Мамино поручение

Ксюша закрыла дверь и, поставив пакет с продуктами, стала разуваться. Ехать, конечно, не ближний свет — почти час туда-обратно, — но обещалась же маме, что присмотрит за Пашей.

... Второго маминого мужа, отца её сродной сестры Эльки, она сразу стала звать по имени. Родной отец, хоть и не баловал вниманием, живя в другом городе и редко звоня по праздникам, но был всё-таки родным. Умом Ксюша понимала, что Паша делает для неё куда как больше, даже относится лучше, наверно... Но какая-то её часть упорно не могла назвать его «папой». Она пробовала в своей комнате перед зеркалом проговаривать это, склоняя на разные лады «папа», «папа Паша» и тому подобное. И понимала, что не от сердца всё.

Обижать весёлого Пашу совершенно не хотелось — он этого ни капельки не заслуживал. Склонив набок вихрастую голову цвета соли с перцем, он уморительно корчил гримасы, смеша её:

— Ксюша-Ксюша, вышла вдруг из душа, кутаясь в халатик — вдруг её кто схватит!

И протягивал к ней руки с шевелящимися щупальцами-пальцами. Она визжала, отбиваясь и хохоча от щекотки. Поначалу она бдительно отслеживала — не будет ли с его стороны поползновений, потому что начиталась разного про новых отцов. Но Паша с честью выдерживал все проверки, отворачиваясь при её случайных обнажениях и всегда стучась в комнату. И в ванну, когда там была Ксюша, никогда не заходил. Хотя она специально не запиралась.

Через некоторое время она стала устраивать такие проверки всё реже, а потом и вовсе бросила. Ну неудобно чувствовать себя как минимум дурой и неумелой соблазнительницей, когда к тебе такое отношение.

Паше вполне хватало её мамы, Тани. Несколько раз, вставая ночью в туалет, Ксюша замирала около дверей их комнаты, слушая доносившиеся оттуда звуки. Они неизменно вгоняли её в краску, но держали магнитом. Улавливая отзвуки слов, она составляла в уме краткий словарик сексуального лексикона, представляя себе в меру воображения всё происходившее.

А один раз ей удалось подсмотреть! Поначалу она просто остановилась у щели между дверью и косяком, смотря спросонок. А когда поняла — что видит — прикипела, всматриваясь.

Паша делал это с мамой «по-собачьи», как уже знала Ксюша. Он пыхтел, поглаживая мамину попу и толкая её. Иногда ложился ей на спину, хватаясь руками за грудь и потягивая её за соски вниз. В такие моменты мама сдержанно постанывала, утыкаясь лицом в подушку. Потом Паша снова выпрямлялся, держа маму за попу и бёдра и толкая, толкая себя в неё. Ракурс не позволял рассмотреть — чем именно он толкает, хотя было понятно, конечно же. Он изредка слегка шлёпал маму по попе, против чего та совершенно не возражала, поахивая в такие моменты.

Спустя какое-то время он что-то негромко сказал маме, та легла на кровать и перевернулась на спину. Согнула ноги, поднимая и прижимая их к себе. Паша взял маму за бёдра, довольно крякая, подвинул немного в сторону. На небольшой миг Ксюша увидела мамину промежность с блестящими, растереблёнными половыми губами и незакрывшимся входом. Не успела она смутиться, как увидела... входящий в этот самый вход Пашин член.

Ксюша зажала себе рот рукой, потому что чуть не ахнула. Зрелище было настолько невероятно-притягательным, что словами описать это было никак невозможно.

Раздвинув губки, толстый Пашин ствол легко скользнул внутрь мамы. Он довольно сказал что-то ей со смешком, мама в ответ тоже коротко и приглушённо рассмеялась. Сложив маму почти пополам, Паша навис над ней, уперевшись руками и ногами. И стал сновать, упорно и методично. Ксюша смотрела на его сжимавшуюся попу, на покачивавшийся ниже мешочек мошонки. Но больше всего — на охватывавшее его член кольцо маминых половых губ.

В теле у Ксюши уже давно накопилась такая истома и тяжесть, что удерживаться на месте тихо было всё труднее. Потерев грудь, Ксюша тронула камешек соска, вздрогнула от пронзившей тело молнии и ощутила, что бёдра с внутренней стороны совершенно мокрые. Спала она в одних трусиках и их, конечно, придётся менять, подумала она отстранённо.

