Телепорт. Часть 4: Единолюбцы

— Ну-у-у... , не только в этом, по её мнению, моя вина. Она, называя меня грязными словами, смыла с моих век тушь, с моих пухленьких губ помаду, приговаривая при этом: «Это же блядский макияж, он делает тебя похожей на проститутку!». Знаешь, Димочка, как мне обидно. Я ведь даже не поцеловала тебя ни разу, а она меня по губам безвинно. А ещё, родненький, она увидала моё эротичное белье красно-черного цвета с кружавчиками по краям. Бюстик такой плотно поддерживающий мои груди, с прозрачными вставочками, чтобы были видны мои молочно-шоколадные соски, сорвала разорвав пуговку. Трусики, не совсем закрывающие мой небритый лобок, её вообще взбесили. Как обидно, как обидно. Ты ведь даже и не узрел ни разу эту красоту, а она опять назвала меня... Ой не буду повторять, мне стыдно за неё. Что делать, Димочка?

— Я вот сейчас свой ремень расстегну... Погоди-ка... , та-а-ак. Приду к вам и сам так рассеку её попу. Век не захочет истязать мою крохотуличку. Ой, без ремня штаны падают. Тогда так. Вот у меня дубинка есть. Щас я её расчехлю... Ага, есть. Как ты считаешь, дубиной это не слишком?

— Вот дубина это самый раз. Приходи сейчас же. Первым делом настучи ей по губам. Прям так смачно, с разворота, ка-а-ак въедь по этим говорящим матерные слова губищам. Потом по рукам, по рукам её, чтобы знала, как рвать моё, ни разу не показанное тебе, любимый, сексуальное белье... Ты, знаешь, Димочка? Она ещё соски мне поранила своими коготками, когда рвала бюстик. Они сейчас так ноют, так просятся на поцелуй твоими устами. Ох, как ужасно они ноют, приди, Димочка, лизни хоть разок.

— Ого, как они раскраснелись, как напряглись от тоски по мне! Мм-м-м, мои янтари, какие вы горячие, какие окровавленные. Мои холмы, упругие, какие вы нежные! А как между вами сладко пахнет. Век бы лежал в этой ложбине, вдыхал аромат своей четырнадцатилетней возлюбленной и облизывал соски.

— А что с неё сделать за то, что она, правда нечаянно, попала ремнем по губам моей писи? Я не вижу, но, по-моему, она поранила меня до крови. Кровь бежит не останавливаясь, заливает меня между бедрами. Ах! Дим, а вдруг она целочку мою порвала? Вот берегла, берегла себя для тебя, думала до восемнадцати лет сохраню бутон, отдам его тебе в нашу брачную ночь, а она одним росчерком ремня скосила розу.

— Раздвинь ножки, любимая, я посмотрю, что там у тебя кровоточит... Не печалься, родная, бутон твой на месте. Это писечка твоя плачет по моему древу. А слёз то сколько. Давай я повылизываю твою кисочку. О-о-о, да ты трепещешь, моя ладушка. Тебе нравятся мои ласки, сразу забыла о огне на ягодичках.

— Да, Дима, да! Ой... , целуй меня там... , целуй эти мои нежные губки... , поласкай их пальчиками, язычком.

— Любимая я не справляюсь с потоком. Можно я дубиной перекрою плотину?

— Нет, Димочка, ты ею можешь порвать перегородочку, отделяющую меня четырнадцатилетнюю от меня двадцатисемилетней.

— Но что же делать? Как справиться с потоком?

— С потоком я справлюсь сама, ты иди вон мою мамочку накажи. Она заслужила кары. Я от этим успокоюсь.

— Юля!? Разве мама сейчас дома?

— Да. Вот же она рядом лежит, мастурбирует. Сучка ненасытная. Ты посмотри, как она вздрачивает сикель! Как выкручивает соски. Ты же обещал по губищам ей дубиной... Да, да, вот так... , вот так. И по щекам её... , по щекам. Да, с внутренней стороны тоже можно. И знаешь ещё что? Горло ей заткни, горло. Ага, вот так! Вот это хорошую дубинку ты принёс. Видно мастерство. По гортани её елозит. Пусть слюнями исходится... , пусть... , не обращай внимания.

