Поэма. Вечер. Синие чернила

И безумье брата мне передалось,
Вожделеньем тело в миг отозвалось.
Отдалась, не мысля больше ничего.
Разрыдалась — выстрел спермы. Горячо.

Брат любил до зорьки восхожденья дня.
Встала утром — горько. Душит стыд меня.
Как могло желанье от него родить
Вспыхнуть моментально и поработить!

Но и в этой пробе стыд не вышел в рост —
Через месяц двое, поднимали тост:
Младший брат, Андрейка, старший брат, Олег
Собравшись с сестренкой разделить ночлег.

А супруг смеется: «Главное начать,
Чтобы под завязку матку накачать!
Я ж другой повадки — всей округе мил,
А свою сбрюхатить не хватает сил.»

Тело предавало — отдавалось им.
Сладостно туманил мне сознанья дым.
От того, что знала с ними слиться — грех!
От того, что мужем делена на всех.»

*
Я выслушал ее без звука.
Ошеломленный, невпопад,
Пообещал стать верным другом,
Остановив ее разврат.

Потом мы оба повздыхали,
Даря друг другу томный взгляд.
Во мне все чувства полыхали,
И понял, что уже навряд,

Отмечен верностью супруге,
Закончен будет разговор,
И вверю Вовкиной подруге,
Хотя б на время, свой прибор.

И пусть братишки устыдятся,
Оставив прелести её,
А свекор и сынок — смутятся
Услады под своё враньё.

Так думал я, интеллигентик,
Не зная собственный народ,
В кармане теребя билетик
В автобус, на родной завод.

3
Ох и влип я, братцы, ныне по весне!
Жизнь текла сквозь пальцы, будто бы во сне.
Да и как поверить, что жену любя,
Ночью брал другую, и дарил себя!

Становилось душно, тошно от стыда,
На «приду ли снова», отвечал ей «да».
И опять Володьки хитрые глаза,
Чёртики в постели и в душе гроза.

Тяжело, не сразу разрубил узлы,
Вовкин взгляд опасным мне казался, злым,
Закралось сомненье в истинности бед.
Молодых супругов, повторявших бред.

В майской тихой ночи твёрдо заявил:
Нет ни прежней мочи, ни душевных сил!
*

А на воле песни пели в кронах лип десятки птиц.
Тротуары свет пролили из улыбок встречных лиц!
Праздник! Радость возвращенья, и ликует в теле кровь!
Про себя молю прощенья у жены, ища любовь!

Жизнь прекрасными крылами недотёпу обвила,
И окольными дворами радостью домой гнала.
Что случилось — не ответить изумленью, но супруг
Начал пылесос приветить, и помойку вынес, вдруг.

Это дело благосклонно приняла моя жена,
Трепетала даже лоном, как вчера обручена!
Разве можно рядом ставить нежность и сплошной обман!
И прозревший, понял братцы, то, какой я был болван!

*
Вован с супругою своей
Спокойко, после сообщили,
Когда с работы выходили,
Что был у них давнишний план.

Любители шальных затей,
Нарочно всё изобразили,
Так, будто Галку брали силой,
Чтоб я попался в их капкан.

Я приглянулся даме сей,
Они ж со свадьбы свинговали.
У них с обменом побывали
Пять пар в трёхлетний балаган!

Да, уж, наслушался муры!
Теперь, во всё не очень веря,
Я двигался тихонько к двери,
Не выпустив обиды пар.

— Ну, извини, всё вкривь пошло!
Мы вас, с женой, не приглашали,
Когда пять пар перемешали,
Но, ты — моей на сердце пал.

И всё бы вышло хорошо,
Нам узы вовсе не мешали,
Да Галочке от секса шалой,
Был нужен — ты, и ты — попал.

И смех и грех! И мир и дружба —
Со вздохом обрелись опять.
Всё восстановлено, как нужно,
И друга не боюсь обнять!

Но долго после вспоминался
Бредятины той огород,
И, как искусно загоняли
К себе, в сексующий народ!

4 *

Уж весна завершила цветенье.
Зелено разлилась по садам.
Постепенно уходят в забвенье
Первомайские: глупость и срам.

Лето ж жаркое выдалось, душное,
В пекле города клинит мозги.
Все, кто могут, — под дачными душами,
Если озера нет иль реки.

