Город. Агония

Но нет, я думаю о том, что может быть известно Лою. Он всегда был в хороших отношениях с Большим Фреем, возможно, он что-то знает. Но я не могу спросить его, Лой всегда видел меня насквозь, он догадается, что я что-то скрываю. Он добьется от меня ответа, либо запретит выпускать меня из дома, либо приставит ко мне охранника. С Большим Фреем у меня больше шансов, и я готова рискнуть. Мой путь лежит через весь город к шахтам. Улицы пусты, люди уже поспешили закрыться в своих домах. За крышами домов уже виден большой угольный дом, я прислушиваюсь к своему сердцу, надеясь услышать хоть какую-то подсказку при приближении к мрачному серому строению, которое, возможно, укрывает от меня мое счастье и спасение. Я не могу оторвать от него взгляд, пока не подхожу к входу в малый дом. Я не догадываюсь постучаться, я просто толкаю незапертую дверь рукой и вхожу в большое помещение. Я никогда здесь раньше не была, у меня не было такой необходимости, я вообще редко оказывалась в этой части города, только когда искала Травку, и однажды я тайком встречалась во дворах домов угольщиков с Яном. Наши встречи ограничивались лишь объятиями и поцелуями, мы не могли решиться на большее. За наши редкие романтические свидания Лой свернул бы Яну шею голыми руками, за физическую измену он сделал бы это со мной, а Яна бы долго истязал, ведь у Лоя было невероятно извращенное воображение, когда дело касалось мести и наказания. Ян, также как и другие, не знал о моих истинных отношениях с Цербером, считая его моим ревнивым бдительным отцом, но он был осведомлен о той роли, которую Лой играл в воровском мире города.

И вот я стою в большом помещении малого угольного дома, очевидно, это гостиная или приемная. Из комнаты слева, которую отделяет не дверь, а висящая тяжелая занавеска, раздаются вскрики. Я замираю в растерянности и прислушиваюсь, пока не понимаю, что за занавеской кто-то сношается. Я не знаю, как мне поступить, я оборачиваюсь к входной двери, которую только что закрыла, потом останавливаюсь и громко спрашиваю, есть ли кто.

Занавеска отдергивается, и я вижу в следующей комнате Большого Фрея, обнаженного ниже пояса. Перед ним животом на столе лежит женщина с задранными на голову юбками. Здоровый мужчина долбит ее бедра, вбивая их в край стола, одной рукой он удерживает приподнятым край занавески, пальцами другой разминает задний проход раскрытой перед ним женщины. Он с минуту пристально смотрит на меня, не замедляя движения, потом отпускает занавеску, и она скрывает от меня совокупляющуюся пару. Я стою, не зная, чего ожидать, пока не слышу вскрик боли, тут же заглушаемый, очевидно, рукой Большого Фрея. Из комнаты доносятся звуки сопротивления, всхлипы, скрип стола, а затем громкий рев.

Занавеска вновь открывается, и Большой Фрей, уже полностью одетый, выходит ко мне. Он встает напротив меня, примерно в метре, и снова впивается в меня взглядом. Когда его рука опускается между его ногами и потирает его член, я машинально опускаю взгляд на его промежность, и на его лице появляется ухмылка. Я задаю ему вопрос, прямо и без прикрас. У меня готов придуманный ответ, если он станет спрашивать, почему я интересуюсь судьбой трех неизвестных мужчин, оказавшихся в большом угольном доме. Но он не спрашивает меня, он прохаживается по комнате, пока не останавливается около письменного стола с кучей бумаг на нем и не присаживается на него.

— Это трое тупых смельчаков, решивших проскользнуть мимо нескольких десятков вооруженных людей, расставленных вокруг города. Повезло, что не убили, а позволили вернуться обратно. Говорят, что пытались добыть лекарство от Песчанки, чтобы спасти нас, бедных жителей. Ха! Наверное, врут. Хочешь знать, кто они? А я почем знаю? Видно, что из благородных, не ворье и не работяги. Вроде они — инженеры, — мое сердце почти выскакивает из груди при этих словах, я едва сдерживаюсь, что не броситься к дверям большого дома и биться в них, — кажется, одного из них зовут Марк, кого-то, вроде, Ян, но не знаю. У меня сотни рабочих, о которых я должен думать. На что мне сдались чужаки? Не надо мне их было впускать, но они просили их спрятать. Вот мои парни и вступились за них. Но сейчас и смысла нет их выпускать, в большом доме безопаснее, там пока что нет болезни, а в городе они сгинут. Вот пройдет эпидемия, и все выйдут на волю, и жизнь потечет, как раньше.

