Синий Додж-минивэн (перевод с английского). Часть 1

адреналин не остается в организме вечно. Время что-то сказать.

— Ладно, и что теперь, Эйлин? Что у тебя намечено дальше? «Извини, дорогой, мой косяк, это была ужасная ошибка, пожалуйста, прости меня»? И я должен подуться несколько дней, как когда ты потратила слишком много на платье или разбила машину, а потом все будет опять в порядке?

И тут она удивила меня, внезапно начав рыдать.

— Нет, Дэнни, я понятия не имею, что делать сейчас! Я могу думать только о том, как бы я себя чувствовала, если бы это было... если бы это сделал ты, как бы я чувствовала себя! Могу ли я когда-нибудь снова взглянуть на тебя, или чтобы ты дотронулся до меня?!

Ее плач охватил ее, а я просто слушал, когда она плакала.

— Я не знаю, закончился ли наш брак, — наконец сказала она, хлюпая. — Я не знаю, собираешься ли ты выгнать меня, или сделала бы это с тобой я, если бы все было наоборот. Но я знаю, что люблю тебя, и что мне жаль! Прости, прости, прости! И я сделаю все что ты скажешь, что угодно, чтобы попытаться сделать это для тебя.

Она опять сильно плакала, и было трудно расслышать слова:

— Я хочу, чтобы ты любил меня! Я хочу, чтобы это было похоже на то... как будто этого никогда не было!

Я сидел, закаменев, думая: «Ну, шансов на это мало, не так ли?

Еще через пять минут молчания я сказал:

— Иди, приведи себя в порядок и оденься. Будь здесь через пятнадцать минут, мы собираемся прокатиться.

Она с тревогой посмотрела на меня, но повиновалась, не говоря ни слова, а я равнодушно ковырялся в своем завтраке, пока она снова не спустилась. Она причесалась, вымыла лицо, надела толстовку и джинсы, но выглядела все еще довольно потрепанной.

Мы без слов сели в машину, и я поехал прямо на Уолнат-стрит, стоянку на подъездной дорожке Нетребко. Эйлин посмотрела на меня с тревогой и сказала:

— Дэнни, что?..

— Заткнись, — сказал я. — Полчаса назад ты говорила: «Я сделаю все что ты скажешь, чтобы попытаться сделать это для тебя». Ну, вот, сейчас это и начинается.

Я потащил Эйлин за запястье к входной двери и нажал на звонок. Через мгновение к двери подошла Рената и улыбнулась нам, выглядя немного смущенной, но гостеприимной.

— Привет, Рената, Мартин здесь? Нам нужно немного с вами поговорить.

Она вежливо провела нас в гостиную и пошла за своим мужем. Когда он вошел в комнату, его лицо побледнело от тревоги при виде Эйлин со мной рядом с ней, мы оба выглядели мрачными.

Я не дал ему времени вмешиваться.

— Эйлин, пожалуйста, скажи Ренате, что ты сказала мне сегодня утром.

Посмотрев на пол, Эйлин сказала:

— Рената, я... у меня был роман с твоим мужем. Мы встречались... около шести раз. Теперь все кончено. Мне очень жаль.

Рената зарычала на своего мужа, но ее слова стали для меня шоком:

— Так что, черт возьми, трахнуть ее на свинг-вечеринке тебе было недостаточно, сукин ты сын?! Тебе захотелось уйти и поиграть в свои собственные маленькие частные игры? Несмотря на наше соглашение?

Я повернулся и уставился на Эйлин, но она смотрела под ноги и избегала моего яростного взгляда. Я видел, как Рената схватила диванную подушку, сильно ударила его по голове, а затем отбросила и вышла из комнаты.

Это оставило Мартина и нас одних. Он выглядел немного ошеломленным, явно не зная как правильно себя вести в этой ситуации.

— Я извиняюсь, Дэнни... Я думаю, что должен тебе объяснить...

Я позволил ему замолчать, явно в недоумении, как продолжить. Затем шагнул вперед и сильно ударил его в живот левой рукой, сложив его пополам. Я добавил правой рукой по виску, и это сбило его с ног.

Стоя над ним, я положил одну ногу ему на грудь, чтобы удерживать его на месте; затем расстегнул молнию на штанах и медленно, неторопливо, помочился по всему лицу и груди. Он закрыл лицо руками, но никак не пытался вырваться.

Когда закончил, я застегнулся, повернулся к Эйлин, которая с ужасом смотрела на меня, и, не сказав ни слова, отвел ее обратно к машине.

— Дэнни, я...

— Молчи.

— Но тебе нужно...

— Я сказал, заткнись. Мне не интересно, что ты скажешь.

Мы ехали минут пятнадцать, Эйлин с несчастным видом уставилась в окно, и никто из нас не сказал ни слова. Когда я притер машину к бордюру и сказал: «выходи», она с тревогой подняла голову. Мы были перед домом ее родителей.

— Что? Дэнни, ты...

— Прочь. Здесь ты выходишь, Эйлин.

— Но, Дэнни, что я?..

— Не моя проблема, Эйлин. Они — твои родители, они любят тебя. Но сейчас я не хочу тебя видеть, я не хочу с тобой разговаривать, я даже не хочу чувствовать твой запах. Если ты не хочешь, чтобы тебя высадили в мотеле или на автобусной остановке, я оставлю тебя здесь.

Она уставилась на меня, из глаз опять потекли слезы. Затем она молча вышла из машины и потащилась вверх по дорожке.

Прежде чем позвонить в дверь, она повернулась ко мне, чтобы что-то сказать, может быть: «Мне так жаль». Но к тому времени я уже уезжал.