Гуляй, Вася!

— Ты, когда волнуешься, дрожишь в коленках, — сообщила она.

— Неужели? — я только сейчас заметил, что коленные чашечки мои под штанами мелко подрагивают. — Это у меня такая вредная привычка, — соврал я.

Мы принялись расстилать постель, двуспальную кроватку с одним одеялом и одной, кстати, подушкой.

— Ты тогда ложись к стенке, а я схожу зубы почищу. Щётки запасной у меня нет, так что извини.

— А я пальчиком, — опять пискнула Вася.

И она поскакала за мной в ванную. Мы по очереди выдавили пасту — я на щётку, она на пальчик — и принялись месить пену во рту, подсматривая друг за другом в зеркало, зубоскалясь, обмениваясь стрёмными улыбочками. Необычность ситуации уже не напрягала меня сложностью решений.

«Подумаешь, спать вместе я с ней буду, — думал я, апатично складывая веки в трубочки. — Да я уже больше недели слышу, как она стонет, занимаясь сексом. Ну и орёт, конечно, получая по заднице».

Я зевнул, глаза слипались. В памяти вновь всплыло безумное требование Никифорова не возвращаться без спермы.

«Как это? — думал я. — Как она собирается предоставить мужу доказательства измены? И почему, собственно, сперма другого мужчины, принесённая в зубах благоверной, должна свидетельствовать об измене? Или не в зубах?»

Мы вернулись в комнату, и я сразу выключил свет, чтобы не смущать Васю. Я надеялся, что она не станет снимать с себя одежду, ведь это было бы выше моих сил, спать с голой Василисой Николаевной и не думать о ней, не приставать к ней, в общем-то не испытывать к ней ровным счётом никаких опасных чувств.

Но я ошибся, уже через минуту после того, как я нырнул под одеяло в одних труселях Василиса Николаевна прижалась ко мне всем своим голым девичьим телом.

— Так холодно! — била она зубами чечётку. — Можно я немного погреюсь об тебя.

— Да пожалуйста, — я лежал на спине, боясь поворачиваться к ней задом. Её стройное голое тело обвило меня сбоку, ножки раздвинулись, и Васин волосатый лобок щетинкой притёрся о моё бедро.

— Ты всё-таки решила раздеться, — констатировал я, глубоко вздыхая.

— Не люблю в одежде спать.

— Ты играешь со мной? — спросил я сквозь сон.

— Немного.

— Зачем?

— Ты мне нравишься.

— Ты мне тоже, — я уже почти спал.

— Дашь мне свою сперму, а то Андрей меня завтра убьёт, — пальчиком Вася царапала мне грудь. Её густая шевелюра тёплой листвой рассыпались по подушке, щекотала нос и губы. Её не менее густая мошна на лобке липла к бедру.

— Я не даю сперму всяким Андреям, — вяло отозвался я.

— А мне, мне дашь? — восторженно шептала Вася в самое ухо.

Я сделал глубокий вдох.

— Нет, — буркнул я, поворачиваясь к Васе задом. — Спи.

Поведение Васи вызывало сомнения относительно вменяемости пациентки.

«Она такая же чокнутая, как и Никифоров», — приходил я к выводу.

«Два сапога пара», — скажет мама.

«Муж и жена — одна Сатана», — поддакнет отец.

И только старший братец мой, прожжённый бесценным жизненным опытом, вякнет:

«Баба с возу — кобыле легче».

Впрочем, оставался ещё один немаловажный аспект разыгрываемой за стеной трагедии. Всё это, если рассматривать с самого начала, напоминало дрянную постановку с пьяным сценаристом и бездарными актёрами. Слащавые крики Васи за стеной вполне могли вызвать искренние эмоции в душе непосвящённой, неискушённой театральным искусством, но мой бесценный сценический опыт беспрестанно подсказывал мне, что за дешёвой игрой четы Никифоровых стоит безумный план, нацеленный на извлечение выгоды.

«Вот только какой, — ломал я голову. Неужели им заняться больше нечем?»

Я приходил в ужас от одной только мысли, что мои соседи пытаются меня развести, как лоха. Ведь если это так, значит и все их потуги происходят от одного коварного замысла, разгадки которого я не находил.

