Игра без проигравших

Сложив из двух пальцев тугое колечко, она обхватила середину головки и коротко и часто подергивала им в пределах нескольких миллиметров, интенсивно стимулируя самую чувствительную зону во всем его теле. рассказы о сексе При этом ее тоненькие стоны сменились ускоряющимися отрывистыми и совершенно неприличными, но крайне уместными сейчас криками: «А! А! А! А! А! А-а-а-а!» Контрастируя с этими волшебными звуками, Николай Иванович натурально по-бычьи замычал, чувствуя, как на головке расширяется узенькое отверстие под напором тугой струи. Кристина приблизилась к пульсирующей мужской плоти открытым ртом и его уздечка легла на высунутый язык. Как оказалось, полностью брюки можно было и не снимать: ни одна капля не упала мимо...

***

— У меня там салфетки были, — Николай Иванович вскочил на ноги. Остатки семени густой каплей выступили на головке, и теперь трудовик порывался непонятно от кого скрыть последние следы только что пережитого бенефиса. Кристина остановила его, положив руку на живот, повела расставленные пальцы ниже:

— Николай Иванович, я же вам сказала: я все сделаю сама, — с мягкой настойчивостью проговорила Кристина, ласково улыбаясь ему снизу, — вам хорошо?

Не до конца отошедший от мощнейшего оргазма мужчина лишь расслабленно выдохнул:

— Очень!

— Вот и прекрасно! — проникновенным шепотом сказала Кристина, рукой отвела за ухо длинную прядь волос, — все уже случилось! Беспокоиться не о чем, правда?

— Да... — задумчиво протянул он. Прекрасная Кристина снова говорила простые и разумные вещи, которые в очередной раз привели его в чувство спокойного благодушия.

«И правда, Иваныч! — одернул он себя, — может, хватить уже стесняться всего да суетиться по любому поводу? Ты ж ей сейчас весь рот спермой залил. Той самой Кристинке из 11 «А»! Еле проглотила, умничка такая! Ты ж мечтать об этом не смел! А вот смотри-ка, взял да и накормил девочку белком! А она, видать, еще и добавки просит».

Кристина просто и естественно взяла большую головку наполовину в рот и втянула в себя пухлыми губами вкусно пахнущую мужчиной плоть. Ее язычок при этом резвился с уздечкой. Обеими руками она нежно поглаживала его по голым ягодицам. Николай Иванович уже догадывался, что если эта процедура продлиться еще полминуты, то новый стояк ему обеспечен. Однако Кристина с сочным чмокающим звуком выпустила обласканную головку изо рта, тщательно облизала уздечку, не пропустив ни единой складочки, и только потом отстранилась, любовно осматривая результаты проделанной работы. Поднеся два пальца ко лбу, она, светло улыбаясь ему снизу, шуточно отдала честь:

— Все чисто, сэр! — и она счастливо рассмеялась собственной шутке, а 50-летний трудовик в этот момент с пронзительным щемящим чувством признался себе, что прожил полвека, не имея о настоящем счастье никакого представления.

Теперь он знал о счастье все. Только что, сидя вот на этом стуле, он увидел счастье с огромными серыми глазами в обрамлении густых длинных ресниц. Оно сидело у него в ногах и старательно глотало его сперму, не отводя от него неописуемо прекрасного взгляда и безумно приятно сжимая в изящной ладошке его стремительно пустеющие яйца, пока он долго и с нескрываемым наслаждением кончал... Его счастье выглядело именно так. И теперь ему было наконец-то совершенно наплевать на то, что могут думать об этом досужие моралисты, по заведомо невыгодному курсу конвертирующие собственные комплексы и травмы в набор протухших высокопарных клише.

— Николай Иванович, а хотите чайку? — он опустил взгляд. Кристина по-прежнему сидела перед ним на корточках.

— Давай попьем, — улыбнулся учитель.

Кристина быстро поднялась на ноги и одернула почти бесполезную из-за своей ничтожной длины юбку. Встав перед ним по стойке смирно, она отчеканила:

— Есть, сэр! — и они рассмеялись уже вместе, весело и открыто глядя друг другу в глаза.