Паша двигался всё быстрее, мама стонала всё громче... И Ксюша решилась.

Она рывком стянула на пол мокрые трусики, расставила ноги пошире и принялась натирать напружиненный клитор вкупе с набухшими губками. Почти сразу удовольствие стало таким резко-прекрасным, что она опустилась на колени, продолжая смотреть.

Паша задёргался совсем уж резко, мама застонала:

— А-а-а! Па-шень-ка-а-а!... О-о-ой!..

И задрожала, кончая. Взрыкнув, Паша толкнул себя в маму, напрягаясь. И замер, вздрагивая. Ксюша, уже секунд тридцать как балансируя на сверкающей грани, почти наяву представила, как струя из его члена выстреливает внутрь маминого влагалища, потом ещё одна, и ещё...

И кончила.

Придя в себя, она услышала тихий нежный шёпот Паши:

— Да ты моя сладкая Танечка... Солнышко моё обкончавшееся...

Мама довольно хихикала и гладила его по голове, плечам и спине, не спеша распрямлять ноги. Завозившись, Паша стал подниматься с мамы, и Ксюша поспешно уползла из зоны видимости. Потом тихо ахнула и, метнувшись, схватила трусики.

Упрятала их в корзину для белья в ванной. Не решилась шуметь водой, снова достала их и протёрла себе между ног, хоть как-то осушая получившееся озерцо. Ускользнула к себе — и вовремя: из комнаты вышел довольный Паша, направляясь в туалет. Скользнув последним взглядом по его расслабленно качавшемуся достоинству, Ксюша ужом ввинтилась под одеяло — почти бесшумно! — и замерла.

В туалете пожурчали, пробежала вода и шаги прошлёпали вдаль. Выдохнув, Ксюша только теперь поняла, что лежит совершенно голая. Первую мысль — «надеть трусы! « — тут же поймали и осадили — на непомытое? Утром надо будет быстренько ополоснуться, решила она.

Успокоившись, Ксюша постаралась привести мысли в порядок, но никак не получалось. Нет, она, конечно, всё представляла себе достаточно чётко, но вот увидеть, да ещё так близко... И ведь это её мама! И Паша!

Вспомнив его напряжённый, входящий как горячий нож в масло, член, Ксюша ощутила, что внизу живота снова начинает напрягаться. Нет, нельзя! Ну-ка, все мысли прочь из головы!

Она потянула одеяло повыше, стискивая ноги. И поняла, что сделала только хуже. Одеяло проехалось по снова напрягшимся соскам, а бёдра сдавили губки и клитор, выдавливая откуда-то из глубин Ксюшиной чувственности порцию девчачьего сока.

Усилием воли заставив себя лежать ровно, она промучилась несколько минут и поняла, что обманывает саму себя. Отругав себя мысленно, она смирилась и расставила ноги, согнув их. И быстренько поласкала себя, воспользовавшись недавними впечатлениями. На секунду представив, что под Пашей вместо мамы лежит она, Ксюша закусила край одеяла, застонав и кончив.

И уже спустя десять минут спала.

Утром она благополучно сбегала в ванну до мамы с Пашей. И когда мама пришла будить её, изобразила обычное пробуждение.

— Доброе утро, Ксюнечка, — разбудила её мама, улыбаясь.

— Доброе, мамочка, — улыбнулась Ксюша.

Но мама, заговорщически подмигнув, вдруг понизила голос:

— А кому это снятся интересные сны?

— Кому? — не поняла Ксюша.

— От которых потом трусики намокают, — хихикнула мама. — Я стирать закидывала.

— Мам! — покраснела Ксюша, натягивая одеяло на голову.

— Что хоть снилось? — подколола её мама.

— Ничего! — смущённо буркнула из-под одеяла Ксюша.

— Тогда вставай, умывайся и приходи мне завтрак помогать готовить, — потрепала её по голове мама.

Весь день Ксюша краснела, поглядывая на маму с Пашей. Но тот, ни о чём не подозревая, вёл себя с ней как обычно. И скоро она выбросила это воспоминание из головы.

Потом у неё появился первый парень, Игорь. Потом были Серёжка и Димка, но это было совсем потом.

Паша, узнав про Игоря, каким-то образом отследил их встречи, хотя они скрывались как могли. И вечером, невзначай, бросил ей:

— Ксюш, ты уже не ребёнок,...