— Ого, родимая, какая у неё глубокая глотка, не хватает моей дубинки, однако. А можно я её ещё по тем губам, что между аппетитными ножками пройдусь... ? О-о-о, как она вагиной заплакала, сколько слёз льёт. Я вижу это у вас семейное, такой же поток бежит. Я принял решение — заткну прореху дубьём... Слышишь, любимая, как она заголосила, просит прощения... ? На получи, негодяйка, за слёзки моей Юли. На... , на... , уфх... ! Вот тебе на лицо, мамочка, и в рот... !

Ритмическими поскуливаниями передавала трубка происходящее на другом конце провода.

— Спокойной ночи, ладушка. Передавай привет маме, пусть лицо отмоет.

— После... трех... я буду... свободна. Спасибо, Дим. Спок. — Успокаиваясь от мастурбации, осталась довольна игрой проведения, устроившего ей столь романтичное свидание вместо желаемого краткого секса.

Конечно Дмитрия она тоже заприметила и чего греха таить желала отдаться «шкафу», резко отличавшемуся от её трёх-четырёх партнёров в год, восполняющих потребность в тестостероне.

Проследила за другими девушками, желающими познакомиться с крупным мужчиной, подумала, что у неё шансов уж точно нет. Некоторые девушки были очень даже ничего, красавицы с восхитительными наборами прелестей радующих мужское самолюбие. Но что же не нравилось Диме, почему он гневно взирал на претенденток? Юля не поняла. Дожидаться, когда он сам соизволит обратиться к ней, Юля не хотела. Поэтому её желание пройти мимо, чтобы покинуть ресторан и пойти на дискотеку, где спермообладателей больше, как больше и шансов вместе со спермой получить заразу, было встречено как просьба разделить с ним одиночество.

***

Ничего плохого не предвещало утро в кафе «Карамболь» в подвальном помещении которого находилось тайное казино. Всё так же по налаженному расписанию готовились блюда, вывозился мусор, привозились напитки. Димыч вошёл в офис шефа, спросил у Ганса о его, босса, настроении. «Напевает!» — ответил секьюрити, ковыряя в носу. «Ну, тогда не буду портить ему настроение!» — решил Дмитрий.

— Ночью без эксцессов? Всё в норме.

— В пределах погрешностей. — Временами Ганс отпускал заумные словечки. — Попытку посудомойки стащить палку колбасы, запихав её, угадайте куда... , правильно, пресёк Лёха. В казино я не лезу, как вы, Дим Димыч, приказали... Может пора повысить мой уровень допуска, шеф? Деньжат бы побольше заработал. Хатку присмотрел уже.

— Володя! — «Ганс» эту кличку он назвал сам, при подаче резюме, мол тянул лямку на иностранной киче. — Извини, но ты ещё не прошёл должную проверку. Всего три месяца сидишь тут. Некоторые по году плющат жопу. Сейчас иди спи, я дождусь Антипенко и по делам ещё съезжу.

— Окей, шеф. До послезавтра.

Охрана казино так же встретила Дмитрия отсутствием плохих новостей, что порадовало мужчину, проснувшегося сегодня отдохнувшим, с предчувствием праздника. По пути в «Карамболь» он проанализировал своё певучее настроение — единственное что его могло радовать — встреча с Юлей.

Как странно получалось — за пару часов общения с ней, он получил заряд энергии, аналогичный первому чмоку соседской девчонкой Любашей.

***

Они в тот день вдвоём прогуливали двухмесячного доберманчика. Щенок побежал к открытому люку колодца. Люба вскрикнула, приказывая Нику остановиться, умный щенок тормознул у края, повернул тело к хозяйке, присел. Тяжёлый круп щенка перевесил, и он упал на дно. Короткое «Тяв!» и тишина. Дима всеми фибрами почувствовал сковавший Любу ужас, её короткий вскрик прорезал сознание. Дима подбежал к колодцу. Он оказался не глубоким, метра два-два с половиной, сухим. По стальным скобам спустился на дно, сунул несмышлёныша за пазуху рубашки, поднялся. У девочки, ставшей стебельком былинки, дрожали все конечности и челюсть. Когда живой, невредимый комок оказался в её руках, она наконец дала волю чувствам. Громко, навзрыд плача, она целовала Ника, тискала его к груди. А потом... Потом солёными от слёз губами поцеловала его, Диму. Вроде не бросился грудью защищать её от хулиганов, а поцелуй в губы, давно мечтаемый, ожёгший его до умопомрачения, получил. В этот момент Диме захотелось опуститься во все колодцы мира, поискать там щенков, котят, предстать живым щитом пред сворой бывших щенков, желающих покусать девушек, да что там девушек, он хотел защитить всех слабых,...  Читать дальше →