*
Плюс тридцать два в Москве не то же,
Что на лугу, да у реки!
Дуреет выхлопом прохожий,
У глаз — бессонные круги.

От разогретого асфальта,
С его бескрайностью полей,
Мечта одна: бежать с Арбата,
Вёрст за сто, где в тени ручей.

Блажен владелец старой дачи,
Там сосны скрыли неба высь!
Не той, в шесть соток, где ишачат,
А той, где б строфы родились!

С претензией на багородство,
Или богемность, наконец,
Такая дача — прелесть просто.
Её владелец — молодец!

Но, не всегда, бывают часто
Наследнички ни — в пап, ни — в мам,
И дача — брошена. Ужасно!
И тот час в груды скоплен хлам!

Затем сгнивает, потихоньку,
Без твёрдой воли и руки...
Такую вот, в глухой сторонке,
Отдали Галке старики.

Стеной жасмина отгорожен,
От всех соседей в стороне,
Когда-то, видимо, ухожен,
А ныне и дорожек нет.

Всё заросло цветеньем бурным:
С мансардой домик, душ, сарай.
Уход — оценкой: крайне дурно,
Поэту — первозданный рай!

Здесь перед домом, на лужайке,
Тонувшей, некогда, в цветах,
Беседка с каменной мозаикой —
В полу, и хмелем — на стенах.

Шпалеру ту, что покосилась,
Бинтами зелени укрыв,
Как прежде вальс кружить просила,
Присесть на лавке, отдохнуть.

Вливали радостную силу
Уединенье и покой.
В начале века, верно, жили
Аристократы, на такой!

Красивость старой русской дачи!
Вздох о чужих, коль нет своей,
Родится тут же, не иначе,
Вот где б пожить на склоне дней!

Но, испугался, не скрываю,
И стушивался в этот раз,
Когда трёхлетие справляя,
На свадьбу пригласили нас.

Я б отказался, вне сомненья,
Развратной пары сторонясь,
Но у жены — другое мненье,
Когда асфальт скисает в грязь!

5
*
Мы с подарком не мудрили:
Два комплекта простыней,
И вполне готовы были,
Взяв отгул на пару дней.

Что одеть в жару такую,
Чтоб нарядно и свежо?
Выделиться не рискуя,
И в жару — не тяжело?

Собиралась, примеряя,
Обстоятельно жена,
Всяк супруг видал и знает,
Пытки той хлебнув до дна:

Так, наверное, не очень!
Что молчишь! Ну, подскажи!
Шовчик здесь не так прострочен,
В этом — жарко, отложи!

Я вздыхал и отдувался,
Взгляд бросая на часы,
Но наряд не состоялся —
Лишь марлёвка, да трусы.

— Нет? Тогда поеду голой!
На тебя не угодить!
Град язвительных уколов,
И растёт желанье взвыть.

Крик затих. Угасла смута.
Сарафанчик на шнурках
Обрисовывает круто
Грудь, топорщась на сосках.

Ткань тонка, с кокетством дружит.
И на солнце манит взгляд.
Лёгкость трусиков из кружев.
Две детали — весь наряд!

Как везти жену родную
В дом, где муж — такой кобель!
Объясняться не рискнул я,
И открыл входную дверь.

А на улице, вгляделся —
Вижу вдруг и там и тут,
На супругу зря вскипелся —
Все, почти, в таком идут!

*
Я б отказался, вне сомненья,
Развратной пары сторонясь,
Но у моей — другое мненье,
Я ж не открыл про эту грязь!

Сжимался страхом и виною
Души беспомощный комок:
Вдруг приударят за женою,
А я и рассказать не смог,

Про хобби вольной в сексе пары,
Про опыт по замене жён,
Про кино-, фото — мемуары,
Которыми был сам сражён!

Авось — великое спасенье
В надежде на судьбины путь!
Сжал зубы, бросив опасенья:
Авось проскочим, как-нибудь!

*
Моя щебечет беззаботно,
С гостями обсуждает стол.
Я — напряжён ещё, конечно,
Но, уж прилично загружён.

А впрочем, зря всего боялся —

Отцы, братья, друзья, зятья,

Никто ничем не выделялся,

Видать, напуганным ...  Читать дальше →