Кабинка на пляже

тесно обхватившие меня, тянутся за ним и блестят. И запах — запах возбуждения стоит такой, что мне кажется — все его должны чувствовать...

Движения мои становятся все торопливее, резче, нарастает волна... И тут Таня начинает спускать во второй раз. Я зажимаю ей рот рукой, потому что крики ее уже слишком громкие. И — сам чувствую, что... ох! Ух ты! А-а-а!

Прижимаю ее к себе, все так же стоя за ее спиной. Потом чуть приседаю, с влажным чмоканьем выхожу из нее. Она поворачивается ко мне, обнимает.

— Спасибо, что обо мне не забыл. Повезет твоей жене. Такой, чтоб о женщине думал, как о себе, редко встречается. — И целует.

Потом берет купальник, хочет надеть, а... В общем, то, что я ей «подарил», из нее выбегает. Таня смотрит на меня.

— Ну, видишь, что ты сделал? — с шутливым укором говорит.

Потом надевает купальник.

— Надо будет в озере сполоснуться, — говорит. — Но вот что сказать...

— Это беру на себя.

Она смотрит на меня, потом кивает:

— Давай, мужчина.

— Ты права, — говорю ей. — Теперь мужчина.

Таня, Татьяна Григорьевна, смотрит на меня:

— Ты хочешь сказать...

— Ты — моя первая женщина, Таня, — впервые называю ее так.

Она отводит глаза, потом выходит из кабинки. Оглядывается, делает мне знак рукой. Я подхожу, подставляю ей руку. Веду ее к воде.

На нас оглядываются. Я говорю так, чтобы услышали:

— Это вас на солнце так. Перезагорали, Татьяна Григорьевна.

— Да, наверно, — «слабым» голосом говорит она.

Я завожу ее в воду, заслоняю от берега, делаю вид, что плескаю воды ей на голову, а она тем временем совершает быстрый туалет. Потом шепчет:

— Готово.

Я вывожу ее из воды, говорю:

— Вы полежите сейчас у себя, там тень, прохладней. Поспите. Я вас провожу.

— Да, спасибо, — она хорошо играет роль, благо определенная усталость у нее имеется, пусть и по другой, кхм, причине.

— Татьяна Григорьевна, как вы? — спрашивают девчонки.

— Ничего, девочки, просто неудачно загорела. Вы сами долго не сидите.

— Да мы привычные! — девчонки рады, что их не выгоняют с пляжа. А пацанам вообще дела нет — Женька с Вовкой рыбачат, Андрей в лодке дремлет, Орлик-маленький кассеты перебирает у магнитофона, а Димка с Орликом-большим у девчонок бадминтон сторожат.

Я довожу Татьяну до ее домика, комната у нее на втором этаже. Я помогаю ей подняться, а сам украдкой уже поглаживаю ее ягодицы. Она шепчет:

— Ты что? Увидят же!

— Да не, я обзор закрываю.

Она открывает дверь, опускается на кровать. Смотрит на меня, смеется устало:

— Утомил ты меня, Вадик...

— А ты меня — нет. — И руку ей на грудь кладу.

Она смотрит на меня, улыбка сползает с ее лица.

— Ты же получил свое.

— Если ты скажешь «уходи» — уйду, — отвечаю.

— Слово джентльмена? — улыбается.

— Слово мужчины.

Эти слова я сказал так, что она притягивает меня к себе, обнимает, целует в щеку, в шею. Я стягиваю с нее лямку купальника, обнажая правую грудь. Целую ее кожу, влажную, чуть прохладную. Ловлю сосок губами. Посасываю его, ощущая всю теплоту, мягкость тела женщины.

Она откидывается на спину и смотрит на меня таким взглядом влажных, желающих ласки глаз...

Я стягиваю вторую лямку, обнажаю груди полностью. Целую их, чуть сжимая соски.

— Откуда ты все это знаешь? — Таня спрашивает это между постанываниями. — Если никого у тебя еще не было...

— Книжки читал, — смеюсь. Стягиваю с нее купальник полностью, бросаю его в угол. Снимаю с себя плавки, отправляю их туда же.

— Правильные книги читал, — смеется Татьяна Григорьевна. Потом разводит ноги, показывая мне темную полоску на лобке, ведущую к влажным складкам и розоватому отверстию, манящему своей глубиной...

— Вот так бы вечно смотреть на тебя, — говорю негромко. — Трогать тело, узнавать наощупь его мельчайшие детали, складки, впадины...

А сам провожу ладонью, перебираю пальцами, погружаю один внутрь...

— Ты просто с ума сводишь такими разговорами! — Татьяна хватает мою руку, тянет меня на себя.

— Подожди. Согни колени, а ноги разведи. Вот так. Ты бы знала — как это эротично выглядит! Так и хочется — вонзиться в тебя и пронзать, как копьем!

— Ну так вонзи! — она уже не может, просто исходит желанием.

Я опускаюсь и одним движением вхожу в ее влажное лоно. Толчок — и упираюсь в самое дно. Таня вскрикивает, сжимает мои плечи. Потом смотрит мне в глаза, шепчет:

— Ну же, давай, покажи мне свою силу! Заставь меня задрожать под ударами твоего могучего клинка!

— Книжки романтические почитывала? — улыбаюсь. — А вот так? — продвигаюсь вперед.

— А-а-а! — она откидывает голову. — Продолжай!

Я упираюсь на локти и начинаю медленно, словно маятник, раскачиваться в ней. Туда, сюда, а влажные губы тянутся за мной и можно видеть, как член ныряет и выныривает из отверстия.

Я качаю свое тело вперед, назад, — и целую ее грудь, целую лицо, мягкие губы, глаза, полузакрытые от наслаждения.

И вот — мы оба начинаем вскрикивать, сжимать друг друга. Вспышка!

Я перекатываюсь, ложусь рядом с ней. Поглаживаю ее бедро.

— Ты как хозяин, — усмехается Таня.

— В смысле? — смотрю на нее.

— Рукой гладишь меня так спокойно, с осознанием своей власти надо мной.

— А она есть, эта власть? — смотрю на нее.

— Конечно, — она обводит пальцем контур моего лица. — Любой мужчина, любивший женщину, имеет над ней власть. И ты.

Я накрываю ее ладонь своей и закрываю ее губы своим поцелуем.