Мама на полставки. Глава 2

Вымотавшийся и уставший, уснул вчера вечером мёртвым сном, не забыв, конечно же, ещё раз оприходовать своё новое приобретение. Утром же, едва открыл глаза, удивился, увидев рядом Светлану. Память услужливо пояснила, почему эта женщина со мной под одним одеялом и улыбается. Эта её искренняя и светлая улыбка меня насторожила, но, не настолько, чтобы забыть, что под этим одеялом она голая. Лежит так соблазнительно, придерживая голову на согнутой в локте руке, от чего край одеяла приподнят и демонстрирует холёную кожу груди.

— Чего довольная такая? — Скрывая за протяжным зевком смущение, поинтересовался я.

— Смотрю на тебя, и всё не могу поверить. — Призналась она и придвинулась ближе, положила голову мне на грудь, обхватила руками, даже ногу закинула, от чего её киска плотно прижалась к моему бедру. У меня сложилось очень отчётливое ощущение неправильности происходящего, что-то здесь не так, и я уже вижу что.

— Да, ситуация не самая стандартная. — Погладил её по плечу я, как-то не задумываясь над своими действиями, поцеловал в макушку.

— Я рада, что всё сложилось именно так. — Вывернула голову и посмотрела мне в лицо Светлана, в глазах её плясали искорки, и непонятно было, какие именно.

— Что-то позавчера и вчера ты не очень радовалась. — Напомнил я.

— Тогда я не понимала, слишком во многом заблуждалась. А сегодня ночью долго думала над твоими словами и вижу, что ты во всём прав. Ведь ты сейчас здесь, со мной, рядом, такой настоящий и тёплый. — Она мурлыкала как кошка, бережно гладя меня по груди, словно пытаясь удостовериться, что я и вправду существую.

— Настоящий я, настоящий. — Ещё больше смутился я, огляделся.

— Это первая ночь за последние годы, когда я спала спокойно. — Снова укладываясь мне на грудь и обнимая крепче, тихо призналась Светлана, потёрлась щекой.

— И что же тебе мешало выспаться? Я понимаю ещё, раньше, не знаю, что с тобой происходило, но, последние полгода ты провела здесь. — Я отложил размышления о её странном поведении, рассудил, что получив больше информации, без труда отыщу ответы на все вопросы.

— Ты разозлишься, если я расскажу. — Не отнекиваясь, просто предупредила Светлана. Я скептически приподнял бровь, что бы она сейчас мне не сказала, очень трудно злиться на красивую женщину, так трепетно прижимающуюся к тебе, да ещё и в такой уютной и спокойной обстановке.

— Я постараюсь не сердиться, рассказывай мне всё, и честно, очень не люблю, когда мне лгут. — На всякий случай предупредил я, поглаживая её по талии под одеялом.

— Когда умер папа, появилось очень много проблем. Я не смогла в полной мере сохранить его наследие, упустила большинство активов. Предприимчивые «доброжелатели» прибрали к рукам больше половины всего, у меня осталось только то, что было записано непосредственно на моё имя. Можно было попытаться вернуть всё через суды, но, это затянулось бы на долгие годы, а я очень хотела поскорее найти тебя. — Светлана заговорила плавно, с лёгкой грустью, мои прикосновения успокаивали её, я чувствую это по биению её сердца, так плотно прижалась, что оно эхом отдаётся в моей грудной клетке.

— Узнав, в какой город уехала семья, усыновившая тебя, распродала всё своё имущество во Владимире, уволилась и прилетела сюда. Здесь у меня не было ни одного знакомого человека, не с кем поговорить, обсудить проблемы, и дни мои потекли в тишине человеческого гомона. Твои родители прогнали меня, и испугали, нет, я была готова пойти на нарушение соглашения, но, в таком случае меня посадили бы в тюрьму, и мы бы ещё долго не увиделись, да и ты бы не захотел общаться с отсидевшей матерью-уголовницей. — Голос её дрогнул, я тут же успокаивающе погладил, мысленно отмечая, что мыслит она вполне здраво, что радует. Светлана почувствовала мою поддержку и продолжила, прижимаясь ещё крепче, словно пытаясь расплющить свою грудь о мои рёбра.

