сердце.

— Нет, — умело солгал я. Ну, как солгал — девушки у меня действительно не было. Кто-то нравился, о ком-то я мог лишь мечтать, а кого-то я мял и не единожды. Пусть эта формулировки послужит ей ловушкой. Командир ухмыльнулся. Всё шло к чистой победе. Сейчас их манёвр сам обернётся против них. Я расскажу только неинтересную правду, самое интересное останется в тайне, а мама будет довольна и перестанет читать мне нотации. Гениально!

Мама снова взглянула мне в глаза. На этот раз взгляд тянулся секунд 10. В глазах её читалась мрачная решимость и сосредоточенность. И на этот раз он был гораздо уверенней.

— А мужчина?

Взрыв, крах, трахбабах. Враг что-то сделал, все солдаты убиты командир в обгоревшей форме вдруг остался совсем один и без крепости. И отступать некуда.

— Что!? Ты что вообще говоришь? — возмутился я.

— Не врать! — глаза мамы полыхнули зелёным, лишив возможности сопротивления. Не осталось ни крепостей, ни командиров. Был я, внезапно обмякший на стуле и блестящие зелёным карие мамины глаза.

— Н-н-не было. Слишком страшно... — промямлил я. Молчать не получалось, оправдываться тоже. Меня спрашивали — я отвечал. Моё тело и её слова.

— Но ты общался с ними... может даже встречался... — было видно, что это действо для мамы было тоже не самым комфортным.

— Да.

— Может ты даже бегал к ним на свиданки. Когда у тебя были длинные волосы... переодевался для них.

— Да...

— Неужели, ты, как шлюха переодевался для незнакомых мужчин. Трогал их члены? Может даже сосал им? — мама потихоньку заводилась. Глаза масляно заблестели, дыхание участилось. Грудь ходила туда-сюда, постепенно отвлекая от глаз, чьё зелёное мерцание потихоньку угасало. Мерное колыхание грудей погружало в сон, но прежде, чем я уснул, мама крепко перехватила заведённые мне за спину руки ремнём. Наваждение отпустило меня, оставив только слабость и лёгкое головокружение.

— Прости, милый, я не знаю, насколько ты будешь согласен выполнить то, что я сейчас попрошу, но мне это совершенно необходимо, поэтому я буду продолжать даже против твоей воли.

Я пытался протестовать, но слабость мешала даже сомкнуть челюсти, поэтому я лишь издал что-то воде: «Аэоуоуоэаоуэ!», — и спёкся. Апатия потихоньку охватывала меня. Я отказывался адекватно оценивать действительность. Всё было похоже на сон, но сном не было. Мама находилась за моей спиной и видеть её мне не представлялось возможным. Вдруг я услышал мелодичный пшик и загадочный запах, который я чувствовал с утра, снова окружил меня. Теперь я чувствовал горькую нотку полыни, и она мигом привела меня в чувство. Забилось чаще сердце, появились силы двигаться, пришло возбуждение и только челюсть предательски никак не могла вернуться на место.

— Ну вот я и готова, малыш, — мама снова вошла в зону видимости — Готов к мамочке?

Мама всё так же была в своей любимой серой кофте, но уже без трусиков. Между её ног, как я и ожидал, свешивался член, являвшийся увеличенной копией моего. Будучи извращённым ребёнком, я исследовал свой орган вдоль и поперёк, и даже сосал себе какое-то время, поэтому узнал его сразу же. Но в своём расслабленном состоянии он свешивался сантиметров на 15, в то время, как мой мог претендовать разве что на 8. И был соответствующий толщины.

— Порадуй маму, — ласково сказала мама, заправляя свой расслабленный орган в мой рот.

Не смотря на бессилие моей челюсти, язык служил мне верой и правдой. Правда, попытка вытолкнуть её член языком привела только к её судорожному вздоху. Миллиметр за миллиметром её уж проникал в мой рот, потихоньку наполняясь кровью, расправляясь и, соответственно, извиваясь, как отдельный живой организм. Тяжёлые яйца мамочки нежно коснулись моего подбородка, загадочный запах полностью объял меня, лишив способности сопротивляться и даже оставаться безучастным. Мой язык начал извиваться, полируя мягкий член мамочки. Лёжа расслаблено в моём рту, он не причинял дискомфорта. Я свободно ...  Читать дальше →