Мне нечего ему ответить, ни про Яна и его друзей, ни про возможность распространения болезни в большом доме. Я молча поворачиваюсь к выходу и ухожу. Я почти не замечаю, как дохожу до дома, в голове полный бардак, я понятия не имею, что делать дальше. Я не могу просить Фрея выпустить Яна, он тут же доложит обо всем Лою. Я сажусь у окна и думаю о нашем положении, вспоминаю, как молила Яна не возвращаться в этот проклятый город, не замечая, как близится ночь, как снова начинает завывать ветер. Еле держась на ногах от усталости, я стаскиваю с себя платье, кидая его на пол, бросаюсь на кровать и тут же проваливаюсь в сон. И этот сон дарит мне то, чего у меня никогда не было, и, возможно, никогда не будет, момент единения с Яном.

Я сижу перед ним, слегка раздвинув ноги, а его руки медленно продвигаются вверх по моим бедрам. Ян не спешит, наблюдая за моей реакцией. Я физически ощущаются, как наливаются груди, как твердеют мои соски, я знаю, что он видит это сквозь ткань моей одежды, эта мысль еще больше возбуждает меня. Его руки приближаются к цели, он ощущает, насколько я уже готова к его проникновению, моя влага подтверждает, что я жажду его, и его пальцы проскальзывают внутрь меня. Я изгибаюсь под его движениями, когда кончики его пальцев надавливают на напряженные стенки моего влагалища, массируют их. Мое тело начинает извиваться, стараясь как можно сильнее насадиться на его нежные сильные пальцы, но мне их мало. Я тяжело дышу, из моей груди рвется крик, но я его сдерживаю. Даже во сне я ощущаю опасность, страх, что кто-то узнает о нас.

Ян улыбается мне, мне не нравится выражение его лица, оно словно неживое, как маска. Но я не готова сейчас думать об этом, я с восторгом смотрю, как он приникает к ложбинке между моими грудями и касается ее кончиком языка. Я сама стягиваю платье с плеч, и Ян не заставляет себя ждать. Его рука выскальзывает и покидает мои бедра, она гладит мою грудь, не оставляя без ласки ни единой клеточки. Потом тот же путь проделывают его губы. Его настойчивые пальцы снова требовательно сжимают мои бедра, теперь он встает на колени и притягивает меня к себе. От горячего прикосновения его языка у меня перехватывает дыхание. Мои ноги дрожат, когда я чувствую его дыхание между ними. Ян приникает к налившимся кровью складочкам кожи, ощупывает их языком, впитывая в себя мой запах и вкус. Мои пальцы забираются в его волосы, притягивая его голову ближе, и Ян поддается моему желанию, проскальзывая языком внутрь и начиная свою ласку. Мое тело слабеет с каждый его движением, мои руки безвольно опускаются, бедра раскрываются сильнее. Но я не успеваю взлететь.

Ян отрывается от меня и приподнимает, прижимая к себе. Я ощущаю его ненасытные губы на своих губах, его жадный язык пробирается вглубь моего рта, я чувствую на языке вкус своих недр.

Я хочу снять с Яна одежду, хочу видеть его обнаженным, хочу подарить ласку его телу, но мое тело не слушается меня. Не прерывая поцелуй, он кладет ладони под мои груди и приподнимает их, большие пальцы вжимают соски, с силой массируя их. Моя потребность становится все сильнее, я больше не могу сдерживаться.

— Войди в меня, — хриплым от страсти голосом, умоляю я, — не мучай меня...

Ян медлит, и я беру инициативу в свои руки, толкаю его спиной на пол и забираюсь на него сверху. Не в силах оттягивать наше соединение, я освобождаю его возбужденный член из одежды, помещаю его между своими бедрами и опускаюсь. Мы оба издаем ...  Читать дальше →