Создания прекраснее он не мог и помыслить! Разве было в ней что-то пошлое, грязное, недостойное? Только обиженная на все мироздание Светуля могла недовольно кудахтать в ее адрес злую околесицу, на пустом месте придираясь хоть к фасону ее платья, хоть к ничем не стесненной беззаботности. «Тебе, дорогая супруга, до этого ангела как до Китая раком! Никогда не доползти!» — думал Николай Иванович, расслабленно развалясь на стуле и глядя, как Кристина споласкивает руки в металлической раковине, привинченной к стене, а потом хлопочет над чашками и заваркой, невыносимо соблазнительно оттопыривая почти не прикрытую накаченную попку — совсем не с целью провокации, а лишь для того, чтобы красоты в окружающем мире становилось чуть больше. Вновь зарождающееся в нем возбуждение было не признаком распутства, а логичной и естественной реакцией на непосредственную близость к прекрасному. Он смотрел на эти длинные, стройные, полностью заголенные ножки с прежним восхищением. Однако теперь к нему не примешивалось болезненное ощущение недоступности. Николай Иванович больше не рассматривал Кристину как музейный экспонат со строгими табличками вроде «Руками не трогать!» и «Стой! Высокое напряжение!» Теперь кроме запредельной сексуальности он видел в этой прелестной самочке совсем еще молодую, не тронутую горьким опытом девчонку, перед которой лежит весь мир, которая открыта этому миру, которая любит весь этот мир абсолютно безусловно!

Да, она безумно красива, и по праву гордится своей красотой. Она ловит сладостный кайф от того, что нравится всем мужчинам, и не видит никакого резона носить юбку длиннее той, что на ней сейчас. Ей неведомы устаревшие, как наскальная живопись, тезисы о высоком и низком, святом и греховном, черном и белом, пятом и десятом... Выдуманные неизвестно когда и кем координаты для нее просто не существуют. Она ведома лишь собственной природой, законы которой изначальны, безотносительны и всеобщи, а потому — подлинно гуманистичны. И если какая-то старая ведьма, за свою никчемную жизнь успевшая испортить жизнь трем мужьям и вырастить детей, обходящих ее дом стороной, посчитает Кристину распутной, что ж? Она не станет никого разубеждать. У нее вместо убеждений — любовь. А в любви никого нельзя убедить, тем более того, в ком ее никогда не было...

***

Они сидели рядом на парте, болтали ногами, пили чай и непринужденно беседовали. Николай Иванович порывался было надеть брюки, но Кристина сказала:

— Да вы не спешите! Идите ко мне чай пить.

Он сел на парту на небольшом расстоянии от нее — в по-прежнему расстегнутой рубашке и без штанов. Кристина придвинулась к нему почти вплотную, и доверительно сообщила:

— Во время разрядки очень много энергии тратится. Вам не помешает отдохнуть, восстановиться, — при этом она положила руку настолько выше его колена, что он очень явственно почувствовал, что восстановление идет уже полным ходом. Его член живо отреагировал на ее прикосновение и теперь постепенно и неуклонно распрямлялся, снова внушительно увеличиваясь в размере.

Кристина убрала руку. Николай Иванович с чувством сказал:

— Спасибо тебе большое, Кристина! Мне действительно стало гораздо легче!

— Неужели! — подхватила она, — столько времени без женщины! И даже без мастурбации! — она понизила голос и совершенно серьезно добавила, — вам за такой «подвиг», Николай Иванович, никто памятник не поставит, поверьте мне.

— Да, согласен, — вздохнул трудовик, — просто, знаешь, Кристина, жизнь-то ведь не сахар. Семья, работа...

Кристина не хотела слушать эти неубедительные жалобы:

— И что?! — с легким возмущением сказала она, чуть помолчала и добавила, — знаете, Николай Иванович, у вас, может, и не сахар, а у меня жизнь — сплошная дольче вита! Потому что я к себе прислушиваюсь и не мучаю сама себя, как некоторые, — она кивнула на него, — вы уж меня извините!

— Да все ты правильно говоришь, Кристина! — поспешил согласиться учитель, — живу как заведенный, и не думаю, зачем, для кого?...  Читать дальше →