На следующее утро Вася вновь завела старую песню, но уже на новый лад:

— Теперь Андрюша точно знает, что я ночевала у тебя.

— Зато я точно знаю, что между нами ничего не было, — хмуро отозвался я.

— Да, ничего, — озадачилась Вася.

Мы завтракали на кухне, она сидела передо мной в той же позе нога за ногу, в моей рубашке, штанах и носках. Девочка-бомжик, я тебя слепила из того, что было.

— Слушай, а может ты, — она запнулась, смущённо заглядывая мне в глаза.

— Что? — покосился я на неё, посёрбывая чаёк.

— Ну, дашь мне свою сперму, и тогда я смогу предъявить доказательства измены, и Андрюша оставит меня в покое.

— А так что, не оставит? — я ухмылялся, весь этот загон со спермой вызывал смех, да и только.

«Вот маньяки, а! Нахрена им моя сперма сдалась?» — брезгливо морщился я.

Вася облизнула губки.

— Ну понимаешь, Андрюша думает, что я не могу забеременеть, потому что у него проблема, а не у меня.

— И поэтому, вам нужна моя сперма, чтобы ты могла забеременеть! — осенило меня.

Я, наверное, просиял от счастья, как Пизанская башня: дав крен в сторону и вниз.

«Аллилуйя, — благодарил я Всевышнего. Найдена разгадка сложнейшего ребуса-многоходовки».

— Не совсем, — обрезала мои ликования Вася. — Если я докажу ему, что не могу забеременеть от другого мужчины, значит, я действительно бесплодна и он может успокоиться.

— Охренеть! А проверяться вы не пробовали?

— Я проверялась, но Андрей всё равно мне не верит. А сам он боится идти по врачам.

— Херня какая-то, — выдохнул я, морщась. — Не верю ни единому твоему слову. Может, хватит врать? — моё раздражение медленно закипало гремучей смесью презрения и тоски.

— Я не вру тебе, Дима. Пожалуйста, прости, что мы тебя впутали в это дело.

— Да вы больные на всю голову! — взорвался я. — Тебе нужна моя сперма, чтобы доказать мужу, что ты бесплодна, а не он. Это ж надо такое придумать! А он тебе не верит! Хочешь сперму, да? — я подскочил с табуретки. — На вот тебе сперму, — вытянул презерватив из рюкзака, разорвал упаковку и раскатал резинку.

В холодильнике лежали перепелиные яйца, содержимое которых как раз напоминало мужское семя. Через минуту нехитрых манипуляций завязанный в узелок презерватив с яичным белком отправился в ручки строптивой бесплодницы. Она хлопала испуганно ресницами всё это время, приоткрытый ротик нащупывал новые пути к сердцу или скорее ширинке несговорчивого соседа.

— Всё, Василиса Премудрая! Больше я вашему семейству уже ничем помочь не могу! Уж ты извини меня, дорогая, но пора и честь знать! — с этими словами я подхватил рюкзак, натянул куртку и выскочил за дверь.

Я уходил на работу с твёрдым намерением разобраться с безумными соседями раз и навсегда.

«Не отступать и не сдаваться!» — повторял я мантру, выходя из подъезда.

Кроме того, в голове моей постоянно маячил имейл хозяйки квартиры.

«Всегда можно пожаловаться на майора», — лелеял я тайную надежду в глубине души. Хоть этот последний манёвр и представлялся мне крайней мерой, весьма бесперспективной и подлой.

«Попросят с квартиры — уйду!» — бычился я в переполненном вагоне метро, намыливая ситуацию на новые ворота.

Вечером Васи в квартире не оказалось. За стеной было подозрительно тихо, и я даже засомневался, что Никифоровы у себя дома.

«Затишье перед бурей», — предположил я.

И действительно, около девяти раздался звонок, но не в дверь, а на телефон. Звонил Никифоров, помеченный как « (И) « — изверг. Я уже приготовился выслушать оригинальную домашнюю заготовку, включающую в себя извинения и угрозы с принуждением к сексу с женой, как неожиданно услышал в трубке тоненький голосочек Васи:

— Дима, извини, что я тебе звоню, просто я не знаю, к кому ещё обратиться за помощью, — она была напугана, голос дрожал.

Я на полном серьёзе приготовился выслушать новые пикантные подробности нескучной жизни Никифоровых....  Читать дальше →