— Я узнала, где ты живёшь, на следующий день впервые увидела, очень хотелось подойти к тебе, обнять, объяснить всё, ведь мне так много нужно рассказать. Ты был с родителями, вы отправлялись куда-то все вместе, ты улыбался и смеялся, и я... Я не смогла... — Не удержавшись, она всё же всхлипнула, по щеке скатилась слеза и расплылась на моей груди холодящей каплей.

— Тише, успокойся, всё хорошо. — Растроганный, я снова поцеловал её и тоже обнял крепче.

— Потом я купила эту квартиру, здесь жила женщина, очень вредная, она никак не хотела продавать жильё, и мне пришлось заплатить её двойную цену. Денег достаточно, и я очень хотела жить напротив, чтобы видеть тебя, быть хоть немного ближе, чем все эти годы. — Тёплая, ласковая, в моих объятьях, она стала такой уютной, словно мы знакомы уже тысячу лет.

— Да, я видел бинокль на балконе. — Чтобы не молчать, добавил я с лёгким осуждением.

— Прости меня, пожалуйста, я знаю, что подглядывать нехорошо, но... — Она замешкалась, стараясь подобрать слова помягче.

— Ты очень сильно хотела меня увидеть. — Уже выучил наизусть я.

— Да, очень сильно. — Закивала она, трясь щекой о мою грудь.

— С этим понятно, ты купила эту квартиру, а дальше что? Что так мешало тебе спать по ночам? Неужели так волновалась, все полгода?

— Это сейчас здесь так, а когда я только въехала, жить здесь было невозможно. Пришлось делать ремонт, менять абсолютно всё, я доплатила за срочность, но, ещё месяц пришлось пожить в гостинице. Весь месяц приходилось вставать в полпятого утра и ехать сюда.

— Зачем? — Не понял я.

— Чтобы увидеть тебя, проводить до учёбы. Хоть ты меня и не замечал, я всегда была рядом, когда ты выходил из дома. — Призналась Светлана и замолчала, ожидая моей реакции. А я молча выпал в осадок, что я там говорил о здравости её рассуждений, беру свои слова назад.

— Продолжай. — Помолчав немного, попросил я.

— Когда здесь закончили ремонт, стало проще. Я вставала в шесть утра, наблюдала с балкона, как ты просыпаешься, собираешься на занятия, и как приходишь, и как ты... — Света прикусила язычок.

— И как я дрочу на кровати, раза по три на день. — Чувствуя, что краснею, как можно спокойнее закончил я за неё.

— Я почти всегда отворачивалась. — Совсем тихо прошептала она, и это «почти» сказало само за себя.

— Твой вуайеризм не очень удивляет, после признания в тотальной слежке. — С насмешкой подбодрил я, вспомнив, в каком виде мы лежим и что смущаться уже поздно.

— Это не слежка...

— Да-да-да, я помню, наблюдение, это всё в корне меняет. — Не удержавшись от ехидства, поправился я.

— Каждый вечер я ждала, когда ты уснёшь, а ночью, когда ложилась спать, боялась, что проснусь позже тебя, и ты уйдёшь раньше. Я не хотела расставаться с тобой больше никогда. А сегодня спала очень спокойно, потому что чувствовала, что ты рядом. — Наконец закончила она, и в комнате стало тихо. В первые мгновения её рассказ показался мне очень милым, наполненным любовью, но, рассудок быстро доказал, что это очень безумно, что это мания, и больше похоже на действия маньяков. Даже если так, эта маньячка мне нравится, особенно сейчас, такая тёплая и приятно пахнущая, самое главное, внимательно за ней следить и держать под контролем, чтобы не пропустить момент, когда станет по-настоящему опасной.

Мы пролежали в тишине ещё несколько минут, пока я переваривал новые данные и пытался хоть как-то их структурировать. Мой изначальный план полетел к чертям, я-то ожидал тихого, пассивно-агрессивного сопротивления, капризов, неприятия своего нового подчинённого положения. Придумал методы, которыми буду пресекать попытки перехвата власти, унимать недовольство, как буду постепенно приводить её к послушанию, и нате вам, получите и распишитесь. Светлана оказалась всем довольна, вон как прилипла, однако, принесла кучу других трудностей, куда более серьёзных и грозящих большими неприятностями в будущем. Ладно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления, а то, пытаясь предусмотреть всё, с ума сойти можно.